Неточные совпадения
Все это прекрасно! — продолжала
бабушка таким тоном, который ясно доказывал, что она вовсе не находила, чтобы это было прекрасно, — мальчиков давно пора было прислать сюда, чтобы они могли чему-нибудь учиться и привыкать
к свету; а то какое же им могли дать воспитание
в деревне?..
Мать его и
бабушка уже ускакали
в это время за сто верст вперед. Они слегка и прежде всего порешили вопрос о приданом, потом перешли
к участи детей, где и как им жить; служить ли молодому человеку и зимой жить
в городе, а летом
в деревне — так настаивала Татьяна Марковна и ни за что не соглашалась на предложение Марьи Егоровны — отпустить детей
в Москву,
в Петербург и даже за границу.
—
В деревню,
к бабушке… Вам не жаль, не скучно будет без меня?
Тит Никоныч являлся всегда одинакий, вежливый, любезный, подходящий
к ручке
бабушки и подносящий ей цветок или редкий фрукт. Опенкин, всегда речистый, неугомонный, под конец пьяный, барыни и барышни, являвшиеся теперь потанцевать
к невесте, и молодые люди — все это надоедало Райскому и Вере — и оба искали, он — ее, а она — уединения, и были только счастливы, он — с нею, а она — одна, когда ее никто не видит, не замечает, когда она пропадет «как дух»
в деревню, с обрыва
в рощу или за Волгу,
к своей попадье.
Он убаюкивался этою тихой жизнью, по временам записывая кое-что
в роман: черту, сцену, лицо, записал
бабушку, Марфеньку, Леонтья с женой, Савелья и Марину, потом смотрел на Волгу, на ее течение, слушал тишину и глядел на сон этих рассыпанных по прибрежью сел и
деревень, ловил
в этом океане молчания какие-то одному ему слышимые звуки и шел играть и петь их, и упивался, прислушиваясь
к созданным им мотивам, бросал их на бумагу и прятал
в портфель, чтоб, «со временем», обработать — ведь времени много впереди, а дел у него нет.
Райский зашел
к нему и с удивлением услышал эту новость. Обратился
к бабушке, та сказала, что у него
в деревне что-то непокойно.
Он не забирался при ней на диван прилечь, вставал, когда она подходила
к нему, шел за ней послушно
в деревню и поле, когда она шла гулять, терпеливо слушал ее объяснения по хозяйству. Во все, даже мелкие отношения его
к бабушке, проникло то удивление, какое вызывает невольно женщина с сильной нравственной властью.
Я прохворала месяца полтора и едва еще держалась на ногах, когда моя
бабушка, единственная моя родственница, и то дальняя, увезла меня
к себе
в деревню.
Бабушка после этого только скорее заспешила разделом, о котором нечего много рассказать: он был сделан с тем же благородством, как и выдел княжны Анастасии: моему отцу достались Ретяжи,
в которых он уже и жил до раздела, дяде Якову Конубрь, а
бабушка оставалась
в Протозанове, от которого она хотя и отказывалась, предоставя детям по жребию делить
деревни,
в которых были господские дома, но и дядя и отец слышать об этом не хотели и просили мать почтить их позволением оставить
в ее владении Протозаново,
к которому она привыкла.
Патрикей был лет на двадцать старше
бабушки, а Ольга Федотовна лет на восемь ее моложе. Она родилась на дворне
в Протозанове и девчонкою была отвезена
в Москву, где училась
в модном магазине. Когда
бабушка проезжала с мужем после свадьбы из
деревни в Петербург, ей сделали
в этом магазине платья. Ольга Федотовна бегала
к бабушке «с примеркой» и, понравившись княгине за свою миловидность, была взята ею
в Петербург.
Поставила Никитишна домик о край
деревни, обзавелась хозяйством, отыскала где-то троюродную племянницу, взяла ее вместо дочери, вспоила, вскормила, замуж выдала, зятя
в дом приняла и живет теперь себе, не налюбуется на маленьких внучат, привязанных
к бабушке больше, чем
к родной матери.