Давно ли его юное сердце благоговело перед своим героем, идеалом, а теперь его бледное красивое — до того красивое лицо, что Марья Николаевна его заметила и
высунулась в окошко кареты — это благородное лицо пышет злобой и презрением; глаза, столь похожие на те глаза! — впиваются в Санина, и губы сжимаются… и раскрываются вдруг для обиды…
Неточные совпадения
(София
в окошко высовывается.)
Краюха падает
в мешок,
окошко захлопывается. Нищий, крестясь, идет к следующей избе: тот же стук, те же слова и такая же краюха падает
в суму. И сколько бы ни прошло старцев, богомольцев, убогих, калек, перед каждым отодвигается крошечное окно, каждый услышит: «Прими, Христа ради», загорелая рука не устает
высовываться, краюха хлеба неизбежно падает
в каждую подставленную суму.
Маленькие окна подымались, и сухощавая рука старухи, которые одни только вместе с степенными отцами оставались
в избах,
высовывалась из
окошка с колбасою
в руках или куском пирога.
— Ну-с, вот и приезжает он, отец Ахилла, таким манером ко мне
в Плодомасово верхом, и становится на коне супротив наших с сестрицей
окошек, и зычно кричит: «Николаша! а Николаша!» Я думаю: господи, что такое?
Высунулся в форточку, да и говорю: «Уж не с отцом ли Савелием еще что худшее, отец дьякон, приключилось?» — «Нет, говорят, не то, а я нужное дело к тебе, Николаша, имею. Я к тебе за советом приехал».
Каратаев вел жизнь самобытную: большую часть лета проводил он, разъезжая
в гости по башкирским кочевьям и каждый день напиваясь допьяна кумысом; по-башкирски говорил, как башкирец; сидел верхом на лошади и не слезал с нее по целым дням, как башкирец, даже ноги у него были колесом, как у башкирца; стрелял из лука, разбивая стрелой яйцо на дальнем расстоянии, как истинный башкирец; остальное время года жил он
в каком-то чулане с печью, прямо из сеней, целый день глядел,
высунувшись,
в поднятое
окошко, даже зимой
в жестокие морозы, прикрытый ергаком, [Ергак (обл.) — тулуп из короткошерстных шкур (жеребячьих, сурочьих и т. п.), сшитый шерстью наружу.] насвистывая башкирские песни и попивая, от времени до времени целительный травник или ставленый башкирский мед.
В уездном заштатном городке, бывшем Троицке, а ныне Стекловске, Костромской губернии, Стекловского уезда, на крылечко домика на бывшей Соборной, а ныне Персональной улице вышла повязанная платочком женщина
в сером платье с ситцевыми букетами и зарыдала. Женщина эта, вдова бывшего соборного протоиерея бывшего собора Дроздова, рыдала так громко, что вскорости из домика через улицу
в окошко высунулась бабья голова
в пуховом платке и воскликнула...
— Смотри, ежели ты, шельма, скажешь лакею, что я здесь, — сказал граф,
высовываясь в переднее
окошко к кучеру, — я тебя вздую, а не скажешь — еще десять рублей.
Тяжело вздыхал ослабевший Патап Максимыч, глядя распаленными глазами
в конец деревни… Вдруг оживился, вскочил и до половины
высунулся из
окошка…