Неточные совпадения
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от пота, липло к телу; левый сапог, полный воды, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым осадком лицу каплями скатывался пот;
во рту была горечь, в носу запах пороха и ржавчины, в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и усталые ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он всё
ходил и стрелял.
Самгин выпил рюмку коньяка, подождал, пока
прошло ощущение ожога
во рту, и выпил еще. Давно уже он не испытывал столь острого раздражения против людей, давно не чувствовал себя так одиноким. К этому чувству присоединялась тоскливая зависть, — как хорошо было бы обладать грубой дерзостью Кутузова, говорить в лицо людей то, что думаешь о них. Сказать бы им...
Он мучительно провел глазами по потолку, хотел
сойти с места, бежать — ноги не повиновались. Хотел сказать что-то:
во рту было сухо, язык не ворочался, голос не выходил из груди. Он протянул ей руку.
Малый улыбнулся
во весь
рот, кивнул головой,
сходил в контору и принес исписанный листок.
Она бережно перенесла утят
во рту через такие места, где
пройти им трудно: это видали многие охотники и я сам.
С тех пор
прошли уже почти сутки, все
во мне уже несколько отстоялось — и тем не менее мне чрезвычайно трудно дать хотя бы приближенно-точное описание. В голове как будто взорвали бомбу, а раскрытые
рты, крылья, крики, листья, слова, камни — рядом, кучей, одно за другим…
Серебряный, с первым появлением разбойников, бросился к царевичу и отвел его коня в сторону; царевич был привязан к седлу. Серебряный саблею разрезал веревки, помог царевичу
сойти и снял платок, которым
рот его был завязан.
Во все время сечи князь от него не отходил и заслонял его собою.
— Вот эти глаза видели Фрези Грант, — сказала Дэзи, прикладывая пальцы к моим векам. — Вот эта рука пожимала ее руку. — Она прикоснулась к моей руке. — Там,
во рту, есть язык, который с ней говорил. Да, я знаю, это кружит голову, если вдумаешься туда, — но потом делается серьезно, важно, и хочется
ходить так, чтобы не просы́пать. И это не перейдет ни в кого; оно только в тебе!
В его тяжелой голове путались мысли,
во рту было сухо и противно от металлического вкуса. Он оглядел свою шляпу, поправил на ней павлинье перо и вспомнил, как
ходил с мамашей покупать эту шляпу. Сунул он руку в карман и достал оттуда комок бурой, липкой замазки. Как эта замазка попала ему в карман? Он подумал, понюхал: пахнет медом. Ага, это еврейский пряник! Как он, бедный, размок!
Никогда я не едал таких роскошных подовых пирогов, кик в этот достопамятный день. Они были с говядиной, с яйцами и еще с какой-то дрянью, в которой, впрочем, и заключалась вся суть. Румяные, пухлые, они таяли
во рту и совершенно незаметно
проходили в желудок. Фарр съел разом два пирога, а третий завернул в бумажку, сказав, что отошлет с попутчиком в Лондон к жене.
Вонмигласов поднимает колени до локтей, шевелит пальцами, выпучивает глаза, прерывисто дышит… На багровом лице его выступает пот, на глазах слезы. Курятин сопит, топчется перед дьячком и тянет.
Проходят мучительнейшие полминуты — и щипцы срываются с зуба. Дьячок вскакивает и лезет пальцами в
рот.
Во рту нащупывает он зуб на старом месте.
Цена его слов известна мне была, а обидели они меня в тот час. Власий — человек древний, уже едва ноги передвигал, в коленях они у него изогнуты,
ходит всегда как по жёрдочке, качаясь весь, зубов
во рту — ни одного, лицо тёмное и словно тряпка старая, смотрят из неё безумные глаза. Ангел смерти Власия тоже древен был — не мог поднять руку на старца, а уже разума лишался человек: за некоторое время до смерти Ларионовой овладел им бред.
Никакими словами не могу выразить радости моей, когда узнал, что я свободен
во всякое время правою ногою выступать,
ходить сгорбись, развалом и как мне вздумается и что могу выехать из своей
роты! Тот же час поспешил нанять лошадку и, не оглядываясь, покатил домой. К утешению моему, это недалеко было.
Иван Михайлович(распечатывая письмо).Господа, мне слишком тяжело. Пожалейте меня! Я знаю, что я виноват. Скрывать нечего… Я не могу читать… Читайте хоть вы. (Пробегает письмо и передает шаферу.) Читайте… Постойте, эй! (Лакею.)Четверню серых в коляску! Да скажи Фильке-кучеру, что коли через минуту не будет подана, я у него ни одного зуба
во рту не оставлю. Все выбью. Вот при народе говорю, а там суди меня бог и великий государь! Нет,
прошло ваше время! Ну, читайте.
Щербук. Обидно-с… Вашего супруга на руках носил, когда он еще под стол пешком
ходил… Я от него знак имею и знак сей в могилу унесу. (Открывает
рот.) В-во! Зуба нет! Замечаете?
Когда девицы
прошли, Камбиз выслал сына Псаменита с другими египтянами. У всех их вокруг шеи были обвязаны веревки, а
во рту были удила. Их вели убивать.
В самом дешевом номерке меблированных комнат «Лиссабон» из угла в угол
ходил студент-медик 3-го курса, Степан Клочков, и усердно зубрил свою медицину. От неустанной, напряженной зубрячки у него пересохло
во рту и выступил на лбу пот.
Обед
прошел скучно и натянуто. Один только господин Орлик оживлял его немного своими рассказами о пансионе, удивляя всех присутствующих необычайно большим аппетитом. Господин Орлик ел ужасно много. Куски исчезали с поразительной быстротой
во рту директора.
Лицо Нетовой разом побледнело.
Во рту у ней тотчас же явился горький вкус. Она бросила газету на стол и начала
ходить по кабинету.
Раз даже
во время развода государь, обращаясь к приближенным в то время, когда
рота Оленина
проходила мимо, сказал...
Он понимал, впрочем, по горькому опыту, что это чувство
пройдет тотчас после успокоения разбушевавшейся страсти, и что эта женщина сделается ему противной, как делается противно полное пряностей блюдо, ароматный пар которого ласкает обоняние, возбуждает аппетит, но после которого
во рту остается какая-то неприятная горечь.
За щеками
во рту он что-то двигает; это
ходит у него за скулою, как орех у белки.