Неточные совпадения
На этом кругу были устроены девять препятствий:
река, большой, в два аршина, глухой барьер пред самою беседкой, канава сухая, канава с
водою, косогор, ирландская банкетка, состоящая (одно
из самых трудных препятствий),
из вала, утыканного хворостом, за которым, невидная для лошади, была еще канава, так что лошадь должна была перепрыгнуть оба препятствия или убиться; потом еще две канавы с
водою и одна сухая, — и конец скачки был против беседки.
Всякое стеснение перед барином уже давно исчезло. Мужики приготавливались обедать. Одни мылись, молодые ребята купались в
реке, другие прилаживали место для отдыха, развязывали мешочки с хлебом и оттыкали кувшинчики с квасом. Старик накрошил в чашку хлеба, размял его стеблем ложки, налил
воды из брусницы, еще разрезал хлеба и, посыпав солью, стал на восток молиться.
Тени колебались, как едва заметные отражения осенних облаков на темной
воде реки. Движение тьмы в комнате, становясь
из воображаемого действительным, углубляло печаль. Воображение, мешая и спать и думать, наполняло тьму однообразными звуками, эхом отдаленного звона или поющими звуками скрипки, приглушенной сурдинкой. Черные стекла окна медленно линяли, принимая цвет олова.
Надвигалась гроза. Черная туча покрыла все вокруг непроницаемой тенью.
Река исчезла, и только в одном месте огонь
из окна дачи Телепневой освещал густую
воду.
Утром подул горячий ветер, встряхивая сосны, взрывая песок и серую
воду реки. Когда Варавка, сняв шляпу, шел со станции, ветер забросил бороду на плечо ему и трепал ее. Борода придала краснолицей, лохматой голове Варавки сходство с уродливым изображением кометы
из популярной книжки по астрономии.
Быстро темнело. В синеве, над
рекою, повисли на тонких ниточках лучей три звезды и отразились в темной
воде масляными каплями. На даче Алины зажгли огни в двух окнах,
из реки всплыло уродливо большое, квадратное лицо с желтыми, расплывшимися глазами, накрытое островерхим колпаком. Через несколько минут с крыльца дачи сошли на берег девушки, и Алина жалобно вскрикнула...
В сотне шагов от Самгина насыпь разрезана
рекой,
река перекрыта железной клеткой моста, из-под него быстро вытекает
река, сверкая, точно ртуть,
река не широкая, болотистая, один ее берег густо зарос камышом, осокой, на другом размыт песок, и на всем видимом протяжении берега моются, ходят и плавают в
воде солдаты, моют лошадей, в трех местах — ловят рыбу бреднем, натирают груди, ноги, спины друг другу теплым, жирным илом
реки.
Около города текут две
реки: Гекc и Брееде.
Из Гекса
вода через акведуки, миль за пять, идет в город. Жители платят за это удобство маленькую пошлину.
По его словам, такой же тайфун был в 1895 году. Наводнение застало его на
реке Даубихе, около урочища Анучино. Тогда на маленькой лодочке он спас заведующего почтово-телеграфной конторой, двух солдаток с детьми и четырех китайцев. Два дня и две ночи он разъезжал на оморочке и снимал людей с крыш домов и с деревьев. Сделав это доброе дело, Дерсу ушел
из Анучина, не дожидаясь полного спада
воды. Его потом хотели наградить, но никак не могли разыскать в тайге.
Наконец я узнал, в чем дело. В тот момент, когда он хотел зачерпнуть
воды,
из реки выставилась голова рыбы. Она смотрела на Дерсу и то открывала, то закрывала рот.
Через минуту он вернулся и сообщил, что надо скорее будить людей, так как
река вышла
из берегов и
вода кругом обходит фанзу.
Я вскочил на ноги и взял ружье. Через минуту я услышал, как кто-то действительно вышел
из воды на берег и сильно встряхивался. В это время ко мне подошли Дерсу и Чжан Бао. Мы стали спиной к огню и старались рассмотреть, что делается на
реке, но туман был такой густой и ночь так темна, что в двух шагах решительно ничего не было видно.
От тазовских фанз вверх по долине идет пешеходная тропа. Она придерживается левого берега
реки и всячески избегает бродов. Там, где долина суживается, приходится карабкаться по скалам и даже идти вброд по
воде. Первые «щеки» (
из кварцепорфирового туфа) находятся в 12 км от моря, вторые будут на 2,5 км выше. Здесь в обнажениях можно видеть диабазовый и сильно хлоритизированный порфирит. В углублении одной
из скал китайцы устроили кумирню, посвященную божеству, охраняющему леса и горы.
Перед сумерками я еще раз сходил посмотреть на
воду. Она прибывала медленно, и, по-видимому, до утра не было опасения, что
река выйдет
из берегов. Тем не менее я приказал уложить все имущество и заседлать мулов. Дерсу одобрил эту меру предосторожности. Вечером, когда стемнело, с сильным шумом хлынул страшный ливень. Стало жутко.
После перехода вброд
реки Кулумбе наша обувь была мокрой, и потому переход через скалу Ван-Син-лаза был отложен до другого дня. Тогда мы стали высматривать место для бивака. В это время
из воды показалось какое-то животное. Подняв голову, оно с видимым любопытством рассматривало нас. Это была нерпа.
Речка Шакира также небольшая. Устье ее находится по соседству с
рекой Билимбе. Собственно говоря, устья у этой
реки нет вовсе —
вода разливается по низине и просачивается в море сквозь прибрежную гальку. Долина Шакиры довольно узкая, расширяющаяся к истокам; почва у ней каменистая; в горах всюду виднеются осыпи. Травяная растительность состоит главным образом
из полыни, орляка и полевого горошка; на речках — заросли орешника, шиповника, таволги и леспедецы.
19 декабря наш отряд достиг
реки Бягаму, текущей с юго-востока, по которой можно выйти на
реку Кусун. Эта
река и по величине, и по обилию
воды раза в два больше Мыге. Близ своего устья она около 20 м шириной и 1–1,5 м глубиной. По словам удэгейцев, вся долина Бягаму покрыта гарью; лес сохранился только около Бикина. Раньше Бягаму было одним
из самых зверовых мест; особенно много было здесь лосей. Ныне это пустыня. После пожаров все звери ушли на Арму и Кулумбе, притоки Имана.
На этом участке в Нахтоху впадают следующие
реки: с левой стороны — Бия и Локтоляги с перевалами на одну
из прибрежных
рек — Эхе.
Из выдающихся горных вершин тут можно подниматься только до
реки Малу-Сагды. На подъем против
воды нужно четверо суток, а на сплав по течению — один день. Янсели сказал, что по
реке Нахтоху идет кета, морская мальма и горбуша. Главная масса кеты направляется по
реке Локтоляги, мальма поднимается до порогов
реки Дагды, а горбуша — до
реки Нунгини.
По пути она забирает
воду с правой стороны
из реки Вымойной, которая, в свою очередь, принимает в себя
реки Сальную, Клышную и Судновую.
Мы попали на Тютихе в то время, когда кета шла
из моря в
реки метать икру. Представьте себе тысячи тысяч рыб от 3,3 до 5 кг весом, наводняющих
реку и стремящихся вверх, к порогам. Какая-то неудержимая сила заставляет их идти против
воды и преодолевать препятствия.
С левой стороны высилась скалистая сопка. К
реке она подходила отвесными обрывами. Здесь мы нашли небольшое углубление вроде пещеры и развели в нем костер. Дерсу повесил над огнем котелок и вскипятил
воду. Затем он достал
из своей котомки кусок изюбровой кожи, опалил ее на огне и стал ножом мелко крошить, как лапшу. Когда кожа была изрезана, он высыпал ее в котелок и долго варил. Затем он обратился ко всем со следующими словами...
Китайская заездка устраивается следующим образом: при помощи камней
река перегораживается от одного берега до другого, а в середине оставляется небольшой проход.
Вода просачивается между камнями, а рыба идет по руслу к отверстию и падает в решето, связанное
из тальниковых прутьев. 2 или 3 раза в сутки китаец осматривает его и собирает богатую добычу.
На Имане, как на всех горных речках, много порогов. Один
из них, тот самый, который находится на половине пути между Сидатуном и Арму, считается самым опасным. Здесь шум
воды слышен еще издали, уклон дна
реки заметен прямо на глаз. С противоположного берега нависла скала.
Вода с пеной бьет под нее. От брызг она вся обмерзла.
Пока земля прикрыта дерном, она может еще сопротивляться
воде, но как только цельность дернового слоя нарушена, начинается размывание. Быстро идущая
вода уносит с собой легкие частицы земли, оставляя на месте только щебень. От ила, который вместе с пресной
водой выносится
реками, море около берегов, полосой в несколько километров,
из темно-зеленого становится грязно-желтым.
Сильный ветер гнал
воду к устью Лефу, вследствие чего
река вышла
из берегов и понемногу стала затоплять равнину.
26 числа небо начало хмуриться. Порывистый ветер гнал тучи в густой туман. Это был плохой признак. Ночью пошел дождь с ветром, который не прекращался подряд 3 суток. 28-го числа разразилась сильная буря с проливным дождем.
Вода стекала с гор стремительными потоками;
реки переполнились и вышли
из берегов; сообщение поста Ольги с соседними селениями прекратилось.
Когда лодка отчалила от берега, мы тоже тронулись в путь. Теперь горы были справа, а
река — слева. Болота кончились, но это нас не избавило от сырости. От последних дождей земля была сильно пропитана
водой; ручьи вышли
из берегов и разлились по долинам.
Кулумбе встречает Иман уже большой
рекой, шириной в 100 м, глубиной в 3 м, при быстроте течения 8 км в час в малую
воду. Долина Имана слагается
из участков денудационных и тектонических, чередующихся между собою. Первые имеют широтное направление, вторые — меридиональное. Продолжением иманских денудационных долин будут долины притоков Тхетибе, Арму и Кулумбе.
Долина
реки Тадушу весьма плодородна. Больших наводнений в ней не бывает. Даже в том месте, где на коротком протяжении впадают в нее сразу 3 сравнительно большие
реки (Динзахе, Сибегоу и Юшангоу),
вода немного выходит
из берегов, и то ненадолго.
За перевалом, следуя течению
воды к востоку, мы часа в 3,5 дня вышли на
реку Инза-Лазагоу — Долина серебряной скалы.
Река эта будет самым большим и ближайшим к морю притоком Тютихе. В верховьях Инза-Лазагоу состоит тоже
из 2 речек, именуемых также Сицой и Тунцой. Каждая
из них, в свою очередь, слагается
из нескольких мелких ручьев.
В верхней части
река Сандагоу слагается
из 2
рек — Малой Сандагоу, имеющей истоки у Тазовской горы, и Большой Сандагоу, берущей начало там же, где и Эрлдагоу (приток Вай-Фудзина). Мы вышли на вторую речку почти в самых ее истоках. Пройдя по ней 2–3 км, мы остановились на ночлег около ямы с
водою на краю размытой террасы. Ночью снова была тревога. Опять какое-то животное приближалось к биваку. Собаки страшно беспокоились. Загурский 2 раза стрелял в воздух и отогнал зверя.
Один
из них стоял на берегу и изо всей силы упирал шест в дно
реки, а другой опускался по нему в
воду.
Долина Тютихе — денудационная; она слагается
из целого ряда котловин, замыкаемых горами. Проходы
из одной котловины в другую до того узки, что трудно усмотреть, откуда именно течет
река. Очень часто какой-нибудь приток мы принимали за самое Тютихе, долго шли по нему и только по направлению течения
воды узнавали о своей ошибке.
В Лужниках мы переехали на лодке Москву-реку на самом том месте, где казак вытащил
из воды Карла Ивановича. Отец мой, как всегда, шел угрюмо и сгорбившись; возле него мелкими шажками семенил Карл Иванович, занимая его сплетнями и болтовней. Мы ушли от них вперед и, далеко опередивши, взбежали на место закладки Витбергова храма на Воробьевых горах.
Правильных водостоков под полами не было: мыльная
вода из-под пола поступала в специальные колодцы на дворах по особым деревянным лежакам и оттуда по таким же лежакам шла в
реку, только метров на десять пониже того места
реки, откуда ее накачивали для мытья…
Светловодная речка Неглинка, заключенная в трубу, из-за плохой канализации стала клоакой нечистот, которые стекали в Москву-реку и заражали
воду.
Однажды, сидя еще на берегу, он стал дразнить моего старшего брата и младшего Рыхлинского, выводивших последними
из воды. Скамеек на берегу не было, и, чтобы надеть сапоги, приходилось скакать на одной ноге, обмыв другую в
реке. Мосье Гюгенет в этот день расшалился, и, едва они выходили
из воды, он кидал в них песком. Мальчикам приходилось опять лезть в
воду и обмываться. Он повторил это много раз, хохоча и дурачась, пока они не догадались разойтись далеко в стороны, захватив сапоги и белье.
— Он и то с бурачком-то ворожил в курье, — вступился молодой парень с рябым лицом. — Мы, значит, косили, а с угору и видно, как по осокам он ходит… Этак из-под руки приглянет на
реку, а потом присядет и в бурачок себе опять глядит. Ну, мы его и взяли, потому… не прост человек. А в бурачке у него
вода…
Из сарая спуск к берегу, на котором шесть каторжных очень острыми ножами пластают рыбу, выбрасывая ее внутренности в
реку;
вода красная, мутная.
Река Дуйка, или, как ее иначе называют, Александровка, в 1881 г., когда ее исследовал зоолог Поляков, в своем нижнем течении имела до десяти саженей в ширину, на берега ее были намыты громадные кучи деревьев, обрушившихся в
воду, низина во многих местах была покрыта старым лесом
из пихты, лиственницы, ольхи и лесной ивы, и кругом стояло непроходимое топкое болото.
Молодые гусята вылупляются
из яиц, покрытые серо-желтоватым пухом; они скоро получают способность плавать, нырять, и потому старики немедленно переселяют свою выводку на какую-нибудь тихую
воду, то есть на озеро, заводь или плесо
реки, непременно обросшей высокой травою, кустами, камышом, чтобы было где спрятаться в случае надобности.
Живая горная
вода сочилась из-под каждой горы, катилась по логам и уклонам, сливалась в бойкие речки, проходила через озера и, повернув тысячи тяжелых заводских и мельничных колес, вырывалась, наконец, на степной простор, где, как шелковые ленты, ровно и свободно плыли красивые степные
реки.
В каждой комнате, чуть ли не в каждом окне, были у меня замечены особенные предметы или места, по которым я производил мои наблюдения:
из новой горницы, то есть
из нашей спальни, с одной стороны виднелась Челяевская гора, оголявшая постепенно свой крутой и круглый взлобок, с другой — часть
реки давно растаявшего Бугуруслана с противоположным берегом;
из гостиной чернелись проталины на Кудринской горе, особенно около круглого родникового озера, в котором мочили конопли;
из залы стекленелась лужа
воды, подтоплявшая грачовую рощу;
из бабушкиной и тетушкиной горницы видно было гумно на высокой горе и множество сурчин по ней, которые с каждым днем освобождались от снега.
Страх давно уже овладевал мною, но я боролся с ним и скрывал, сколько мог; когда же берег стал уходить
из глаз моих, когда мы попали на стрежень
реки и страшная громада
воды, вертящейся кругами, стремительно текущей с непреодолимою силою, обхватила со всех сторон и понесла вниз, как щепку, нашу косную лодочку, — я не мог долее выдерживать, закричал, заплакал и спрятал свое лицо на груди матери.
Озеро было полно всякой рыбы и очень крупной; в половодье она заходила
из реки Белой, а когда
вода начинала убывать, то мещеряки перегораживали плетнем узкий и неглубокий проток, которым соединялось озеро с
рекою, и вся рыба оставалась до будущей весны в озере.
Или вот возвращаешься ночью домой
из присутствия речным берегом, а на той стороне туманы стелются, огоньки горят, паром по
реке бежит, сонная рыба в
воде заполощется, и все так звонко и чутко отдается в воздухе, — ну и остановишься тут с бумагами на бережку и самому тебе куда-то шибко хочется.
Уже показалось веселое солнышко и приветливо заглянуло всюду, где праздность и изнеженность не поставили ему искусственных преград; заиграло оно на золоченых шпилях церквей, позолотило тихие, далеко разлившиеся
воды реки Крутогорки, согрело лучами своими влажный воздух и прогнало, вместе с тьмою, черную заботу
из сердца…
Внизу шумело пенистое течение
реки, на скалах дремали здания городка, а под ними
из камней струилась и падала книзу
вода тонкими белыми лентами.
Наступила ранняя и в то же время роскошная весна; взломала и пронесла свои льды и разлила свои
воды, верст на семь в ширину,
река Белая! Весь разлив виден был как на ладонке,
из окон домика Голубиной Слободки; расцвел плодовитый сад у Багровых, и запах черемух и яблонь напоил воздух благовонием; сад сделался гостиной хозяев, и благодатное тепло еще более укрепило силы Софьи Николавны.
Итак, выбрав заранее место, где
вода была не глубока, дно крепко, а берега высоки и также крепки, с обеих сторон
реки подвели к ней плотину
из хвороста и земли, как две руки, готовые схватиться, а для большей прочности оплели плотину плетнем
из гибкой ивы; оставалось удержать быструю и сильную
воду и заставить ее наполнить назначенное ей водоемище.