Неточные совпадения
Плохо верили обломовцы и душевным тревогам; не принимали за жизнь круговорота вечных стремлений куда-то, к чему-то; боялись как
огня увлечения страстей; и как в другом месте тело у людей быстро сгорало от волканической работы
внутреннего, душевного
огня, так душа обломовцев мирно, без помехи утопала в мягком теле.
А у него этого разлада не было.
Внутреннею силою он отражал внешние враждебные притоки, а свой
огонь горел у него неугасимо, и он не уклоняется, не изменяет гармонии ума с сердцем и с волей — и совершает свой путь безупречно, все стоит на той высоте умственного и нравственного развития, на которую, пожалуй, поставили его природа и судьба, следовательно, стоит почти бессознательно.
Памятен мне этот взгляд, иначе освещенный, и все черты, вдруг изменившие значенье, будто проникнутые иною мыслию, иным
огнем… будто тайна разгадана и
внутренний туман рассеян.
Лошадей приводили, я с
внутренним удовольствием слушал их жеванье и фырканье на дворе и принимал большое участие в суете кучеров, в спорах людей о том, где кто сядет, где кто положит свои пожитки; в людской
огонь горел до самого утра, и все укладывались, таскали с места на место мешки и мешочки и одевались по-дорожному (ехать всего было около восьмидесяти верст!).
— То есть, не столько"
внутреннее чутье", сколько начальственное распоряжение. Скажет начальство чебоксарцу: вот город Золотоноша, в котором живут всё враги; любезный чебоксарец! возьми и предай Золотоношу
огню и мечу! И чебоксарец исполнит все это.
Вот он сидит в вольтеровских креслах. Перед ним лист бумаги, на котором набросано несколько стихов. Он то наклонится над листом и сделает какую-нибудь поправку или прибавит два-три стиха, то опрокинется на спинку кресел и задумается. На губах блуждает улыбка; видно, что он только лишь отвел их от полной чаши счастия. Глаза у него закроются томно, как у дремлющего кота, или вдруг сверкнут
огнем внутреннего волнения.
Согласно сему, как грех сатаны был восстание и возношение, так грех человека был падение и унижение: сатана обратился против божества; человек же токмо отвратился от божества, соответственно чему сатана вверг себя в мрачную бездну неугасимого
огня и ненасытимого духовного глада; человек же подвергся лишь работе тления, впав в рабство материальной натуре, и
внутренний благодатный свет божественной жизни обменял на внешний свет вещественного мира.
Но сие беззаконное действие распавшейся натуры не могло уничтожить вечного закона божественного единства, а должно было токмо вызвать противодействие оного, и во мраке духом злобы порожденного хаоса с новою силою воссиял свет божественного Логоса; воспламененный князем века сего великий всемирный пожар залит зиждительными водами Слова, над коими носился дух божий; в течение шести мировых дней весь мрачный и безобразный хаос превращен в светлый и стройный космос; всем тварям положены ненарушимые пределы их бытия и деятельности в числе, мере и весе, в силу чего ни одна тварь не может вне своего назначения одною волею своею действовать на другую и вредить ей; дух же беззакония заключен в свою
внутреннюю темницу, где он вечно сгорает в
огне своей собственной воли и вечно вновь возгорается в ней.
Он ответил как-то коротко, как будто с какою-то
внутреннею болью, точно стараясь не глядеть на меня, и лицо его покраснело; через полминуты он посмотрел на меня, и в глазах его засверкал
огонь ненависти, а губы затряслись от негодования.
Говоря таким образом, Миклаков в душе вряд ли то же самое чувствовал, потому что день ото дня становился как-то все больше худ и желт и почти каждый вечер напивался до одурения; видимо, что он сгорал на каком-то
внутреннем и беспрестанно мучившем его
огне!
Небо между голыми сучьями было золотисто-желтое и скорей походило на осеннее; и хотя все лица, обращенные к закату, отсвечивали теплым золотом и были красивы какой-то новой красотой, — улыбающееся лицо Колесникова резко выделялось неожиданной прозрачностью и как бы
внутренним светом. Черная борода лежала как приклеенная, и даже несчастная велосипедная шапочка не так смущала глаз: и на нее пала крупица красоты от небесных
огней.
Три тысячи шестьсот приставников надзирали за работами, а над приставниками начальствовал Азария, сын Нафанов, человек жестокий и деятельный, про которого сложился слух, что он никогда не спит, пожираемый
огнем внутренней неизлечимой болезни. Все же планы дворца и храма, рисунки колонн, давира и медного моря, чертежи окон, украшения стен и тронов созданы были зодчим Хирамом-Авием из Сидона, сыном медника из рода Нафалимова.
Что-то опасное стало все чаще и чаще подниматься в нем; ночи я проводила без сна и без
огня, все думала, думала, и в наружном мраке, в темноте
внутренней созревало страшное решение.
Чтение или игра Николева была самая напыщенная, неестественная, певучая декламация, не совсем, однако, похожая на обыкновенное тогда чтение нараспев трагических стихов; что же касается до
огня, до пылу, то его было гораздо более во внешнем выражении, чем во
внутреннем чувстве.
— А это у вас коньяк?.. Коньячку я еще хвачу, — произносил он вдруг с робкою фамильярностью, подбегал к столу, наливал, опрокидывал и опять убегал к
огню все с тем же видом человека, испуганного
внутренним ознобом.
Любский, с начала до конца, находится в тревоге и волнении, горячится, выходит из себя; только Щепкин, наделенный таким неистощимым запасом
огня, мог выдержать эту роль, не заменяя криком
внутренней горячности, не делаясь однообразным.
Огонь в камельке погас. В юрте стало тепло, как в нагретой печи. Льдины на окнах начали таять, и из этого можно было заключить, что на дворе мороз стал меньше, так как в сильные морозы льдина не тает и с
внутренней стороны, как бы ни было тепло в юрте. Ввиду этого мы перестали подбавлять в камелек дрова, и я вышел наружу, чтобы закрыть трубу.
Святость не в лесах, не на небе, не на земле, не в священных реках. Очисти себя, и ты увидишь его. Преврати твое тело в храм, откинь дурные мысли и созерцай бога
внутренним оком. Когда мы познаем его, мы познаем себя. Без личного опыта одно писание не уничтожит наших страхов, — так же как темнота не разгоняется написанным
огнем. Какая бы ни была твоя вера и твои молитвы, пока в тебе нет правды, ты не постигнешь пути блага. Тот, кто познает истину, тот родится снова.
Можно быть непрестанно волнуемым и осаждаемым этими образами, влюбленным этой влюбленностью, но не извлечь из себя творческого
огня, бессильно сгорая от
внутреннего пламени.
Но это же разделение происходит и во
внутреннем существе каждого человека, ибо нет никого, кто не был бы заражен грехом, а в тоже время был бы совершенно чужд всякого добра [О таком
внутреннем рассечении человека говорит ап. Павел: «Строит ли кто на этом основании (которое есть Христос) из золота, серебра, драгоценных камней, дерева, сена, соломы, — каждого дело обнаружится, ибо день покажет, потому что в
огне открывается, и
огонь испытает дело каждого, каково оно есть.
Идеи правды, истины, красоты должны перестать быть нормами и правилами жизни и стать энергиями жизни,
внутренним, творческим
огнем в человеке.
Сначала возгорается профетический творческий
огонь, потом начинается охлаждение
огня, бюрократизация и механизация духовной жизни в церквах, как социальных институтах, потом является реакция против этого процесса, обращение к
внутренней духовной жизни, потом эта
внутренняя жизнь сдавливается, суживаются горизонты, происходит обуржуазивание духовности, как было обуржуазивание внешней церкви.
Вид зарева действует на всех одинаково. Как барыня, так и слуги чувствуют
внутреннюю дрожь и холод, такой холод, что дрожат руки, голова, голос… Страх велик, но нетерпение еще сильнее… Хочется подняться выше и увидеть самый
огонь, дым, людей! Жажда сильных ощущений берет верх над страхом и состраданием к чужому горю. Когда зарево бледнеет или кажется меньше, кучер Гаврила радостно заявляет...
Татьяна отшатнулась. На лице у нее промелькнуло выражение
внутренней борьбы. Она поглядела на сына, покосилась на печку… Глаза ее сверкнули каким-то странным
огнем.
Князь Андрей с бережливо-нежным выражением стоял перед нею и говорил ей что-то. Она, подняв голову, разрумянившись и видимо стараясь удержать порывистое дыханье, смотрела на него. И яркий свет какого-то
внутреннего, прежде потушенного
огня, опять горел в ней. Она вся преобразилась. Из дурной опять сделалась такою же, какою она была на бале.
Христианство, то есть учение о законе любви, допускающее исключения в виде насилия во имя других законов, есть такое же
внутреннее противоречие, как холодный
огонь или горячий лед.