Неточные совпадения
Вронский слушал внимательно, но не столько самое содержание
слов занимало его, сколько то отношение к делу Серпуховского, уже думающего бороться с
властью и имеющего в этом свои симпатии и антипатии, тогда как для него были по службе только интересы эскадрона. Вронский понял тоже, как мог быть силен Серпуховской своею несомненною способностью обдумывать, понимать вещи, своим умом и даром
слова, так редко встречающимся в той среде, в которой он жил. И, как ни совестно это было ему, ему было завидно.
— С его сиятельством работать хорошо, — сказал с улыбкой архитектор (он был с сознанием своего достоинства, почтительный и спокойный человек). — Не то что иметь дело с губернскими
властями. Где бы стопу бумаги исписали, я графу доложу, потолкуем, и в трех
словах.
Другой бы на моем месте предложил княжне son coeur et sa fortune; [руку и сердце (фр.).] но надо мною
слово жениться имеет какую-то волшебную
власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! мое сердце превращается в камень, и ничто его не разогреет снова.
Сажают прямо против Тани,
И, утренней луны бледней
И трепетней гонимой лани,
Она темнеющих очей
Не подымает: пышет бурно
В ней страстный жар; ей душно, дурно;
Она приветствий двух друзей
Не слышит, слезы из очей
Хотят уж капать; уж готова
Бедняжка в обморок упасть;
Но воля и рассудка
властьПревозмогли. Она два
словаСквозь зубы молвила тишком
И усидела за столом.
Между нами никогда не было сказано ни
слова о любви; но он чувствовал свою
власть надо мною и бессознательно, но тиранически употреблял ее в наших детских отношениях; я же, как ни желал высказать ему все, что было у меня на душе, слишком боялся его, чтобы решиться на откровенность; старался казаться равнодушным и безропотно подчинялся ему.
Во
власти такого чувства был теперь Грэй; он мог бы, правда, сказать: «Я жду, я вижу, я скоро узнаю…» — но даже эти
слова равнялись не большему, чем отдельные чертежи в отношении архитектурного замысла.
С ужасом услышал я сии
слова: Швабрин делался начальником крепости; Марья Ивановна оставалась в его
власти!
— Нет, нет, нет! Вы славянофил. Вы последователь Домостроя. [Домострой — памятник русской литературы XVI века, свод правил семейно-бытового уклада; проповедует суровую
власть главы семьи — мужа.
Слово «домострой» в XIX веке являлось символом всего косного и деспотического в семье.] Вам бы плетку в руки!
Самгин вдруг вспомнил
слова историка Козлова о том, что царь должен будет жестоко показать всю силу своей
власти.
Этот вопрос вне моей компетенции, ибо я не Дон-Кихот, но, разумеется, мне очень понятна мысль, чувство уважаемого и талантливейшего Платона Александровича, чувство, высказанное в
словах о страшной
власти равенства.
—
Власть действительно ослабла, и это потому, что духовенство лишено свободы проповеди. Преосвященный владыко Антонин истинно и мужественно сказал: «
Слово божие не слышно в безумнейшем, иноязычном хаосе шума газетного, и это есть главнейшее зло»…
Они общежительны, охотно увлекаются новизной; и не преследуй у них шпионы, как контрабанду, каждое прошептанное с иностранцами
слово, обмененный взгляд, наши суда сейчас же, без всяких трактатов, завалены бы были всевозможными товарами, без помощи сиогуна, который все барыши берет себе, нужды нет, что Япония, по
словам властей, страна бедная и торговать будто бы ей нечем.
Что-то рабье есть в
словах Розанова о государственности, какая-то вековая отчужденность от мужественной
власти.
Ложно были поняты и истолкованы евангельские
слова: «Воздайте кесарево кесарю, а Божье Богу», и
слова ап. Павла: «Несть бо
власти, аще не от Бога».
Роковое значение имели
слова ап. Павла: «Несть бо
власть, аще не от Бога», которые не имели никакого религиозного значения, а лишь временное, историческое значение.
Слова имеют огромную
власть над нашей жизнью,
власть магическую.
Слова же «несть бо
власть, аще не от Бога», которые имели роковое значение, сплошь да рядом означали сервилизм и оппортунизм в отношении к государственной
власти, ничего общего с христианством не имеющих.
Разумеется,
власти, с своей стороны, ему тоже не спускали и при случае давали себя знать; но все-таки его побаивались, потому что горячка он был страшная и со второго
слова предлагал резаться на ножах.
Я понимаю Le ton d'exaltation [восторженный тон (фр.).] твоих записок — ты влюблена! Если ты мне напишешь, что любишь серьезно, я умолкну, — тут оканчивается
власть брата. Но
слова эти мне надобно, чтоб ты сказала. Знаешь ли ты, что такое обыкновенные люди? они, правда, могут составить счастье, — но твое ли счастье, Наташа? ты слишком мало ценишь себя! Лучше в монастырь, чем в толпу. Помни одно, что я говорю это, потому что я твой брат, потому что я горд за тебя и тобою!
Петербургское правительство еще до того грубо и не обтерлось, до того — только деспотизм, что любит наводить страх, хочет, чтоб перед ним все дрожало,
словом, хочет не только
власти, но сценической постановки ее.
Дурно понятая фраза Гегеля сделалась в философии тем, что некогда были
слова христианского жирондиста Павла: «Нет
власти, как от бога».
Нет! надо во что бы ни стало сокрушить упорную лиходейку; надо, чтоб все осязательно поняли, что господская
власть не праздное
слово.
Трагедия русского народа в том, что русская
власть не была верна этим
словам.
И само это утверждение подпадает под страшную
власть номинализма
слов.
Гносеология есть лишь выражение
власти номинализма
слов.
Одна и та же форма может иметь разное значение в зависимости от того, находимся ли мы во
власти номинализма
слов или освободились от нее.
Если отдаться исключительно
власти формально-рассудочного начала, то мы фатально попадаем в царство номинализма
слов,
слов, лишенных реального смысла, форм, лишенных реального содержания.
Великая правда этого соединения была в том, что языческое государство признало благодатную силу христианской церкви, христианская же церковь еще раньше признала
словами апостола, что «начальствующий носит меч не напрасно», т. е. что
власть имеет положительную миссию в мире (независимо от ее формы).
Развращающая
власть словесности над философией, номинализма над реализмом тогда лишь будет побеждена, когда будет восстановлена непосредственная мистика
слов, не магия
слов, всегда заколдовывающая; а мистика
слов, всегда освобождающая.
Нести крест значит не роптать против Бога, смиряться, а смиряться в высшем смысле этого
слова значит активно противиться
власти зла, не подчиняться искушениям злобы.
По сем продолжал я мое
слово: — Пойдем, столпы моей державы, опоры моей
власти, пойдем усладиться по труде.
Упругая
власть при издыхании приставит стражу к
слову и соберет все свои силы, дабы последним махом раздавить возникающую вольность…
Где ты, о! возлюбленный мой! где ты? Прииди беседовати со мною о великом муже. Прииди, да соплетем венец насадителю российского
слова. Пускай другие, раболепствуя
власти, превозносят хвалою силу и могущество. Мы воспоем песнь заслуге к обществу.
Блаженство гражданское в различных видах представиться может. Блаженно государство, говорят, если в нем царствует тишина и устройство. Блаженно кажется, когда нивы в нем не пустеют и во градех гордые воздымаются здания. Блаженно, называют его, когда далеко простирает
власть оружия своего и властвует оно вне себя не токмо силою своею, но и
словом своим над мнением других. Но все сии блаженства можно назвать внешними, мгновенными, преходящими, частными и мысленными.
Кто возмущает
словом (да назовем так в угодность
власти все твердые размышления, на истине основанные,
власти противные), есть такой же безумец, как и хулу глаголяй на бога.
Варвара Павловна его поработила, именно поработила: другим
словом нельзя выразить ее неограниченную, безвозвратную, безответную
власть над ним.
Даже над ним она сохраняет такую
власть, что во время самого сильного бешенства, которое иногда на него находит, — стоит только появиться Марье Михайловне и сказать несколько
слов, чтоб беснующийся совершенно успокоился».
— Непременно; что ж ему останется делать? То есть он, разумеется, проклянет меня сначала; я даже в этом уверен. Он уж такой; и такой со мной строгий. Пожалуй, еще будет кому-нибудь жаловаться, употребит, одним
словом, отцовскую
власть… Но ведь все это не серьезно. Он меня любит без памяти; посердится и простит. Тогда все помирятся, и все мы будем счастливы. Ее отец тоже.
— Но матери кажется, что Коронат, поступая таким образом, выходит из повиновения родительской
власти, что если она раз, по каким-то необъяснимым соображениям, сказала себе, что ее сын будет юристом, то он и должен быть таковым. Одним
словом, что он — непочтительный.
— Молчать! Что ты, подлец, какую
власть надо мной взял! я
слово, а он два! я
слово, а он два!.. Так вот ты бы и подумал:"Что бы, мол, такое сготовить, чтоб барыне перед дорогими гостями не совестно было!"а ты, вместо того, галантир да галантир!
— Нет, тут что-нибудь да не то, — продолжает Василий Николаич, — конечно, экилибр [25]
властей — это
слова нет; однако тут кто-нибудь да соврал. Поговорим-ка лучше об статистике.
И диво бы они так не решили: купец-от знал, что эта ехидная Маврушка такую
власть над этой яичницей имеет, что стоит ей только
слово в народ кинуть, так, пожалуй, и Андрюшку-то в колья примут-с.
Чтобы достигнуть этого, надобно прежде всего ослабить до минимума путы, связывающие его деятельность, устроиться так, чтобы стоять в стороне от прочей «гольтепы», чтобы порядки последней не были для него обязательны, чтобы за ним обеспечена была личная свобода действий;
словом сказать, чтобы имя его пользовалось почетом в мире сельских
властей и через посредство их производило давление на голь мирскую.
Этими
словами точно гонит, а другими словно допрашивает: «Иль играть хочешь ты моей львиной душой и всю
власть красоты испытать над собой».
Князь, бывший умней и образованней всего остального общества, лучше других понимал, откуда дует ветер, Калинович мог действительно быть назван представителем той молодой администрации, которая в его время заметно уже начинала пробиваться сквозь толстую кору прежних подьяческих плутней [После
слов: «…сквозь толстую кору прежних подьяческих плутней» в рукописи следовало: «…барских авторитетов и генеральских
властей» (стр. 50 об.).].
Словом, как золото, очищающееся в горниле, выходил таким образом старик из всех битв своих в новом блеске
власти, и последняя победа его явно уже доказала крепость его в Петербурге и окончательно утвердила к нему любовь и уважение на месте.
Но теперь он любит. Любит! — какое громадное, гордое, страшное, сладостное
слово. Вот вся вселенная, как бесконечно большой глобус, и от него отрезан крошечный сегмент, ну, с дом величиной. Этот жалкий отрезок и есть прежняя жизнь Александрова, неинтересная и тупая. «Но теперь начинается новая жизнь в бесконечности времени и пространства, вся наполненная славой, блеском,
властью, подвигами, и все это вместе с моей горячей любовью я кладу к твоим ногам, о возлюбленная, о царица души моей».
Александров, довольно легко начинавший осваиваться с трудностями немецкого языка, с увлечением стал переводить их на русский язык. Он тогда еще не знал, что для перевода с иностранного языка мало знать, хотя бы и отлично, этот язык, а надо еще уметь проникать в глубокое, живое, разнообразное значение каждого
слова и в таинственную
власть соединения тех или других
слов.
Помяни мое
слово, что лет через тридцать женщины займут в мире неслыханную
власть.
В другой половине дома, рядом с почтовым отделением, была открыта на собранные пожертвования народная библиотека, названная именем В.А. Гольцева. Эта вывеска красовалась не более недели: явилась полиция, и
слова «имени Гольцева» и «народная» были уничтожены, а оставлено только одно — «библиотека». Так грозно было в те времена имя Гольцева и
слово «народ» для
властей.