Неточные совпадения
— Сочинил — Савва Мамонтов, миллионер, железные дороги строил, художников подкармливал, оперетки писал. Есть такие французы? Нет таких французов. Не может быть, — добавил он сердито. — Это только
у нас бывает.
У нас, брат Всеволод, каждый рядится… несоответственно своему званию. И — силам. Все ходят в чужих
шляпах. И не потому, что чужая — красивее, а… черт знает почему! Вдруг — революционер, а — почему? — Он подошел к столу,
взял бутылку и, наливая вино, пробормотал...
— Ты не носишь
шляпу, вон
у тебя фуражка, — сказал он,
взяв шляпу Обломова и примеривая ее, — дай-ка, брат, на лето…
Он опомнился,
взял шляпу и, не оглядываясь, выбежал из комнаты. Она уже не провожала его любопытным взглядом, она долго, не шевелясь, стояла
у фортепьяно, как статуя, и упорно глядела вниз; только усиленно поднималась и опускалась грудь…
— Так уж я хочу-с, — отрезал Семен Сидорович и,
взяв шляпу, не простившись ни с кем, пошел один из залы. Ламберт бросил деньги слуге и торопливо выбежал вслед за ним, даже позабыв в своем смущении обо мне. Мы с Тришатовым вышли после всех. Андреев как верста стоял
у подъезда и ждал Тришатова.
Это меня немножко взволновало; я еще раз прошелся взад и вперед, наконец
взял шляпу и, помню, решился выйти, с тем чтоб, встретив кого-нибудь, послать за князем, а когда он придет, то прямо проститься с ним, уверив, что
у меня дела и ждать больше не могу.
Печально сидел Вадим
у окна, потом встал,
взял шляпу и сказал, что хочет пройтиться.
— Что же вы про тех-то не скажете? — нетерпеливо обратилась Вера к отцу. — Ведь они, коли так, сами войдут: шуметь начали. Лев Николаевич, — обратилась она к князю, который
взял уже свою
шляпу, — там к вам давно уже какие-то пришли, четыре человека, ждут
у нас и бранятся, да папаша к вам не допускает.
Паншин
взял шляпу, поцеловал
у Марьи Дмитриевны руку, заметил, что иным счастливцам теперь ничто не мешает спать или наслаждаться ночью, а ему придется до утра просидеть над глупыми бумагами, холодно раскланялся с Лизой (он не ожидал, что в ответ на его предложение она попросит подождать, — и потому дулся на нее) — и удалился.
— Ты ведь не знаешь, какая
у нас тревога! — продолжала Гловацкая, стоя по-прежнему в отцовском мундире и снова принявшись за утюг и
шляпу, положенные на время при встрече с Лизой. — Сегодня, всего с час назад, приехал чиновник из округа от попечителя, — ревизовать будет. И папа, и учители все в такой суматохе, а Яковлевича
взяли на парадном подъезде стоять. Говорят, скоро будет в училище. Папа там все хлопочет и болен еще… так неприятно, право!
На Толкучем можно было очень дешево купить хорошенькое и простенькое платьице. Беда была в том, что
у меня в ту минуту почти совсем не было денег. Но я еще накануне, ложась спать, решил отправиться сегодня в одно место, где была надежда достать их, и как раз приходилось идти в ту самую сторону, где Толкучий. Я
взял шляпу. Елена пристально следила за мной, как будто чего-то ждала.
— Довольно, — сказал он и
взял свою
шляпу, — я еду. Я просил
у вас только десять минут, а просидел целый час, — прибавил он, усмехаясь. — Но я ухожу в самом горячем нетерпении свидеться с вами опять как можно скорее. Позволите ли мне посещать вас как можно чаще?
У его логовища стоял сторож — его друг, который торговал булками, и публика их покупала и собственноручно совала в хобот. Помню курьез. В числе публики, кормившей булками Мамлика, был мальчик лет восьми, который, сняв свою соломенную шляпенку, начал совать ее слону в хобот. Мамлик
взял шляпу, и она в один миг исчезла
у него во рту. Публика захохотала, мальчик в слезы.
Я
взял у Страстного лихача, надел ему на
шляпу красный кучерский билет, выданный корреспондентам для проезда всюду, и через несколько минут, лавируя среди стремительных толп, был на скачках и сидел на балконе членского павильона, любуясь полем, шоссе и бульваром: все кишело народом.
Здесь
у него
взяли деньги, отсчитали, сколько было нужно, остальное (не очень много) отдали ему вместе с билетом, который продели за ленту
шляпы.
„
У меня болит голова, — ответил он, — мне надобно походить“, — и
взял свою
шляпу.
— Я с вами не согласен, — присовокупил Круциферский, — я очень понимаю весь ужас смерти, когда не только
у постели, но и в целом свете нет любящего человека, и чужая рука холодно бросит горсть земли и спокойно положит лопату, чтоб
взять шляпу и идти домой. Любонька, когда я умру, приходи почаще ко мне на могилу, мне будет легко…
С этими словами он
взял шляпу и ушел. Вид
у него был рассерженный, но внутренне, я уверен, что он мне завидовал.
Наркис. А ты вот что:
возьми у мужа кафтан либо шинель, да и надень, а на голову
шляпу. Силантий ежели хоть и увидит, так подумает, что сам хозяин идет ко мне, браниться. А я пойду самовар поставлю, чтобы мне теплого…
Ей, конечно, никто не смел заплатить пять талеров; но она сама
взяла его
шляпу и пошла
у всех собирать для него деньги!
Господин Голядкин
взял шляпу, хотел было мимоходом маленько оправдаться в глазах Петрушки, чтоб не подумал чего Петрушка особенного, — что вот, дескать, такое-то обстоятельство, что вот
шляпу позабыл и т. д., — но так как Петрушка и глядеть не хотел и тотчас ушел, то и господин Голядкин без дальнейших объяснений надел свою
шляпу, сбежал с лестницы и, приговаривая, что все, может быть, к лучшему будет и что дело устроится как-нибудь, хотя чувствовал, между прочим, даже
у себя в пятках озноб, вышел на улицу, нанял извозчика и полетел к Андрею Филипповичу.
Несколько минут Сергей Петрович простоял, как полоумный, потом,
взяв шляпу, вышел из кабинета, прошел залу, лакейскую и очутился на крыльце, а вслед за тем, сев на извозчика, велел себя везти домой, куда он возвратился, как и надо было ожидать, сильно взбешенный: разругал отпиравшую ему двери горничную, опрокинул стоявший немного не на месте стул и, войдя в свой кабинет, первоначально лег вниз лицом на диван, а потом встал и принялся писать записку к Варваре Александровне, которая начиналась следующим образом: «Я не позволю вам смеяться над собою,
у меня есть документ — ваша записка, которою вы назначаете мне на бульваре свидание и которую я сейчас же отправлю к вашему мужу, если вы…» Здесь он остановился, потому что в комнате появилась, другой его друг, Татьяна Ивановна.
Для них
шляпу на особую стать за Волгой валяли, ни дать ни
взять, как те низенькие, мягкие летние
шляпы, что теперь
у горожан в моду вошли.