Неточные совпадения
Взял тоже и все медные
пятаки, сдачу с десяти рублей, истраченных Разумихиным на платье.
— Ну, я перво-наперво притаился: солдат и ушел с письмом-то. Да верхлёвский дьячок видал меня, он и сказал. Пришел вдругорядь. Как пришли вдругорядь-то, ругаться стали и отдали письмо, еще
пятак взяли. Я спросил, что, мол, делать мне с ним, куда его деть? Так вот велели вашей милости отдать.
Силыч, дрожащими от жадности руками, начал завертывать их в какие-то хлопки и тряпки, прятал в карманы, даже
взял один
пятак в рот.
Кому памятцы?» Бабы и девки окружают их, сказывая имена, мальчишки, ухарски скрыпя пером, повторяют: «Марью, Марью, Акулину, Степаниду, отца Иоанна, Матрену, — ну-тка, тетушка, твоих, твоих-то — вишь, отколола грош, меньше
пятака взять нельзя, родни-то, родни-то — Иоанна, Василису, Иону, Марью, Евпраксею, младенца Катерину…»
Чуб не без тайного удовольствия видел, как кузнец, который никому на селе в ус не дул, сгибал в руке
пятаки и подковы, как гречневые блины, тот самый кузнец лежал у ног его. Чтоб еще больше не уронить себя, Чуб
взял нагайку и ударил его три раза по спине.
— Девяносто сдачи.
Пятак себе
взял. Вот и «Заря», десяток.
— Только не про меня — так, что ли, хочешь сказать? Да, дружище, деньжищ у нее — целая прорва, а для меня
пятака медного жаль! И ведь всегда-то она меня, ведьма, ненавидела! За что? Ну, да теперь, брат, шалишь! с меня взятки-то гладки, я и за горло
возьму! Выгнать меня вздумает — не пойду! Есть не даст — сам
возьму! Я, брат, отечеству послужил — теперь мне всякий помочь обязан! Одного боюсь: табаку не будет давать — скверность!
— Эй, на том свете сам придешь отдавать — не
возьму! Наша денежка трудовая, да потная, да мозольная. Замаешься с моим
пятаком на том свете.
У ней
взяли калачей на подаянный
пятак и разделили тут же поровну.
Взяла меня за руку и повела во тьме, как слепого. Ночь была черная, сырая, непрерывно дул ветер, точно река быстро текла, холодный песок хватал за ноги. Бабушка осторожно подходила к темным окнам мещанских домишек, перекрестясь трижды, оставляла на подоконниках по
пятаку и по три кренделя, снова крестилась, глядя в небо без звезд, и шептала...
Я
взял билет и вышел с парохода, чтобы купить чего-нибудь съестного на дорогу. Остановившись у торговки, я увидал плотного старика-оборванца, и лицо мне показалось знакомым. Когда же он крикнул на торговку, предлагая ей
пятак за три воблы вместо шести копеек, я подошел к нему, толкнул в плечо — и шепнул...
— Посоветуй-ка ты ему: когда, мол, я, дорогой папаша, помирать буду, так ты меня в трактир вытащи и за посмотрение на смерть мою хоть по
пятаку с рыла
возьми, с желающих… Вот и принесёшь ты ему пользу…
— Оно, что баить, далече, да на Емельяновке-то за помол берут с нас хлебом, а ты, вишь, требуешь деньгами… да еще
пятак с воза набавил… сам порассуди, откуда их
взять… наше дело знамо какое…
Родился ребёнок, переменилась жена моя: и голос у неё крепче стал, и тело всё будто бы выпрямилось, а ко мне она, вижу — как-то боком стоит. Не то, чтобы жадна стала, а начала куски усчитывать; уж и милостыню реже подаёт, вспоминает, кто из мужиков сколько должен нам. Долги —
пятаки, а ей интересно. Сначала я думал — пройдёт это; я тогда уже бойко птицей торговал, раза два в месяц ездил в город с клетками; бывало, рублей пять и больше за поездку
возьмёшь. Корова была у нас, с десяток кур — чего бы ещё надо?
И только что хочу у него
взять эти
пятаки, как вдруг кто-то прямо мимо нас из темноты вырос и говорит...
— Ну, пусть медных
пятаков в перчатку
возьмет, тогда и крепок сделается.
— Подлец и вор!
Возьми деньги! Гнусная тварь — бери, говорю… а то я в зенки твои вобью эти
пятаки, бери!
Сходя с дрожек, она сунула извозчику в руки целковый и хотела взойти в вороты; но извозчик остановил ее, он думал, что она ему дала
пятак, и сказал: «Нет, барыня, постой, как можно», и, разглядевши, что это не
пятак, а целковый, продолжал тем же тоном и нисколько не потерявшись: «Как можно целковый
взять с двоих, синенькую следует получить, матушка».
Аграфена Платоновна. Как с тебя и не взять-то! Ведь уж ты жила известный, сам норовишь на грош
пятаков купить.
Иларион читал, изредка получая по
пятаку или гривеннику за обедню, и только уж когда поседел и облысел, когда жизнь прошла, вдруг видит, на бумажке написано: «Да и дурак же ты, Иларион!» По крайней мере до пятнадцати лет Павлуша был неразвит и учился плохо, так что даже хотели
взять его из духовного училища и отдать в лавочку; однажды, придя в Обнино на почту за письмами, он долго смотрел на чиновников и спросил: «Позвольте узнать, как вы получаете жалованье: помесячно или поденно?»