Неточные совпадения
— Не обращайте внимания, — сказала Лидия Ивановна и легким движением подвинула стул Алексею Александровичу. — Я замечала… — начала она что-то, как в комнату вошел лакей
с письмом. Лидия Ивановна быстро пробежала записку и, извинившись,
с чрезвычайною быстротой написала и отдала
ответ и
вернулась к столу. — Я замечала, — продолжала она начатый разговор, — что Москвичи, в особенности мужчины, самые равнодушные к религии люди.
Генерал был нездоров и не принимал. Нехлюдов всё-таки попросил лакея передать свою карточку, и лакей
вернулся с благоприятным
ответом...
Словом, Сторешников
с каждым днем все тверже думал жениться, и через неделю, когда Марья Алексевна, в воскресенье,
вернувшись от поздней обедни, сидела и обдумывала, как ловить его, он сам явился
с предложением. Верочка не выходила из своей комнаты, он мог говорить только
с Марьею Алексевною. Марья Алексевна, конечно, сказала, что она
с своей стороны считает себе за большую честь, но, как любящая мать, должна узнать мнение дочери и просит пожаловать за
ответом завтра поутру.
Не дождавшись
ответа, он круто повернул лошадь на одних задних ногах и помчался по площади. Нюрочка еще в первый раз в жизни позавидовала: ей тоже хотелось проехать верхом, как Вася.
Вернувшись, Вася на полном ходу соскочил
с лошади, перевернулся кубарем и проговорил деловым тоном...
После ссоры
с Фомой Маякин
вернулся к себе угрюмо-задумчивым. Глазки его блестели сухо, и весь он выпрямился, как туго натянутая струна. Морщины болезненно съежились, лицо как будто стало еще меньше и темней, и когда Любовь увидала его таким — ей показалось, что он серьезно болен. Молчаливый старик нервно метался по комнате, бросая дочери в
ответ на ее вопросы сухие, краткие слова, и, наконец, прямо крикнул ей...
Слушая их, дьякон вообразил, что будет
с ним через десять лет, когда он
вернется из экспедиции: он — молодой иеромонах-миссионер, автор
с именем и великолепным прошлым; его посвящают в архимандриты, потом в архиереи; он служит в кафедральном соборе обедню; в золотой митре,
с панагией выходит на амвон и, осеняя массу народа трикирием и дикирием, возглашает: «Призри
с небесе, боже, и виждь и посети виноград сей, его же насади десница твоя!» А дети ангельскими голосами поют в
ответ: «Святый боже…»
Через четверть часа г-н Перекатов,
с свойственной ему любезностью, провожал Лучкова до передней,
с чувством жал ему руку и просил «не забывать»; потом, отпустив гостя,
с важностью заметил человеку, что не худо бы ему остричься, — и, не дождавшись
ответа,
с озабоченным видом
вернулся к себе в комнату,
с тем же озабоченным видом присел на диван и тотчас же невинно заснул.
— Маша будет ждать меня здесь? Я
вернусь домой вместе
с ней? — вместо
ответа спросила, после некоторого колебания, молодая девушка.
Повернулся ротный на подковках, Назарычу занятия предоставил, в канцелярию пошел приказы полковые перелистывать. Слышит, за перегородкой в углу кто-то подсвистывает, Шарика кличет, — в
ответ собачка урчит, веселым голосом огрызается. Поглядел он в щелку: сидит это солдатик Каблуков, что намедни
с отпуска
вернулся, на сундучке. Одна нога в сапоге, другая в портянке. Свистит, пальцами прищелкивает, а перед ним, — господи, спаси-помилуй! — пустой сапог в воздухе носится, кверху носком взметывается.
Из кабинета доносился голос Фимки, что-то говорившей Глебу Алексеевичу;
ответов его, произносимых тихим голосом, не было слышно. Салтыкова остановилась около двери, простояла несколько минут, также тихо отошла прочь и
вернулась в свой будуар. Будуар этот был отделан роскошно,
с тем предупредительным вниманием, которое может подсказать лишь искренняя любовь. Каждая, самая мелкая вещь его убранства носила на себе отпечаток думы любящего человека о любимой женщине.
— Уж и не знаю, что делать! Ума не приложу! Как бы самчего доброго не рассердился. Ребенка, скажет, не учительницу взяла! То-то. А по виду-то вы мне нравитесь: скромная, тихая, видать, девица. Вы вот что: заходите-ка вечером ужо. Я
с мужем переговорю, как он
вернется. Тогда и
ответ дам. Вы по каким часам заниматься-то станете?
— Вы не получили моего письма? — спросил он, и не дожидаясь
ответа, которого бы он и не получил, потому что княжна не могла говорить, он
вернулся, и
с акушером, который вошел вслед за ним (он съехался
с ним на последней станции), быстрыми шагами опять вошел на лестницу и опять обнял сестру.