Неточные совпадения
Мой бедный Ленский! за
могилойВ пределах вечности глухой
Смутился ли, певец унылый,
Измены
вестью роковой,
Или над Летой усыпленный
Поэт, бесчувствием блаженный,
Уж не смущается ничем,
И мир ему закрыт и нем?..
Так! равнодушное забвенье
За гробом ожидает нас.
Врагов, друзей, любовниц глас
Вдруг молкнет. Про одно именье
Наследников сердитый хор
Заводит непристойный спор.
— Не брани меня, Андрей, а лучше
в самом деле помоги! — начал он со вздохом. — Я сам мучусь этим; и если б ты посмотрел и послушал меня вот хоть бы сегодня, как я сам копаю себе
могилу и оплакиваю себя, у тебя бы упрек не сошел с языка. Все знаю, все понимаю, но силы и воли нет. Дай мне своей воли и ума и
веди меня куда хочешь. За тобой я, может быть, пойду, а один не сдвинусь с места. Ты правду говоришь: «Теперь или никогда больше». Еще год — поздно будет!
Маленькая тропка
повела нас
в тайгу. Мы шли по ней долго и почти не говорили между собой. Километра через полтора справа от дорожки я увидел костер и около него три фигуры.
В одной из них я узнал полицейского пристава. Двое рабочих копали
могилу, а рядом с нею на земле лежало чье-то тело, покрытое рогожей. По знакомой мне обуви на ногах я узнал покойника.
Вихров для раскапывания
могилы велел позвать именно тех понятых, которые подписывались к обыску при первом деле. Сошлось человек двенадцать разных мужиков: рыжих, белокурых, черных, худых и плотноватых, и лица у всех были невеселые и непокойные. Вихров
велел им взять заступы и лопаты и пошел с ними
в село, где похоронена была убитая. Оно отстояло от деревни всего с версту. Доктор тоже изъявил желание сходить с ними.
Шатаясь по улицам, я всматривался детски-любопытными глазами
в незатейливую жизнь городка с его лачугами, вслушивался
в гул проволок на шоссе, вдали от городского шума, стараясь уловить, какие
вести несутся по ним из далеких больших городов, или
в шелест колосьев, или
в шепот ветра на высоких гайдамацких
могилах.
— Почему же боже сохрани? — возразила Муза Николаевна. — Неужели
в самом деле ты думаешь
в двадцать восемь лет жить
в этой глуши одна, ходить только на
могилу мужа твоего? Ты с ума сойдешь, если будешь
вести такую жизнь.
Люди Басманова и разбойники окружили Серебряного. Татары были разбиты наголову, многие отдались
в плен, другие бежали. Максиму вырыли
могилу и похоронили его честно. Между тем Басманов
велел раскинуть на берегу речки свой персидский шатер, а дворецкий его, один из начальных людей рати, доложил Серебряному, что боярин бьет ему челом, просит не побрезгать походным обедом.
Поэзии чудесный гений,
Певец таинственных видений,
Любви, мечтаний и чертей,
Могил и рая верный житель
И музы ветреной моей
Наперсник, пестун и хранитель!
Прости мне, северный Орфей,
Что
в повести моей забавной
Теперь вослед тебе лечу
И лиру музы своенравной
Во лжи прелестной обличу.
Поход Ахиллы
в губернский город все день ото дня откладывался: дьякон присутствовал при поверке ризницы, книг и церковных сумм, и все это молча и негодуя бог
весть на что. На его горе, ему не к чему даже было придраться. Но вот Грацианский заговорил о необходимости поставить над
могилой Туберозова маленький памятник.
Ведомо ли тебе, какую жизнь
ведет русский поп, сей „ненужный человек“, которого, по-твоему, может быть напрасно призвали, чтобы приветствовать твое рождение, и призовут еще раз, также противу твоей воли, чтобы проводить тебя
в могилу?
На самом краю сего оврага снова начинается едва приметная дорожка, будто выходящая из земли; она
ведет между кустов вдоль по берегу рытвины и наконец, сделав еще несколько извилин, исчезает
в глубокой яме, как уж
в своей норе; но тут открывается маленькая поляна, уставленная несколькими высокими дубами; посередине
в возвышаются три кургана, образующие правильный треугольник; покрытые дерном и сухими листьями они похожи с первого взгляда на
могилы каких-нибудь древних татарских князей или наездников, но, взойдя
в середину между них, мнение наблюдателя переменяется при виде отверстий, ведущих под каждый курган, который служит как бы сводом для темной подземной галлереи; отверстия так малы, что едва на коленах может вползти человек, ко когда сделаешь так несколько шагов, то пещера начинает расширяться всё более и более, и наконец три человека могут идти рядом без труда, не задевая почти локтем до стены; все три хода
ведут, по-видимому,
в разные стороны, сначала довольно круто спускаясь вниз, потом по горизонтальной линии, но галлерея, обращенная к оврагу, имеет особенное устройство: несколько сажен она идет отлогим скатом, потом вдруг поворачивает направо, и горе любопытному, который неосторожно пустится по этому новому направлению; она оканчивается обрывом или, лучше сказать, поворачивает вертикально вниз: должно надеяться на твердость ног своих, чтоб спрыгнуть туда; как ни говори, две сажени не шутка; но тут оканчиваются все искусственные препятствия; она идет назад, параллельно верхней своей части, и
в одной с нею вертикальной плоскости, потом склоняется налево и впадает
в широкую круглую залу, куда также примыкают две другие; эта зала устлана камнями, имеет
в стенах своих четыре впадины
в виде нишей (niches); посередине один четвероугольный столб поддерживает глиняный свод ее, довольно искусно образованный; возле столба заметна яма, быть может, служившая некогда вместо печи несчастным изгнанникам, которых судьба заставляла скрываться
в сих подземных переходах; среди глубокого безмолвия этой залы слышно иногда журчание воды: то светлый, холодный, но маленький ключ, который, выходя из отверстия, сделанного, вероятно, с намерением,
в стене, пробирается вдоль по ней и наконец, скрываясь
в другом отверстии, обложенном камнями, исчезает; немолчный ропот беспокойных струй оживляет это мрачное жилище ночи...
И
повели меня
в карцер —
в ямку под конторой; ни встать там, ни лечь, только сидеть можно. На полу солома брошена, мокра от сырости. Тихо, как
в могиле, даже мышей нет, и такая тьма, что руки тонут
в ней: протянешь руку пред лицом, и — нет её.
О! если бы они только встали и, от непривычки ходить по нашим лестницам, кое-как взобрались бы
в залу, я бы, божусь вам! тут же их за ручки и
повел бы обратно, да и сам с ними лег бы
в могилу на вечное время!..
В 1833 году Загоскин напечатал роман
в 3-х частях, который назвал: «Аскольдова
могила,
повесть из времен Владимира I».
Подошли мы к нему, видим: сидит старик под кедрой, рукой грудь зажимает, на глазах слезы. Поманил меня к себе. «
Вели, говорит, ребятам
могилу мне вырыть. Все одно вам сейчас плыть нельзя, надо ночи дождаться, а то как бы с остальными солдатами
в проливе не встретиться. Так уж похороните вы меня, ради Христа».
Как же быть мне —
В этом мире
При движеньи
Без желанья?
Что ж мне делать
С буйной волей,
С грешной мыслью,
С пылкой страстью?
В эту глыбу
Земляную
Сила неба
Жизнь вложила
И живет
в ней,
Как царица!
С колыбели
До
могилыДух с землею
Ведут брани:
Земь не хочет
Быть рабою,
И нет мочи
Скинуть бремя;
Духу ж неба
Невозможно
С этой глыбой
Породниться.
Ввечеру многочисленные стражи явились на стогнах и
повелели гражданам удалиться, но любопытные украдкою выходили из домов и видели,
в глубокую полночь, Иоанна и Холмского,
в тишине идущих к Софийскому храму; два воина освещали их путь факелом, остановились
в ограде, и великий князь наклонился на
могилу юного Мирослава; казалось, что он изъявлял горесть и с жаром упрекал Холмского смертию сего храброго витязя…
Отец у меня зверь был, старшего брата
в могилу побоями свёл, сестра сбежала
в город и пропала там без
вести, может,
в гулящие пошла…
Эту, например, «Аскольдову
могилу» [«Аскольдова
могила» — популярная
в свое время опера А.Н.Верстовского (1799–1862) на сюжет одноименной
повести М.Н.Загоскина.
Благодарение богам, Хамоизит. Вот первая радостная
весть, которую я от тебя услыхал; и живот мой теперь ноет поменьше. А что до царских
могил, то
в конце концов ведь это — не наше дело. Я вижу, что гость мой проснулся и идет сюда. Если он пожелает осмотреть город, следуй за ним, прислуживай ему и смотри, чтобы я не услышал от него ни единой жалобы на тебя.
Разбилась жизнь, а избранник сердца, желанный, любимый жених, Бог
весть, где и как, слег
в могилу.
В сторону от моей деревеньки темнела железнодорожная станция с дымком от локомотива, а позади нас, по другую сторону Каменной
Могилы, расстилалась новая картина. У подножия
Могилы шла дорога, по бокам которой высились старики-тополи. Дорога эта
вела к графскому лесу, тянувшемуся до самого горизонта.
Я
в течение нескольких лет
веду прием
в одной типографии, и за все это время я ни разу не видел наборщика-старика! Нет старости, нет седых волос, — съеденные свинцовою пылью, люди все сваливаются
в могилу раньше.
Он угасал тихо
в течении нескольких месяцев. Видимо, какая-то гнетущая мысль иссушивала ему мозг, расслабляла тело и
вела его к открытой
могиле.
Когда
могила была засыпана, граф подал руку Наталье Федоровне и
повел ее к карете. Садясь
в нее, она обернулась, чтобы посмотреть на рыдающую мать, поддерживаемую под руки двумя незнакомыми ей генералами, и вдруг перед ней мелькнуло знакомое, но страшно исхудавшее и побледневшее лицо Николая Павловича Зарудина.
В смущенно брошенном на нее украдкой взгляде его прекрасных глаз она прочла всю силу сохранившейся
в его сердце любви к ней, связанной навеки с другим, почти ненавистным ей человеком.
Подойдя к стоявшему у ворот привратнику, она что-то сказала ему вполголоса, и тот почтительно, без шапки,
повел ее
в ограду лавры, а затем, войдя
в Благовещенскую церковь, он там указал
могилу,
в которую только что накануне были опущены останки генералиссимуса Александра Васильевича Суворова, и тихо удалился, видимо боясь шумом шагов нарушить молитвенное настроение опустившейся на колени перед
могилою посетительницы.
В тот же день к вечеру по Москве разнеслась
весть о самоубийстве на
могиле Марьи Валерьяновны Зыбиной ее кузена — декабриста Хрущева.