Неточные совпадения
Он долго не мог понять того, что она написала, и часто взглядывал
в ее
глаза. На него нашло затмение от счастия. Он никак не мог подставить те слова, какие она разумела; но
в прелестных сияющих счастием
глазах ее он понял всё, что ему нужно было знать. И он написал три буквы. Но он еще не кончил писать, а она уже читала за его рукой и сама докончила и написала
ответ: Да.
Герой наш поворотился
в ту ж минуту к губернаторше и уже готов был отпустить ей
ответ, вероятно ничем не хуже тех, какие отпускают
в модных повестях Звонские, Линские, Лидины, Гремины и всякие ловкие военные люди, как, невзначай поднявши
глаза, остановился вдруг, будто оглушенный ударом.
Князь остановился, как <бы> ожидая
ответа. Все стояло, потупив
глаза в землю. Многие были бледны.
— Вы нам все вчера отдали! — проговорила вдруг
в ответ Сонечка, каким-то сильным и скорым шепотом, вдруг опять сильно потупившись. Губы и подбородок ее опять запрыгали. Она давно уже поражена была бедною обстановкой Раскольникова, и теперь слова эти вдруг вырвались сами собой. Последовало молчание.
Глаза Дунечки как-то прояснели, а Пульхерия Александровна даже приветливо посмотрела на Соню.
Отрицательный
ответ удивил его, он снял с унылого носа дымчатое пенсне и, покашливая, мигая, посмотрел
в лицо Клима опухшими
глазами так, точно спрашивал...
Глубоко
в кресле сидел компаньон Варавки по изданию газеты Павлин Савельевич Радеев, собственник двух паровых мельниц, кругленький, с лицом татарина, вставленным
в аккуратно подстриженную бородку, с ласковыми, умными
глазами под выпуклым лбом. Варавка, видимо, очень уважал его, посматривая
в татарское лицо вопросительно и ожидающе.
В ответ на возмущение Варавки политическим цинизмом Константина Победоносцева Радеев сказал...
Когда назойливый стук
в дверь разбудил Самгина, черные шарики все еще мелькали
в глазах его, комнату наполнял холодный, невыносимо яркий свет зимнего дня, — света было так много, что он как будто расширил окно и раздвинул стены. Накинув одеяло на плечи, Самгин открыл дверь и,
в ответ на приветствие Дуняши, сказал...
О себе он наговорил чепухи, а на вопрос о революции строго ответил, что об этом не говорят с женщиной
в постели, и ему показалось, что
ответ этот еще выше поднял его
в глазах Бланш.
Обломов думал успокоиться, разделив заботу с Ольгой, почерпнуть
в ее
глазах и ясной речи силу воли и вдруг, не найдя живого и решительного
ответа, упал духом.
Напрасно поэт стал бы глядеть восторженными
глазами на нее: она так же бы простодушно глядела и на поэта, как круглолицая деревенская красавица глядит
в ответ на страстные и красноречивые взгляды городского волокиты.
Не знала она и того, что рядом с этой страстью, на которую он сам напросился, которую она, по его настоянию, позволила питать, частию затем, что надеялась этой уступкой угомонить ее, частию повинуясь совету Марка, чтобы отводить его
глаза от обрыва и вместе «проучить» слегка, дружески, добродушно посмеявшись над ним, — не знала она, что у него
в душе все еще гнездилась надежда на взаимность, на
ответ, если не страсти его, то на чувство женской дружбы, хоть чего-нибудь.
Она близко и лукаво поглядела ему
в глаза и медлила с
ответом.
Он забыл свои сомнения, тревоги, синие письма, обрыв, бросился к столу и написал коротенький нежный
ответ, отослал его к Вере, а сам погрузился
в какие-то хаотические ощущения страсти. Веры не было перед
глазами; сосредоточенное, напряженное наблюдение за ней раздробилось
в мечты или обращалось к прошлому, уже испытанному. Он от мечтаний бросался к пытливому исканию «ключей» к ее тайнам.
Баниосы тоже, за исключением некоторых, Бабы-Городзаймона, Самбро, не лучше: один скажет свой вопрос или
ответ и потом сонно зевает по сторонам, пока переводчик передает. Разве ученье, внезапный шум на палубе или что-нибудь подобное разбудит их внимание: они вытаращат
глаза, навострят уши, а потом опять впадают
в апатию. И музыка перестала шевелить их. Нет оживленного взгляда, смелого выражения, живого любопытства, бойкости — всего, чем так сознательно владеет европеец.
Все кажется, что среди тишины зреет
в природе дума, огненные
глаза сверкают сверху так выразительно и умно, внезапный, тихий всплеск воды как будто промолвился
ответом на чей-то вопрос; все кажется, что среди тишины и живой, теплой мглы раздастся какой-нибудь таинственный и торжественный голос.
Губернатор говорил, что «японскому
глазу больно видеть чужие суда
в других портах Японии, кроме Нагасаки; что
ответа мы тем не ускорим, когда пойдем сами», и т. п.
Так японцам не удалось и это крайнее средство, то есть объявление о смерти сиогуна, чтоб заставить адмирала изменить намерение: непременно дождаться
ответа. Должно быть,
в самом деле японскому
глазу больно видеть чужие суда у себя
в гостях! А они, без сомнения, надеялись, что лишь только они сделают такое важное возражение, адмирал уйдет, они
ответ пришлют года через два, конечно отрицательный, и так дело затянется на неопределенный и продолжительный срок.
Ответа не было. Привалов поднял
глаза и увидел, как седой, сгорбившийся
в одну ночь старик стоял у окна к нему спиной и тихо плакал.
Слабое движение руки, жалко опустившейся на одеяло, было
ответом, да
глаза раскрылись шире, и
в них мелькнуло сознание живого человека. Привалов посидел около больного с четверть часа; доктор сделал знак, что продолжение этого безмолвного визита может утомить больного, и все осторожно вышли из комнаты. Когда Привалов начал прощаться, девушка проговорила...
Иван Федорович проговорил это совсем
в ярости, видимо и нарочно давая знать, что презирает всякий обиняк и всякий подход и играет
в открытую.
Глаза Смердякова злобно сверкнули, левый глазок замигал, и он тотчас же, хотя по обычаю своему сдержанно и мерно, дал и свой
ответ: «Хочешь, дескать, начистоту, так вот тебе и эта самая чистота».
В это время, от двенадцати до трех часов, самый решительный и сосредоточенный человек не
в состоянии охотиться, и самая преданная собака начинает «чистить охотнику шпоры», то есть идет за ним шагом, болезненно прищурив
глаза и преувеличенно высунув язык, а
в ответ на укоризны своего господина униженно виляет хвостом и выражает смущение на лице, но вперед не подвигается.
Щель, сделавшаяся между партером и актерами, прикрытая сначала линючим ковром ламартиновского красноречия, делалась больше и больше; июньская кровь ее размыла, и тут-то раздраженному народу поставили вопрос о президенте.
Ответом на него вышел из щели, протирая заспанные
глаза, Людовик-Наполеон, забравший все
в руки, то есть и мещан, которые воображали по старой памяти, что он будет царствовать, а они — править.
Камердинер обыкновенно при таких проделках что-нибудь отвечал; но когда не находил
ответа в глаза, то, выходя, бормотал сквозь зубы. Тогда барин, тем же спокойным голосом, звал его и спрашивал, что он ему сказал?
— Я два раза, — говорил он, — писал на родину
в Могилевскую губернию, да
ответа не было, видно, из моих никого больше нет; так оно как-то и жутко на родину прийти, побудешь-побудешь, да, как окаянный какой, и пойдешь куда
глаза глядят, Христа ради просить.
Я помню удивление
в Ротшильдовом бюро при получении этого
ответа.
Глаз невольно искал под таким актом тавро Алариха или печать Чингисхана. Такой шутки Ротшильд не ждал даже и от такого известного деспотических дел мастера, как Николай.
— Будет; устал. Скажите на псарной, что зайду позавтракавши, а если дела задержат, так завтра
в это же время. А ты у меня, Артемий, смотри! пуще
глаза «Модницу» береги! Ежели что случится — ты
в ответе!
В размышлении шли они все трое, потупив головы, и вдруг, на повороте
в темный переулок, разом вскрикнули от сильного удара по лбам, и такой же крик отгрянул
в ответ им. Голова, прищуривши
глаз свой, с изумлением увидел писаря с двумя десятскими.
Обезьяничание было до такой степени явно и дерзко, что я со страхом и удивлением взглянул на Потоцкого. Он ничего не заметил и продолжал отчеканивать фамилию за фамилией. Среди тишины звучал его металлический голос, и падали короткие
ответы: «есть… есть… есть…» Только
в глазах учеников искрилась усмешка.
Другая фигура, тоже еще
в Житомире. Это священник Овсянкин… Он весь белый, как молоко, с прекрасными синими
глазами.
В этих
глазах постоянно светилось выражение какого-то доброго беспокойства. И когда порой, во время
ответа, он так глядел
в мои
глаза, то мне казалось, что он чего-то ищет во мне с ласковой тревогой, чего-то нужного и важного для меня и для него самого.
Я поднял на него
глаза, и
в них, вероятно, опять было озадачившее его выражение. Что мне сказать
в ответ? Начать молиться по приказу, под упирающимися
в спину начальственными взглядами?
А
в середине карты —
в каком-то туманном клубке виднелась голова на тонкой извивающейся шее, и колющие
глаза остро глядели на меня
в ожидании
ответа…
Во время уроков она смотрела углубленными
глазами через меня —
в стену,
в окно, спрашивала меня усталым голосом, забывала
ответы и всё чаще сердилась, кричала — это тоже обидно: мать должна быть справедлива больше всех, как
в сказках.
Когда он бросил на меня свой орлиный взгляд, мои
глаза, должно быть, сверкнули
в ответ ему: «Voilà un garçon bien eveillé! Qui est ton père?».
— Неужели вы думали, что я не предвидел всей этой ненависти! — прошептал опять Ипполит, засверкав
глазами и смотря на князя, точно и
в самом деле ждал от него
ответа.
В Гане что-то происходило особенное, когда он задавал этот вопрос. Точно новая и особенная какая-то идея загорелась у него
в мозгу и нетерпеливо засверкала
в глазах его. Генерал же, который искренно и простосердечно беспокоился, тоже покосился на князя, но как бы не ожидая много от его
ответа.
Только смотрю, представляется что-то странное: сидит она, лицо на меня уставила,
глаза выпучила, и ни слова
в ответ, и странно, странно так смотрит, как бы качается.
Как теперь, видел Родион Потапыч своего старого начальника, когда он приехал за три дня и с улыбочкой сказал: «Ну, дедушка, мне три дня осталось жить — торопись!»
В последний роковой день он приехал такой свежий, розовый и уже ничего не спросил, а
глазами прочитал свой
ответ на лице старого штейгера.
В Нюрочке проснулось какое-то страстное чувство к красивой послушнице, как это бывает с девочками
в переходном возрасте, и она ходила за ней, как тень. Зачем на ней все черное? Зачем
глаза у ней такие печальные? Зачем на нее ворчит походя эта сердитая Енафа? Десятки подобных вопросов носились
в голове Нюрочки и не получали
ответа.
— Жизнь вольного казака, значит, желаете иметь, — произнес Захаревский; а сам с собой думал: «Ну, это значит шалопайничать будешь!» Вихров последними
ответами очень упал
в глазах его: главное, он возмутил его своим намерением не служить: Ардальон Васильевич службу считал для каждого дворянина такою же необходимостью, как и воздух. «Впрочем, — успокоил он себя мысленно, — если жену будет любить, так та и служить заставит!»
Вероятно, выдумка этой новой шалости очень ей нравилась;
глаза ее так и горели, а губки так и подергивало смехом
в ожидании
ответа несколько изумленного доктора.
Она поняла, что он нашел его, обрадовался своей находке и, может быть, дрожа от восторга, ревниво спрятал его у себя от всех
глаз; что где-нибудь один, тихонько от всех, он с беспредельною любовью смотрел на личико своего возлюбленного дитяти, — смотрел и не мог насмотреться, что, может быть, он так же, как и бедная мать, запирался один от всех разговаривать с своей бесценной Наташей, выдумывать ее
ответы, отвечать на них самому, а ночью,
в мучительной тоске, с подавленными
в груди рыданиями, ласкал и целовал милый образ и вместо проклятий призывал прощение и благословение на ту, которую не хотел видеть и проклинал перед всеми.
Поль,
в ответ, самодовольно оттопырил губы и закрыл,
в знак стыда,
глаза.
Я взглянул на нее
в ожидании
ответа: лицо ее было словно каменное, без всякого выражения;
глаза смотрели
в сторону; ни один мускул не шевелился; только нога судорожно отбивала такт.
Поклонившись
в ответ на комплимент набоба, Тетюев с напускной развязностью занял стул около письменного стола; Прейн, закурив сигару, следил за этой сценой своими бесцветными
глазами и думал о том, как ему утишить ненависть Луши к Раисе Павловне.
Луша только улыбнулась, и
в ее
глазах засветилась мысль: «Раиса Павловна, как вам не совестно повторять такие глупости, которым вы и сами не верите? Ведь это та же засахаренная брошь…» Раиса Павловна
в ответ на это звонко поцеловала Лушу, что
в переводе значило «Умница ты моя!».
Луша молчала; ей тоже хотелось протянуть руку Раисе Павловне, но от этого движения ее удерживала какая-то непреодолимая сила, точно ей приходилось коснуться холодной гадины. А Раиса Павловна все стояла посредине комнаты и ждала
ответа. Потом вдруг, точно ужаленная, выбежала
в переднюю, чтобы скрыть хлынувшие из
глаз слезы. Луша быстро поднялась с дивана и сделала несколько шагов, чтобы вернуть Раису Павловну и хоть пожать ей руку на прощанье, но ее опять удержала прежняя сила.
Она не была уверена
в этом, ей хотелось услышать от сына утвердительный
ответ. Он, спокойно глядя ей
в глаза, твердо заявил...
Он сел, широко расставив ноги, уперся
в колена ладонями вопросительно ощупывая Павла темными
глазами, добродушно улыбаясь, ждал
ответа.
В воскресенье, прощаясь с Павлом
в канцелярии тюрьмы, она ощутила
в своей руке маленький бумажный шарик. Вздрогнув, точно он ожег ей кожу ладони, она взглянула
в лицо сына, прося и спрашивая, но не нашла
ответа. Голубые
глаза Павла улыбались обычной, знакомой ей улыбкой, спокойной и твердой.
И торопливо ушла, не взглянув на него, чтобы не выдать своего чувства слезами на
глазах и дрожью губ. Дорогой ей казалось, что кости руки,
в которой она крепко сжала
ответ сына, ноют и вся рука отяжелела, точно от удара по плечу. Дома, сунув записку
в руку Николая, она встала перед ним и, ожидая, когда он расправит туго скатанную бумажку, снова ощутила трепет надежды. Но Николай сказал...