Неточные совпадения
5) Ламврокакис, беглый грек, без имени и отчества и даже без чина, пойманный графом Кирилою Разумовским
в Нежине, на базаре. Торговал греческим мылом, губкою и орехами; сверх того, был сторонником
классического образования.
В 1756 году был найден
в постели, заеденный клопами.
— Вполне ли они известны? — с тонкою улыбкой вмешался Сергей Иванович. — Теперь признано, что настоящее образование может быть только чисто
классическое; но мы видим ожесточенные споры той и другой стороны, и нельзя отрицать, чтоб и противный лагерь не имел сильных доводов
в свою пользу.
— Я не высказываю своего мнения о том и другом образовании, — с улыбкой снисхождения, как к ребенку, сказал Сергей Иванович, подставляя свой стакан, — я только говорю, что обе стороны имеют сильные доводы, — продолжал он, обращаясь к Алексею Александровичу. — Я классик по образованию, но
в споре этом я лично не могу найти своего места. Я не вижу ясных доводов, почему
классическим наукам дано преимущество пред реальными.
— Если бы не было этого преимущества анти-нигилистического влияния на стороне
классических наук, мы бы больше подумали, взвесили бы доводы обеих сторон, — с тонкою улыбкой говорил Сергей Иванович, — мы бы дали простор тому и другому направлению. Но теперь мы знаем, что
в этих пилюлях
классического образования лежит целебная сила антинигилизма, и мы смело предлагаем их нашим пациентам… А что как нет и целебной силы? — заключил он, высыпая аттическую соль.
— Я не могу вполне с этим согласиться, — отвечал Алексей Александрович. — Мне кажется, что нельзя не признать того, что самый процесс изучения форм языков особенно благотворно действует на духовное развитие. Кроме того, нельзя отрицать и того, что влияние
классических писателей
в высшей степени нравственное, тогда как, к несчастью, с преподаванием естественных наук соединяются те вредные и ложные учения, которые составляют язву нашего времени.
К тому времени я уже два года жег зеленую лампу, а однажды, возвращаясь вечером (я не считал нужным, как сначала, безвыходно сидеть дома 7 часов), увидел человека
в цилиндре, который смотрел на мое зеленое окно не то с досадой, не то с презрением. «Ив —
классический дурак! — пробормотал тот человек, не замечая меня. — Он ждет обещанных чудесных вещей… да, он хоть имеет надежды, а я… я почти разорен!» Это были вы. Вы прибавили: «Глупая шутка. Не стоило бросать денег».
Его поражала линия ее затылка и шеи. Голова ее казалась ему похожей на головы римских женщин на
классических барельефах, на камеях: с строгим, чистым профилем, с такими же каменными волосами, немигающим взглядом и застывшим
в чертах лица сдержанным смехом.
Леонтий был классик и безусловно чтил все, что истекало из
классических образцов или что подходило под них. Уважал Корнеля, даже чувствовал слабость к Расину, хотя и говорил с усмешкой, что они заняли только тоги и туники, как
в маскараде, для своих маркизов: но все же
в них звучали древние имена дорогих ему героев и мест.
Татьяна Павловна, третьего дня я вырезал из газеты одно объявление, вот оно (он вынул клочок из жилетного кармана), — это из числа тех бесконечных «студентов», знающих
классические языки и математику и готовых
в отъезд, на чердак и всюду.
Преподают все, что входит
в круг
классического воспитания.
Два старших мальчика учились
в классической гимназии, один —
в военном, один —
в реальном училище и т. д.
В конце концов, происходит возврат к марксистской
классической точке зрения на культуру и литературу.
Если бы не превращение коммунизма
в предельный коллективизм, не оставляющий места ни для каких индивидуализаций, то я бы предпочел слово «коммунизм», я бы защищал религиозный и аристократический (не
в социальном, а
в классическом смысле слова) коммунизм.
Но это
классическое понимание истины выражено
в новой терминологии и носит своеобразный и более утонченный характер.
Но
в нашем
классическом славянофильстве, у Киреевского, Хомякова, Аксаковых, Самарина, трудно найти чистое выражение славянской идеи.
Одно из главных
классических возражений Цельса против христианства заключается
в том, что христиане плохие, не лояльные граждане государства, что они чувствуют себя принадлежащими к другому царству.
Разница этой философии со старой
классической онтологической философией
в том, что она встречается с объективностью абсурдного, бессмысленного мира,
в то время, как первая думала, что она встречается с объективностью разума и смыслом бытия.
Это
классический образец совершенной отвлеченности и формальной абсолютности
в политике.
Тотчас же составилась партия, и Лопухов уселся играть. Академия на Выборгской стороне —
классическое учреждение по части карт. Там не редкость, что
в каком-нибудь нумере (т, е.
в комнате казенных студентов) играют полтора суток сряду. Надобно признаться, что суммы, находящиеся
в обороте на карточных столах, там гораздо меньше, чем
в английском клубе, но уровень искусства игроков выше. Сильно игрывал
в свое-то есть
в безденежное — время и Лопухов.
В наш век все это делается просто людьми, а не аллегориями; они собираются
в светлых залах, а не во «тьме ночной», без растрепанных фурий, а с пудреными лакеями; декорации и ужасы
классических поэм и детских пантомим заменены простой мирной игрой —
в крапленые карты, колдовство — обыденными коммерческими проделками,
в которых честный лавочник клянется, продавая какую-то смородинную ваксу с водкой, что это «порт», и притом «олд-порт***», [старый портвейн, «Три звездочки» (англ.).] зная, что ему никто не верит, но и процесса не сделает, а если сделает, то сам же и будет
в дураках.
Сердце Азелио чуяло, верно, что я
в Крутицких казармах, учась по-итальянски, читал его «La Disfida di Barletta» — роман «и не
классический, и не старинный», хотя тоже скучный, — и ничего не сделал.
Между тем заложили большую печальную и угловатую лошадь
в крошечные санки. Я сел с почтальоном
в военной шинели и ботфортах, почтальон классически хлопнул
классическим бичом — как вдруг ученый сержант выбежал
в сени
в одних панталонах и закричал...
Двое крестьян втащили страшной величины бутыль, больше тех
классических бутылей, которые преют целые зимы
в старинных наших домах,
в углу на лежанке, наполненные наливками и настойками.
Классицизм можно называть достижением совершенства
в творческом акте, и
в этом смысле смешно было бы восставать против
классического.
В это же время я читал
классическую книгу Ольденбурга о буддизме, и она произвела на меня сильное впечатление.
Но так называемые
классические в смысле совершенства продукты творчества,
в сущности, всегда говорят о мире ином, чем эта мировая действительность, и упреждают преображение мира.
Дом этот
в те времена был одним из самых больших и лучших
в Москве, фасадом он выходил на Тверскую, выстроен был
в классическом стиле, с гербом на фронтоне и двумя стильными балконами.
Это было заведение особенного переходного типа, вскоре исчезнувшего. Реформа Д. А. Толстого, разделившая средние учебные заведения на
классические и реальные, еще не была закончена.
В Житомире я начал изучать умеренную латынь только
в третьем классе, но за мною она двигалась уже с первого. Ровенская гимназия, наоборот, превращалась
в реальную. Латынь уходила класс за классом, и третий,
в который мне предстояло поступить, шел уже по «реальной программе», без латыни, с преобладанием математики.
Раньше доктор изредка завертывал
в клуб, а теперь бросил и это из страха скандала. Что стоило какому-нибудь пьяному купчине избить его, — личная неприкосновенность
в Заполье ценилась еще слишком низко. Впрочем, доктор приобрел благодаря этим злоключениям нового друга
в лице учителя греческого языка только что открытой
в Заполье
классической прогимназии, по фамилии Харченко. Кстати, этот новый человек сейчас же по приезде на место служения женился на Агнии Малыгиной, дополнив коллекцию малыгинских зятьев.
Отчасти оно связано с тем, что
в России
классическое образование,
в отличие от Запада, стало реакционной силой.
Любопытно, что
классическое образование
в той форме,
в какой его насаждал министр народного просвещения гр. Д. Толстой, носило явно реакционный характер,
в то время как на Западе оно носило прогрессивный характер и поддерживало гуманистическую традицию.
Русская литература XIX
в., которая
в общем словоупотреблении была самым большим проявлением русской культуры, не была культурой
в западном
классическом смысле слова, и она всегда переходила за пределы культуры.
Пределом внутреннего развития философии Канта остается Гегель, а не Коген или Риккерт,
в этом исторический смысл кантианства,
классического кантианства, а не эпигонства.
По
классическому и вечному определению веры, одинаково ценному и
в религиозном, и
в научном отношении, вера есть обличение вещей невидимых.
Потом
в той же
классической философской стране Европы раздался клич «назад к Канту», и
в разных формах неокантианства произошло как бы возрождение философской мысли.
Описание этого монастыря
в «En route» — чарующе прекрасно, это
классические страницы, которые читаются с трепетом.
Современная теософия есть одна из форм гностицизма, и все бесплодие гностических притязаний сказывается
в ней еще сильнее, чем
в старом,
классическом гностицизме.
Впрочем, Иван Петрович недолго предавался сладостному волнению родительских чувств: он ухаживал за одной из знаменитых тогдашних Фрин или Лаис (
классические названия еще процветали
в то время...
— Я не мог найти здесь увертюру Оберона, — начал он. — Беленицына только хвасталась, что у ней вся
классическая музыка, — на деле у ней, кроме полек и вальсов, ничего нет; но я уже написал
в Москву, и через неделю вы будете иметь эту увертюру. Кстати, — продолжал он, — я написал вчера новый романс; слова тоже мои. Хотите, я вам спою? Не знаю, что из этого вышло; Беленицына нашла его премиленьким, но ее слова ничего не значат, — я желаю знать ваше мнение. Впрочем, я думаю, лучше после.
Заболтался. Оболенский напоминает, что имениннику пора похлопотать о предстоящих посетителях.
В эти торжественные дни у нас обыкновенно отворяется одна дверь, которая заставлена ширмой, и романтический наш порядок
в доме принимает вид
классический. Пора совершить это превращение. Прощайте.
Библиотека здесь большая, но все уже такая
классическая древность, что из рук падает. Мы подписались у Urbain [Урбен (владелец библиотеки
в Москве).] и почитываем иногда романчики. Давно я ничего
в этом роде не видал. (Это ответ на Николаева вопрос.) Кроме того, получаем русские журналы.
К шесчастью, около него
в то время не было ни одной из теперешних прогрессивных и ученых дам, которые, отвернув шею
классическому аисту и вырвав с корнем капусту, под которой находят детей, рекомендуют
в лекциях,
в сравнениях и уподоблениях беспощадно и даже чуть ли не графическим порядком объяснять детям великую тайну любви и зарождения.
Ответ:
Классическое, ибо только высшие классы обладают необходимым для чтения Кошанского («Universus mundus», [«Весь мир» (лат.)] мелькает
в это время
в его голове) досугом.
–"La belle Helene"? Mais je trouve que c'est encore ties joli Гa! [«Прекрасная Елена»? А я нахожу, что и это еще хорошо! (франц.)] Она познакомила нашу армию и флоты с
классическою древностью! — воскликнул Тебеньков. — На днях приходит ко мне капитан Потугин: «Правда ли, говорит, Александр Петрович, что
в древности греческий царь Менелай был?» — «А вы, говорю, откуда узнали?» — «
В Александринке, говорит, господина Марковецкого на днях видел!»
Педагог имел вид скорбный, как будто даже здесь, на пароходе, вдали от
классической гимназии, его угнетала мысль, нельзя ли кого-нибудь притеснить или огорошить таким вопросом, который сразу бы поставил человека
в беспомощное положение.
Даже Сарматов — и тот, обнюхивая микроскопический кусочек доставшейся на его долю
классической охотничьей закуски и глубокомысленно вытаращив глаза, громко заявил, что действительно, когда он был командирован
в Архангельскую губернию, то
в течение трех лет питался одной маринованной губой сохатого.
— Ну, нос-то у вас, пожалуй, даже и «
классический», как
в старину говорили. А вот руки… Нет, покажите-ка, покажите-ка руки!
Но не ясно ли: блаженство и зависть — это числитель и знаменатель дроби, именуемой счастьем. И какой был бы смысл во всех бесчисленных жертвах Двухсотлетней Войны, если бы
в нашей жизни все-таки еще оставался повод для зависти. А он оставался, потому что оставались носы «пуговицей» и носы «
классические» (наш тогдашний разговор на прогулке), потому что любви одних добивались многие, других — никто.
В первые два года — основательное знакомство с
классической литературой, систематическое изучение французского и немецкого языков, занятия музыкой.
— Да, — промолвил он с улыбкой
в голосе, — какой-нибудь профессор догматического богословия или
классической филологии расставит врозь ноги, разведет руками и скажет, склонив набок голову: «Но ведь это проявление крайнего индивидуализма!» Дело не
в страшных словах, мой дорогой мальчик, дело
в том, что нет на свете ничего практичнее, чем те фантазии, о которых теперь мечтают лишь немногие.