Неточные совпадения
Осип. За что жалуете, ваше высокоблагородие? (Прячет деньги.)Разве уж
выпью за ваше
здоровье.
― Она всегда, впрочем,
была слабого
здоровья.
― Как
здоровье вашей жены? Вы
были в концерте? Мы не могли. Мама должна
была быть на панихиде.
— Да разве я не вижу, батюшка? Пора мне господ знать. Сызмальства в господах выросла. Ничего, батюшка.
Было бы
здоровье, да совесть чиста.
Принц пользовался необыкновенным даже между принцами
здоровьем; и гимнастикой и хорошим уходом за своим телом, он довел себя до такой силы, что, несмотря на излишества, которым он предавался в удовольствиях, он
был свеж, как большой зеленый глянцовитый голландский огурец.
— Подайте чаю да скажите Сереже, что Алексей Александрович приехал. Ну, что, как твое
здоровье? Михаил Васильевич, вы у меня не
были; посмотрите, как на балконе у меня хорошо, — говорила она, обращаясь то к тому, то к другому.
— Я очень занят
был. Очень рад вас видеть, — сказал он тоном, который ясно говорил, что он огорчен этим. — Как ваше
здоровье?
— Да вот уж второй год.
Здоровье их очень плохо стало.
Пьют много, — сказала она.
Поживя долго безвыездно в Москве, он доходил до того, что начинал беспокоиться дурным расположением и упреками жены,
здоровьем, воспитанием детей, мелкими интересами своей службы; даже то, что у него
были долги, беспокоило его.
От этого-то и
было в выражении лица Алексея Александровича что-то гордое и строгое, когда у него спрашивали про
здоровье его жены.
— Ах, она гадкая женщина! Кучу неприятностей мне сделала. — Но он не рассказал, какие
были эти неприятности. Он не мог сказать, что он прогнал Марью Николаевну за то, что чай
был слаб, главное же, за то, что она ухаживала за ним, как за больным. ― Потом вообще теперь я хочу совсем переменить жизнь. Я, разумеется, как и все, делал глупости, но состояние ― последнее дело, я его не жалею.
Было бы
здоровье, а
здоровье, слава Богу, поправилось.
Она
была больна, и с приближением весны
здоровье ее становилось хуже.
— Да, — сказал он, — нынче доктор
был у меня и отнял час времени. Я чувствую, что кто-нибудь из друзей моих прислал его: так драгоценно мое
здоровье…
Вступив в разговор с юношей, Катавасов узнал, что это
был богатый московский купец, промотавший большое состояние до двадцати двух лет. Он не понравился Катавасову тем, что
был изнежен, избалован и слаб
здоровьем; он, очевидно,
был уверен, в особенности теперь,
выпив, что он совершает геройский поступок, и хвастался самым неприятным образом.
Внешние отношения Алексея Александровича с женою
были такие же, как и прежде. Единственная разница состояла в том, что он еще более
был занят, чем прежде. Как и в прежние года, он с открытием весны поехал на воды за границу поправлять свое расстраиваемое ежегодно усиленным зимним трудом
здоровье и, как обыкновенно, вернулся в июле и тотчас же с увеличенною энергией взялся за свою обычную работу. Как и обыкновенно, жена его переехала на дачу, а он остался в Петербурге.
Во все это тяжелое время Алексей Александрович замечал, что светские знакомые его, особенно женщины, принимали особенное участие в нем и его жене. Он замечал во всех этих знакомых с трудом скрываемую радость чего-то, ту самую радость, которую он видел в глазах адвоката и теперь в глазах лакея. Все как будто
были в восторге, как будто выдавали кого-то замуж. Когда его встречали, то с едва скрываемою радостью спрашивали об ее
здоровье.
— Он
был очень болен после того свидания с матерью, которое мы не пре-ду-смотрели, — сказал Алексей Александрович. — Мы боялись даже за его жизнь. Но разумное лечение и морские купанья летом исправили его
здоровье, и теперь я по совету доктора отдал его в школу. Действительно, влияние товарищей оказало на него хорошее действие, и он совершенно здоров и учится хорошо.
Но при всем том трудна
была его дорога; он попал под начальство уже престарелому повытчику, [Повытчик — начальник отдела («выть» — отдел).] который
был образ какой-то каменной бесчувственности и непотрясаемости: вечно тот же, неприступный, никогда в жизни не явивший на лице своем усмешки, не приветствовавший ни разу никого даже запросом о
здоровье.
Председатель принял Чичикова в объятия, и комната присутствия огласилась поцелуями; спросили друг друга о
здоровье; оказалось, что у обоих побаливает поясница, что тут же
было отнесено к сидячей жизни.
Свеж он
был, как кровь с молоком;
здоровье, казалось, так и прыскало с лица его.
Первый тост
был выпит, как читатели, может
быть, и сами догадаются, за
здоровье нового херсонского помещика, потом за благоденствие крестьян его и счастливое их переселение, потом за
здоровье будущей жены его, красавицы, что сорвало приятную улыбку с уст нашего героя.
Может
быть, два-три человека извлекли себе настоящую пользу, да и то оттого, может, что и без того
были умны, а прочие ведь только и стараются узнать то, что портит
здоровье, да и выманивает деньги.
— Да вы всегда славились
здоровьем, — сказал председатель, — и покойный ваш батюшка
был также крепкий человек.
Что
было следствием свиданья?
Увы, не трудно угадать!
Любви безумные страданья
Не перестали волновать
Младой души, печали жадной;
Нет, пуще страстью безотрадной
Татьяна бедная горит;
Ее постели сон бежит;
Здоровье, жизни цвет и сладость,
Улыбка, девственный покой,
Пропало всё, что звук пустой,
И меркнет милой Тани младость:
Так одевает бури тень
Едва рождающийся день.
Освободясь от пробки влажной,
Бутылка хлопнула; вино
Шипит; и вот с осанкой важной,
Куплетом мучимый давно,
Трике встает; пред ним собранье
Хранит глубокое молчанье.
Татьяна чуть жива; Трике,
К ней обратясь с листком в руке,
Запел, фальшивя. Плески, клики
Его приветствуют. Она
Певцу присесть принуждена;
Поэт же скромный, хоть великий,
Ее
здоровье первый
пьетИ ей куплет передает.
Но когда я опять взглянул на прекрасное личико моей дамы, в нем
было, кроме того выражения веселости,
здоровья и беззаботности, которое понравилось мне в моем, столько изящной и нежной красоты, что мне сделалось досадно на самого себя, я понял, как глупо мне надеяться обратить на себя внимание такого чудесного создания.
Месяца три назад хозяйственные дела молодой матери
были совсем плохи. Из денег, оставленных Лонгреном, добрая половина ушла на лечение после трудных родов, на заботы о
здоровье новорожденной; наконец потеря небольшой, но необходимой для жизни суммы заставила Мери попросить в долг денег у Меннерса. Меннерс держал трактир, лавку и считался состоятельным человеком.
— Ну-ка, — сказал он, протягивая бутылку, —
выпей, друг Летика, за
здоровье всех трезвенников. Кстати, ты взял не хинную, а имбирную.
Она
была бледна, но не болезненно бледна; лицо ее сияло свежестью и
здоровьем.
Вместо попыток разъяснения его душевного настроения и вообще всей внутренней его жизни стояли одни факты, то
есть собственные слова его, подробные известия о состоянии его
здоровья, чего он пожелал тогда-то при свидании, о чем попросил ее, что поручил ей, и прочее.
Карандышев. Я, господа, не меньше вашего восхищаюсь пением Ларисы Дмитриевны. Мы сейчас
выпьем шампанского за ее
здоровье.
Карандышев. Да, господа, я не только смею, я имею право гордиться и горжусь! Она меня поняла, оценила и предпочла всем. Извините, господа, может
быть, не всем это приятно слышать; но я счел своим долгом поблагодарить публично Ларису Дмитриевну за такое лестное для меня предпочтение. Господа, я сам
пью и предлагаю
выпить за
здоровье моей невесты!
«Молчи, дядя, — возразил мой бродяга, —
будет дождик,
будут и грибки; а
будут грибки,
будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни топор за спину: лесничий ходит. Ваше благородие! за ваше
здоровье!» — При сих словах он взял стакан, перекрестился и
выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.
Хозяйка побранила ее за раннюю осеннюю прогулку, вредную, по ее словам, для
здоровья молодой девушки. Она принесла самовар и за чашкою чая только
было принялась за бесконечные рассказы о дворе, как вдруг придворная карета остановилась у крыльца, и камер-лакей [Камер-лакей — придворный слуга.] вошел с объявлением, что государыня изволит к себе приглашать девицу Миронову.
Я от него
было и двери на запор;
Да мастер услужить: мне и сестре Прасковье
Двоих ара́пченков на ярмарке достал;
Купил, он говорит, чай, в карты сплутовал;
А мне подарочек, дай бог ему
здоровье!
Однажды — дело
было утром — Павел Петрович хорошо себя чувствовал и перешел с постели на диван, а Николай Петрович, осведомившись об его
здоровье, отлучился на гумно. Фенечка принесла чашку чаю и, поставив ее на столик, хотела
было удалиться. Павел Петрович ее удержал.
— Прелесть! прелесть! — запищал Ситников. — Я вас представлю. Умница, богачка, вдова. К сожалению, она еще не довольно развита: ей бы надо с нашею Евдоксией поближе познакомиться.
Пью ваше
здоровье, Eudoxie! Чокнемтесь! «Et toc, et toc, et tin-tin-tin! Et toc, et toc, et tin-tin-tin!!.»
«Вот, — воскликнул он, — хоть мы и в глуши живем, а в торжественных случаях имеем чем себя повеселить!» Он налил три бокала и рюмку, провозгласил
здоровье «неоцененных посетителей» и разом, по-военному, хлопнул свой бокал, а Арину Власьевну заставил
выпить рюмку до последней капельки.
— Нет, я ведь сказал: под кожею. Можете себе представить радость сына моего? Он же весьма нуждается в духовных радостях, ибо силы для наслаждения телесными — лишен. Чахоткой страдает, и ноги у него не действуют. Арестован
был по Астыревскому делу и в тюрьме растратил
здоровье. Совершенно растратил. Насмерть.
— На
здоровье, — сказал Алексей трубным гласом;
был он ростом вершков на двенадцать выше двух аршин, широкоплечий, с круглым, румяным лицом, кудрявый, точно ангел средневековых картин.
— Пожелайте мне ни пуха ни пера, и
выпьем за
здоровье велелепой девицы Алины Марковны!
Клим
был слаб
здоровьем, и это усиливало любовь матери; отец чувствовал себя виноватым в том, что дал сыну неудачное имя, бабушка, находя имя «мужицким», считала, что ребенка обидели, а чадолюбивый дед Клима, организатор и почетный попечитель ремесленного училища для сирот, увлекался педагогикой, гигиеной и, явно предпочитая слабенького Клима здоровому Дмитрию, тоже отягчал внука усиленными заботами о нем.
Впечатление это создавалось, вероятно, потому, что
здоровье Прозорова уже совершенно не позволяло ему работать, а у него
была весьма обильная клиентура в провинции, и Клим Иванович часто выезжал в Новгород, Псков, Вологду.
Все сказанное матерью ничем не задело его, как будто он сидел у окна, а за окном сеялся мелкий дождь. Придя к себе, он вскрыл конверт, надписанный крупным почерком Марины, в конверте оказалось письмо не от нее, а от Нехаевой. На толстой синеватой бумаге, украшенной необыкновенным цветком, она писала, что ее
здоровье поправляется и что, может
быть, к средине лета она приедет в Россию.
Туробоев пришел вечером в крещеньев день. Уже по тому, как он вошел, не сняв пальто, не отогнув поднятого воротника, и по тому, как иронически нахмурены
были его красивые брови, Самгин почувствовал, что человек этот сейчас скажет что-то необыкновенное и неприятное. Так и случилось. Туробоев любезно спросил о
здоровье, извинился, что не мог прийти, и, вытирая платком отсыревшую, остренькую бородку, сказал...
Варвара, встретив Митрофанова словами благодарности, усадила его к столу, налила водки и,
выпив за его
здоровье, стала расспрашивать; Иван Петрович покашливал, крякал, усердно
пил, жевал, а Самгин, видя, что он смущается все больше, нетерпеливо спросил...
— И скот прирезали, — добавил Бердников. — Ну, я, однако, не жалуюсь.
Будучи стоиком, я говорю: «Бей, но — выучи!» Охо-хо! Нуте-кось, выпьемте шампанского за наше
здоровье! Я, кроме этого безвредного напитка, ничего не дозволяю себе, ограниченный человек. — Он вылил в свой бокал рюмку коньяка, чокнулся со стаканом Самгина и ласково спросил: — Надоела вам моя болтовня?
— Это — ужасно! Нужно
было сказать мне. Ведь я не… идиот! Что ж такое — ребенок?.. Рисковать жизнью,
здоровьем…
Он предложил пригласить Анфимьевну и
выпить за ее
здоровье. Это
было принято и сделано единодушно.
Нехаева не уезжала. Клим находил, что
здоровье ее становится лучше, она меньше кашляет и даже как будто пополнела. Это очень беспокоило его, он слышал, что беременность не только задерживает развитие туберкулеза, но иногда излечивает его. И мысль, что у него может
быть ребенок от этой девицы, пугала Клима.