Неточные совпадения
— А мне все не лучше, Верочка; как-то ты без меня останешься? У отца жалованьишко маленькое, и сам-то он плохая тебе опора. Ты девушка красивая; злых людей на свете много. Предостеречь тебя
будет некому.
Боюсь я за тебя. — Верочка плачет.
Да и
бояться ей теперь
было некого: разбойник Вася
был далеко — в Мурмосе.
—
Выпей, боярыня! — сказал он, — теперь
некого тебе
бояться! Они ищут постоялого двора! Найдут ли, не найдут ли, а уж сюда не вернутся; не по такой дороге я их послал, хе-хе! Да что ты, боярыня, винца не отведаешь? А впрочем, и не отведывай! Это вино дрянь! Плюнь на него; я тебе другого принесу!
— Ах ты голова, голова! То ли теперь время, чтоб хватать разбойников? Теперь-то им и житье: все их
боятся, а ловить их
некому. Погляди, какая честь
будет этому проезжему: хозяин с него и за постой не возьмет.
— Какой ты, брат, трусишка! — тонко вскричал Филипп Филиппович, смеясь стеклянным смешком. — Теперь тебе нечего и
некого бояться, ты теперь слуга царя и должен
быть спокоен. Теперь ты на твёрдой почве — понимаешь?
— Ну, как же вы не фиялка, — сказал он мне все еще тихо, хотя
некого уже
было бояться разбудить, — как только подошел к вам после всей этой пыли, жару, трудов, так и запахло фиялкой. И не душистою фиялкой, а знаете, этою первою, темненькою, которая пахнет снежком талым и травою весеннею.
Городищев. Впрочем, это и все равно. Судить за то теперь
некого. Убийца, слава богу, давно умер. Я думаю, что тебе нечего
бояться. Он
был опытный злодей, и вероятно позаботился разыскать всякие другие документы, которыми можно бы доказать их брак, — купил, украл эти документы, уничтожил их и нет доказательств, чтобы отнять у тебя наследство Всеволода Серпухова. (Молчание.)
Ермак и говорит: «Ну, слушай, ребята! Вот как делать. Они еще нас всех не видали. Разобьемтесь мы на три кучки. Одни в середину прямо на них пойдут, а другие две кучки в обход зайдут справа и слева. Вот как станут средние подходить, они подумают, что мы все тут, — выскочат. А тогда с боков и ударим. Так-то, ребята. А этих перебьем, уж
бояться некого. Царями сами
будем».
Все это сказано
было без ворчания, а так, про себя. Старуху сокрушало всего сильнее то, что она не может по вечерам работать. Фифина привыкла больше слушать, чем говорить, да и
боится напутать в счете. Читать
некому, с тех пор как внука должна часто
быть около матери. Старуха опять вернулась на постель.