Неточные совпадения
Направо от Самгина сидели, солидно кушая, трое: широкоплечая дама с коротенькой шеей в жирных складках, отлично причесанный, с подкрученными усиками, студент в пенсне, очень похожий на переодетого парикмахера, и круглолицый барин с орденом на шее, с
большими глазами в синеватых
мешках; медленно и обиженно он рассказывал...
Он поднял длинную руку, на конце ее —
большой, черный, масляный кулак. Рабочий развязал
мешок, вынул буханку хлеба, сунул ее под мышку и сказал...
Солдаты исчезли, на перроне остались красноголовая фигура начальника станции и
большой бородатый жандарм, из багажного вагона прыгали и падали неуклюжие
мешки, все совершалось очень быстро, вьюга толкнула поезд, загремели сцепления вагонов, завизжали рельсы.
— Я здесь — все знаю, всех людей, всю их жизнь, все накожные муки. Я знаю
больше всех социологов, критиков, мусорщиков. Меня судьба употребляет именно как
мешок для сбора всякой дряни. Что ты вздрогнул, а? Что ты так смотришь? Презираешь? Ну, а ты — для чего? Ты — холостой патрон, галок пугать, вот что ты!
— Пожалуйста, — согласился жандарм и заворчал: — На тысячу триста человек прислали четыре
мешка, а в них десять пудов, не
больше. Деятели… Третьи сутки народ без хлеба.
Теперь беспрестанно слышишь щелканье соломенных подошв, потом визг свиньи, которую тащат на трап, там глухое падение
мешка с редькой, с капустой; вон корзинку яиц тащат, потом фруктов, груш,
больших, крепких и годных только для компота, и какисов, или какофиг.
Плавание в южном полушарии замедлялось противным зюйд-остовым пассатом; по меридиану уже идти было нельзя: диагональ отводила нас в сторону, все к Америке. 6-7 узлов был самый
большой ход. «Ну вот вам и лето! — говорил дед, красный, весь в поту, одетый в прюнелевые ботинки, но, по обыкновению, застегнутый на все пуговицы. — Вот и акулы, вот и Южный Крест, вон и «Магеллановы облака» и «Угольные
мешки!» Тут уж особенно заметно целыми стаями начали реять над поверхностью воды летучие рыбы.
Оказалось, что грамотных было
больше 20 человек. Англичанин вынул из ручного
мешка несколько переплетенных Новых Заветов, и мускулистые руки с крепкими черными ногтями из-за посконных рукавов потянулись к нему, отталкивая друг друга. Он роздал в этой камере два Евангелия и пошел в следующую.
Он теперь изучал первый том Маркса и с великой заботливостью, как
большую драгоценность, хранил эту книгу в своем
мешке.
Всё затихло. Ворота отворили, партия выступила наружу, построилась; конвойные опять пересчитали; уложили, увязали
мешки, усадили слабых. Маслова с девочкой на руках стала к женщинам рядом с Федосьей. Симонсон, всё время следивший за тем, что происходило,
большим решительным шагом подошел к офицеру, окончившему все распоряжения и садившемуся уже в свой тарантас.
Нехлюдову показалось, что он узнал Маслову, когда она выходила; но потом она затерялась среди
большого количества других, и он видел только толпу серых, как бы лишенных человеческого, в особенности женственного свойства существ с детьми и
мешками, которые расстанавливались позади мужчин.
Рабочие же, испытывая радость и успокоение людей, миновавших
большую опасность, остановились и стали размещаться, скидывая движениями плеча тяжелые
мешки с спин и засовывая их под лавки.
Обрюзглое лицо,
мешки под глазами, красный нос, мутный тупой взгляд
больших темных глаз и дрожавшие руки красноречиво свидетельствовали, чем занималась пани Марина в своих пяти комнатах, где у Приваловых был устроен приют для какого-то беглого архиерея.
Обезумевшие от голода родители с
большим удовольствием продали шустрого ребенка за
мешок муки и пару плохих сапогов.
— Оно точно; и
мешок был
большой: на две недели бы хватило. Да кто его знает! Прореха, что ль, в нем произошла, а только как есть нету дроби… так, зарядов на десять осталось.
Лошадей приводили, я с внутренним удовольствием слушал их жеванье и фырканье на дворе и принимал
большое участие в суете кучеров, в спорах людей о том, где кто сядет, где кто положит свои пожитки; в людской огонь горел до самого утра, и все укладывались, таскали с места на место
мешки и мешочки и одевались по-дорожному (ехать всего было около восьмидесяти верст!).
Голова у него
большая; лицо широкое, обрюзглое, испещренное красными пятнами; нижняя губа отвисла, борода обрита, под подбородком висит другой подбородок,
большой, морщинистый, вроде
мешка.
— Сущая безделица, Хавронья Никифоровна; батюшка всего получил за весь пост
мешков пятнадцать ярового, проса
мешка четыре, книшей с сотню, а кур, если сосчитать, то не будет и пятидесяти штук, яйца же
большею частию протухлые. Но воистину сладостные приношения, сказать примерно, единственно от вас предстоит получить, Хавронья Никифоровна! — продолжал попович, умильно поглядывая на нее и подсовываясь поближе.
А вот этот шкафчик, — мой собеседник указал на глубокую нишу, на деревянных новых полочках которой стояли бутылки с наливками и разная посуда, — этот шкафчик ни
больше ни меньше, как каменный
мешок.
Я тоже начал зарабатывать деньги: по праздникам, рано утром, брал
мешок и отправлялся по дворам, по улицам собирать говяжьи кости, тряпки, бумагу, гвозди. Пуд тряпок и бумаги ветошники покупали по двугривенному, железо — тоже, пуд костей по гривеннику, по восемь копеек. Занимался я этим делом и в будни после школы, продавая каждую субботу разных товаров копеек на тридцать, на полтинник, а при удаче и
больше. Бабушка брала у меня деньги, торопливо совала их в карман юбки и похваливала меня, опустив глаза...
Она совала в зубы ему
большую краюху, круто посоленную,
мешком подставляла передник под морду и смотрела задумчиво, как он ест.
— Со всячинкой. При помещиках лучше были; кованый был народ. А теперь вот все на воле, — ни хлеба, ни соли! Баре, конечно, немилостивы, зато у них разума
больше накоплено; не про всех это скажешь, но коли барин хорош, так уж залюбуешься! А иной и барин, да дурак, как
мешок, — что в него сунут, то и несет. Скорлупы у нас много; взглянешь — человек, а узнаешь, — скорлупа одна, ядра-то нет, съедено. Надо бы нас учить, ум точить, а точила тоже нет настоящего…
Картофель вообще дает хорошие урожаи, и это подтверждается не только цифрами, но и личным впечатлением; я не видел закромов или
мешков с зерном, не видел, чтобы ссыльные ели пшеничный хлеб, хотя пшеницы здесь сеется
больше, чем ржи, но зато в каждой избе я видел картофель и слышал жалобы на то, что зимою много картофеля сгнило.
Кроме отворенных пустых сундуков и привешенных к потолку
мешков, на полках, которые тянулись по стенам в два ряда, стояло великое множество всякой всячины, фаянсовой и стеклянной посуды, чайников, молочников, чайных чашек, лаковых подносов, ларчиков, ящичков, даже бутылок с новыми пробками; в одном углу лежал громадный пуховик, или, лучше сказать,
мешок с пухом; в другом — стояла
большая новая кадушка, покрытая белым холстом; из любопытства я поднял холст и с удивлением увидел, что кадушка почти полна колотым сахаром.
Троекратный пронзительный свист возвещает пассажирам о приближении парохода к пристани. Публика первого и второго классов высыпает из кают на палубу; мужики крестятся и наваливают на плечи
мешки. Жаркий июньский полдень; на небе ни облака; река сверкает. Из-за изгиба виднеется
большое торговое село Л., все залитое в лучах стоящего на зените солнца.
Он вынул из холщового
мешка хлеб, десяток красных помидоров, кусок бессарабского сыра «брынзы» и бутылку с прованским маслом. Соль была у него завязана в узелок тряпочки сомнительной чистоты. Перед едой старик долго крестился и что-то шептал. Потом он разломил краюху хлеба на три неровные части: одну, самую
большую, он протянул Сергею (малый растет — ему надо есть), другую, поменьше, оставил для пуделя, самую маленькую взял себе.
Он вынул из кармана маленькую бумажную коробочку и подал ей. Там были бронзовые серьги. Потом он достал из
мешка пакет, в котором завернут был
большой платок.
Она только что сейчас воротилась в избу, в которой оставались ее вещи на лавке, подле самого того места, которое занял Степан Трофимович, — между прочим, портфель, на который, он помнил это, войдя, посмотрел с любопытством, и не очень
большой клеенчатый
мешок.
Пред глазами плачущей старушки в широко распахнувшуюся калитку влез с непокрытою курчавою головою дьякон Ахилла. Он в коротком толстом казакине и широких шароварах, нагружен какими-то
мешками и ведет за собой пару лошадей, из которых на каждой громоздится
большой и тяжелый вьюк. Наталья Николаевна молча смотрела, как Ахилла ввел на двор своих лошадей, сбросив на землю вьюки, и, возвратившись к калитке, запер ее твердою хозяйскою рукой и положил ключ к себе в шаровары.
За спиной он нес чрез одно плечо кобылку и
мешок с курочкой и копчиком для приманки ястреба; чрез другое плечо он нес на ремне дикую убитую кошку; на спине за поясом заткнуты были мешочек с пулями, порохом и хлебом, конский хвост, чтоб отмахиваться от комаров,
большой кинжал с прорванными ножнами, испачканными старою кровью, и два убитые фазана.
— Вот! — сказал
большой, указывая на огромные
мешки и на три длинных толстых свертка в рогожах. Козлик докладывал Орлову...
Помню я в детстве моем, как тянули неводами заливные озера по реке Белой (это было тогда, когда Оренбургская губерния называлась еще Уфимскою), как с трудом вытаскивали на зеленый берег туго набитую рыбой мотню, [Мотнею называют остроконечный длинный
мешок, находящийся в середине невода.] как вытряхивали из нее целый воз
больших щук, окуней, карасей и плотвы, которые распрыгивались во все стороны; помню, что иногда удивлялись величине карасей, взвешивали их потом, и ни один не весил более пяти фунтов.
Мельники, хозяева пристаней, зажиточные ремесленные мещане и богатые домохозяева из мужиков, нуждающиеся в батраках, дают всегда
большую цену таким усилкам, для которых поднять плечом подводу или взвалить на спину восьмипудовый
мешок с мукой — сущая шаль.
И его досада, его горькое чувство были так сильны, что он едва не плакал; он даже был рад, что с ним поступают так нелюбезно, что им пренебрегают, что он глупый, скучный муж, золотой
мешок, и ему казалось, что он был бы еще
больше рад, если бы его жена изменила ему в эту ночь с лучшим другом и потом созналась бы в этом, глядя на него с ненавистью…
Зато если ошибались в сигналах — беда. Нос его багровел
больше прежнего, ноздри раздувались, и половина взвода назначалась не в очередь на работу или «удила рыбу». Так называлось двухчасовое стоянье «на прицелке» с
мешком песку на штыке. Воронов ни разу не был наказан ни за сигналы, ни за словесность, ни за фронтовое ученье. В гимнастике и ружейных приемах он был первым в роте, а в фехтовании на штыках побивал иногда «в вольном бою» самого Ермилова, учебного унтер-офицера, великого мастера своего дела.
«Какой
мешок!» — подумала она. Сгорбленный, запыленный, с фуражкой на затылке, из-под которой беспорядочно торчали косицы желтых волос, он действительно походил на
большой мучной
мешок.
— Имею
большую причину от игумена Моисея, — жаловался дьячок Арефа товарищам по несчастью. — Нещадно он бил меня шелепами [Шелепы —
мешки с песком. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)]… А еще измором морил на всякой своей монастырской работе. Яко лев рыкающий, забрался в нашу святую обитель… Новшества везде завел, с огнепальною яростию работы египетские вменил… Лютует над своею монастырскою братией и над крестьянами.
Несколько нищих и увечных ожидали милости богомольцев; они спорили, бранились, делили медные деньги, которые звенели в
больших посконных
мешках; это были люди, отвергнутые природой и обществом (только в этом случае общество согласно бывает с природой); это были люди, погибшие от недостатка или излишества надежд, олицетворенные упреки провидению; создания, лишенные права требовать сожаления, потому что они не имели ни одной добродетели, и не имеющие ни одной добродетели, потому что никогда не встречали сожаления.
Комната Пульхерии Ивановны была вся уставлена сундуками, ящиками, ящичками и сундучочками. Множество узелков и
мешков с семенами, цветочными, огородными, арбузными, висело по стенам. Множество клубков с разноцветною шерстью, лоскутков старинных платьев, шитых за полстолетие, были укладены по углам в сундучках и между сундучками. Пульхерия Ивановна была
большая хозяйка и собирала все, хотя иногда сама не знала, на что оно потом употребится.
Пришли в пекарню, зажёг он огонь. Стоят два
больших чана,
мешками покрыты, и длинный ларь; лежит кульё ржаной муки, пшеничная в
мешках. Сорно и грязно, всюду паутина и серая пыль осела. Сорвал Миха с одного чана
мешки, бросил на пол, командует...
Без умиления нельзя было глядеть на батеньку и маменьку. Они, батенька, утирали слезы радости; а они, маменька, клали земные поклоны и тут же поставили
большую свечу. Пан Тимофтей получил не в счет мерку лучшей пшеничной муки и
мешок гороху, а Петруся, после обеда, полакомили бузинным цветом, в меду вареным.
Другой был Потап Корнеевич, не
больше. Человек не то что с умом, но боек на словах; закидывал других речью, и для себя и для них бестолковою, правда; но уже зато в карман за словами не лазил, не останавливаясь, сыпал словами, как из
мешка горохом.
Большую же часть во время езды, закутавшись в шинель, подняв ее воротник выше головы, он читал какую-то книгу, которую прятал под себя или клал в
мешок, который всегда выносил с собою на станциях.
В этом огромном
мешке находились принадлежности туалета: какое-то масло, которым он мазал свои волосы, усы и эспаньолку, несколько головных щеток, из которых одна была очень
большая и кривая: ею Гоголь расчесывал свои длинные волосы.
— Я все записал, — сказал он, доставая засаленную бумажку. — Вот слушайте: осталось у нас: галет 1-го и 2-го сорта сорок
мешков, муки — шесть
больших бочек, каждая, вероятно, в полтонны; соленой свинины — две бочки, кроме того, имеются два почти издохших быка… Относительно быков: пасти мне, что ли, их здесь? Я завтра пристрелю обоих. Ты что обеспокоился, Сигби? Не протухнут, есть ледники и селитра. Что же еще есть у нас? Да — кофе, прессованные овощи…
Один раз во время подобного странствования три бурсака своротили с
большой дороги в сторону, с тем чтобы в первом попавшемся хуторе запастись провиантом, потому что
мешок у них давно уже был пуст. Это были: богослов Халява, философ Хома Брут и ритор Тиберий Горобець.
По дороге впереди стада шел в потемневшем от дождя, заплатанном зипуне, в
большой шапке, с кожаным
мешком за сутуловатой спиной высокий старик с седой бородой и курчавыми седыми волосами; только одни густые брови были у него черные.
Шел он до вечера, а до города еще далеко. Пришлось ему в поле ночевать; зарылся в копну и проспал всю ночь. Поднялся с зарею и опять пошел; недалеко от города вышел на
большую дорогу. По дороге много народу в город на базар идет и едет. Догоняет его обоз; стали его извозчики спрашивать, что он за человек и отчего это он в
мешок одет.
Надел он на него
мешок. Пошел Аггей, ни слова не сказавши, в город. Идет, а сам думу думает о своей напасти и не знает, откуда она на него пришла. Обманщик, видно, какой-нибудь, на него похожий, его платье взял и коня увел. И чем дальше идет Аггей, тем
больше сердце у него разгорается. «Уж покажу я ему, что я Аггей — настоящий, грозный правитель. Прикажу на площадь отвести и голову отрубить. А пастуха тоже так не оставлю», — подумал Аггей, да вдруг вспомнил про
мешок и застыдился.
— Да разве можно
большому волку в такой
мешок уместиться? Кабы я видела, я бы вас рассудила.