Неточные совпадения
«Уменье жить» ставят в великую
заслугу друг другу, то есть уменье «казаться», с правом в действительности «не быть» тем, чем надо быть. А уменьем жить называют уменье — ладить со всеми, чтоб было хорошо и другим, и самому себе, уметь таить дурное и выставлять, что годится, — то есть приводить в данный момент нужные для этого свойства в движение, как трогать клавиши,
большей частию не обладая самой музыкой.
«Нет, это не ограниченность в Тушине, — решал Райский, — это — красота души, ясная, великая! Это само благодушие природы, ее лучшие силы, положенные прямо в готовые прочные формы.
Заслуга человека тут — почувствовать и удержать в себе эту красоту природной простоты и уметь достойно носить ее, то есть ценить ее, верить в нее, быть искренним, понимать прелесть правды и жить ею — следовательно, ни
больше, ни меньше, как иметь сердце и дорожить этой силой, если не выше силы ума, то хоть наравне с нею.
Многие постоянно ведут какой-то арифметический счет — вроде приходо-расходной памятной книжки — своим
заслугам и
заслугам друга; справляются беспрестанно с кодексом дружбы, который устарел гораздо
больше Птоломеевой географии и астрономии или Аристотелевой риторики; все еще ищут, нет ли чего вроде пиладова подвига, ссылаясь на любовь, имеющую в ежегодных календарях свои статистические таблицы помешательств, отравлений и других несчастных случаев.
Борьба против буржуазного общества и буржуазного духа, с которым социализм и коммунизм недостаточно борются, совсем не отрицает
заслуг буржуазного и гуманистического периода истории, утверждения свободы мысли и науки, уничтожения пыток и жестоких наказаний, признания
большей человечности.
В самом факте
большого страдания никакой
заслуги не было и не было бы ничего спасительного для мира.
Между тем имя М. С. Корсакова носят на Сахалине селение и
большой пост не за какие-либо особенные
заслуги или жертвы, а только потому, что он был генерал-губернатором и мог нагнать страху.]
Судьбы министра Бароша интересовали не в пример
больше, нежели судьбы министра Клейнмихеля; судьбы парижского префекта МопЮ —
больше, нежели судьбы московского обер-полициймейстера Цынского, имя которого нам было известно только из ходившего по рукам куплета о брандмайоре Тарновском [Вот этот куплет: Этими немногими строками, по-видимому, исчерпывались все «отличные
заслуги» и Тарновского и Цынского: один представил (может быть, при рапорте), другой — получил.
Люди, любящие так, никогда не верят взаимности (потому что еще достойнее жертвовать собою для того, кто меня не понимает), всегда бывают болезненны, что тоже увеличивает
заслугу жертв;
большей частью постоянны, потому что им тяжело бы было потерять
заслугу тех жертв, которые они сделали любимому предмету; всегда готовы умереть для того, чтоб доказать ему или ей всю свою преданность, но пренебрегают мелкими ежедневными доказательствами любви, в которых не нужно особенных порывов самоотвержения.
— Как же возможно!
Большая ли
заслуга или малая!
— Тоже и об
заслугах надо сказать. И они неравные бывают. Одна
заслуга —
большая, а другая
заслуга — малая! А ты как бы думал!
— Это за что же ему «маленький» памятник, а не
большой? Он у нас
большое время здесь жил и свои
заслуги почище другого кого оставил.
Репка, получая с хозяина деньги, целиком их приносит в артель и делит поровну и по
заслугам: батыри, конечно, получают
больше, а засыпка и выставка [Засыпка — хлеб в кули насыпает, а выставка — уставляет кули, чтобы батырю брать удобно.], у которых работа легкая, — меньше.
Такие речи княгини, разумеется, не нравились тогдашним либералам; но не более имела она согласия и с тогдашними консерваторами: в этих кружках тогда было
большое кичение дворянскими
заслугами отечеству во время Наполеонова нашествия. Бабушка же находила, что дворянам этим никак не пристало кичиться.
Это теперь совсем почти позабытое слово тогда было в
большом ходу: «искательность», доходившая до самого униженного пресмыкательства, ставилась в
заслугу человеку и нередко открывала ему дорогу к почестям.
Но не все же у Якова Львовича были враги: были у него между дворянами и
большие почитатели, которые ценили его благородство и
заслуги и, вспомнив о нем перед новыми выборами, приехали к нему с просьбою, чтобы он позволил себя баллотировать, но дядя на этот раз оказался непреклонным и объявил, что он «сильно занят разведением тюльпанов и ни для чего не решится их оставить».
Увидит, бывало, человека незнакомого с знаками
заслуг, а иногда и в
большом чине, и встретит официально вопросом: «Что вам угодно?» А потом, как тот назовет себя, он сейчас сделает шаг назад и одной рукой начнет лоб почесывать, чтобы лучше вспоминать, а другою отстраняет гостя.
— Да, конечно. Вас, людей, ожидает великая, блестящая будущность. И чем
больше на земле таких, как ты, тем скорее осуществится это будущее. Без вас, служителей высшему началу, живущих сознательно и свободно, человечество было бы ничтожно; развиваясь естественным порядком, оно долго бы еще ждало конца своей земной истории. Вы же на несколько тысяч лет раньше введете его в царство вечной правды — и в этом ваша высокая
заслуга. Вы воплощаете собой благословение божие, которое почило на людях.
Кисельников. У нас ведь не из жалованья служат. Самое
большое жалованье пятнадцать рублей в месяц. У нас штату нет, по трудам и
заслугам получаем; в прошлом году получал я четыре рубля в месяц, а нынче три с полтиной положили. С дому сто рублей получаю. Кабы не дележка, нечем бы жить.
Такое признание Грановского имеет, конечно,
большое значение при определении общественных
заслуг Станкевича.
Стоит только немного подумать, и мы всегда найдем за собою какую-нибудь вину перед человеческим родом (пусть это будет хотя бы только та вина, что, благодаря гражданскому неравенству людей, мы пользуемся известными преимуществами, ради которых другие должны испытывать еще
больше лишений), — и это помешает нам посредством себялюбивых представлений о своих
заслугах считать себя выше других людей.
— Скажите, пожалуйста! Да в чем это любовь-то ваша? — с пренебрежением выдвинула она свои губки. — Велика
заслуга — любовь! Каждое животное, собака — и та любит щенят своих: просто, животно-эгоистическое чувство и
больше ничего! Это очень естественно!
Добрые и искренние чувства в молодой генеральше не допускались, хотя лично она никому никакого зла не сделала и с первых же дней своего брака не только со вниманием, но и с любовью занималась своею глухонемою падчерицей — дочерью умершей Флоры; но это ей не вменялось в
заслугу, точно всякая другая на ее месте сделала бы несравненно
больше.
— Вы первый, Иван Алексеевич, не станете ничего писать, подлаживаясь к кому бы то ни было. И это ваша великая
заслуга, Подлаживание не будет художественно ценным, и мы его все равно не примем, а если в противовес «Шиповникам» и «Землям» мы создадим центр, куда потянется все живое в литературе, все любящие жизнь и верящие в будущее, то этим мы сделаем
большое и важное дело.
Не стану утруждать вашего внимания перечислением своих
заслуг и работ, скажу только, что я сделал гораздо
больше, чем иной известный.
Курфюрст баварский, посылая ему орден Губерта, писал, что так как ордена учреждены в воздаяние достоинств и
заслуг, то никто
больше Суворова не имеет на них права.
Вернувшиеся счастливые «сыны Марса» не заставляли себя ждать в светских гостиных, хотя благоразумнейшие из них очень хорошо понимали, что
больший процент того общественного поклонения, которое оказывалось им, следует отнести не к их личным
заслугам, а к той общей исторической услуге их отечеству, возбуждавшей патриотический восторг.
Челядинцы, от
большого до малого, были одеты исправно, накормлены сыто, получали, сверх того, в каждый годовой праздник по медной гривне и по калачу; их
заслуги предкам Волынского ценились как должно; старики были в почтении у младших и нередко удостоивались подачек со стола господского; немощных не отсылали с хлеба долой на собственное пропитание, не призирали в богадельнях, а в их семействах.
Пришла из гостиной Фимочка и, найдя меня не спящим, час целый сидела у меня и с ужасом рассказывала о немецком нашествии. Из ее бледности и бессвязных женских речей
больше, чем из газет, понял и почувствовал, в каком трепетном ожидании вражеского нашествия находится вся наша столица, да и весь народ. Спаси, Господи, Россию и ее города, ее людей, ее дома и домишки. Не по
заслугам, не по богатству и силе помилуй ее, Господи, а по малоумию нашему, по нищете нашей, которую так возлюбил ты в земной жизни твоей!
И что хуже всего — это то, что все ненависти эти, самые противные природе человека, как
больших народов друг к другу, так и покоренных народов к покорителям и наоборот, не только не осуждаются, как всякое недоброе чувство людей к людям, а, напротив, восхваляются, возводятся в
заслугу, в добродетель.
Разница между учением Христа и учением нашего мира о труде — в том, что по учению мира работа есть особенная
заслуга человека, в которой он считается с другими и предполагает, что имеет право на
большее пропитание, чем
больше его работа; по учению же Христа: работа — труд есть необходимое условие жизни человека, а пропитание есть неизбежное последствие его.