Неточные совпадения
Ямщик пообедал, задал корму
лошадям, потом лег спать, а проснувшись, объявил, что ему ехать не следует, что есть мужик Шеин, который живет особняком, на юру, что очередь за его сыновьями, но он богат и все отделывается. Я послал за Шеиным, но он рапортовался
больным. Что делать? вооружиться терпением, резигнацией? так я и сделал. Я прожил полторы сутки, наконец созвал ямщиков, и Шеина тоже, и стал записывать имена их в книжку. Они так перепугались, а чего — и сами не знали, что сейчас же привели
лошадей.
— Милости просим, дорогие гости, — повторял Спиридон, тяжело шмыгая
больными ногами; он ужасно напоминал загнанную и опоенную
лошадь.
Вообще Марфин вел аскетическую и почти скупую жизнь; единственными предметами, требующими больших расходов, у него были: превосходный конский завод с скаковыми и рысистыми
лошадьми, который он держал при усадьбе своей, и тут же несколько уже лет существующая больница для простого народа, устроенная с полным комплектом сиделок, фельдшеров, с двумя лекарскими учениками, и в которой, наконец, сам Егор Егорыч практиковал и лечил: перевязывать раны, вскрывать пузыри после мушек, разрезывать нарывы, закатить сильнейшего слабительного
больному — было весьма любезным для него делом.
Gnadige Frau между тем об этих разговорах и объяснениях с прелестным существом в непродолжительном времени сообщила своему мужу, который обыкновенно являлся домой только спать; целые же дни он возился в больнице, объезжал соседние деревни, из которых доходил до него слух, что там много
больных, лечил даже у крестьян
лошадей, коров, и когда он таким образом возвратился однажды домой и, выпив своей любимой водочки, принялся ужинать, то gnadige Frau подсела к нему.
В упорной глазной болезни, продолжающейся долго и когда уже все медицинские средства бывают испытаны, чтоб спасти зрение, доктора решаются на сильное и мучительное средство: ставят
больному заволоку, точно
лошади.
Тяжелые вздохи раздавались за дверью — вздохи
лошади, усталой и
больной.
Он взял подушку и пошел к двери. После того как он окончательно решил уехать и оставить Надежду Федоровну, она стала возбуждать в нем жалость и чувство вины; ему было в ее присутствии немножко совестно, как в присутствии
больной или старой
лошади, которую решили убить. Он остановился в дверях и оглянулся на нее.
На другой день к вечеру, рысцой, прибежал Алексей, заботливо, как доктор —
больного или кучер —
лошадь, осмотрел брата, сказал, расчёсывая усы какой-то маленькой щёточкой...
Еще с полчаса продолжалась эта сцена. Наконец,
больная успокоилась и заснула. Тетка уехала вместе с Лизаветой Васильевной, за которой муж прислал
лошадей, а Павел ушел в свою комнату.
Простившись с Антонио, Арбузов пошел домой. Надо было до борьбы пообедать и постараться выспаться, чтобы хоть немного освежить голову. Но опять, выйдя на улицу, он почувствовал себя
больным. Уличный шум и суета происходили где-то далеко-далеко от него и казались ему такими посторонними, ненастоящими, точно он рассматривал пеструю движущуюся картину. Переходя через улицы, он испытывал острую боязнь, что на него налетят сзади
лошади и собьют с ног.
Ну, это и правильно: оседлый сиди дома, а бродяжке все равно бродить, и он примет святое крещение, и исправится, и в люди выйдет, — говорил священник; а тем временем перекличка окончилась, и ундер, взяв под уздцы
лошадь, дернул телегу с
больными к казарменному крыльцу, по которому длинною вереницею и поползли малолетние рекруты, тянувшие за собою сумочки и полы неуклюжих шинелей.
— Кузьма, брось гармонию, — обратился он к одному их них. — Седлай гнедого или Иванчика и езжай поживее к Кривой Балочке. Там
больной казак с
лошадью, так вот отдай ему это. Может, он еще не уехал.
Казак поднял голову и обвел утомленными
больными глазами Максима, его жену,
лошадь.
— Братцы, не видали ли вы
больного казака с
лошадью? Не проезжал ли тут? Из себя рыжий, худой, на гнедом коне.
Лошади, коровы, овцы и ульи мало-помалу, друг за дружкой стали исчезать со двора, долги росли, жена становилась постылой… Все эти напасти, как говорил Максим, произошли оттого, что у него злая, глупая жена, что бог прогневался на него и на жену… за
больного казака. Он всё чаще и чаще напивался. Когда был пьян, то сидел дома и шумел, а трезвый ходил по степи и ждал, не встретится ли ему казак…
Освободясь от полицейского, майор сделал знак Александре Ивановне, чтоб она крепче держала его
больную жену, а сам тихо и осторожно подвел
лошадь к воротам своего дома, который действительно был всего в двадцати шагах от места свалки.
Дождавшись утра, он взял у соседа
лошадь и повез Марфу в больницу. Тут
больных было немного, и потому пришлось ему ждать недолго, часа три. К его великому удовольствию, в этот раз принимал
больных не доктор, который сам был болен, а фельдшер Максим Николаич, старик, про которого все в городе говорили, что хотя он и пьющий и дерется, но понимает больше, чем доктор.
Майор только махнул рукой и начал рассказывать ему, как подлец Филька сшиб
лошади копыто, рассказывал длинно и в конце концов даже к самому лицу его поднес
больное копыто с гноящейся ссадиной и навозным пластырем, но Вывертов не понимал, не чувствовал и глядел на всё, как сквозь решетку. Бессознательно он простился, влез в свою бричку и крикнул с отчаянием...
Раз был такой случай. Позднею ночью отец ехал в санках глухою улицей от
больного. Подскочили три молодца, один схватил под уздцы
лошадь, другие двое стали сдирать с папиных плеч шубу. Вдруг державший
лошадь закричал...
Больной с повышенной температурой, под дождем и ветром, он рано утром с другом-доктором и дочерью уезжает на
лошадях за восемнадцать верст в Козельск, там садится в поезд, чтобы пробраться в Ростов.
Однажды утром я услышал в отдалении странные китайские крики, какой-то рыдающий вой… Я вышел. На втором, боковом дворе, где помещался полковой обоз, толпился народ, — солдаты и китайцы; стоял ряд пустых арб, запряженных низкорослыми китайскими
лошадьми и мулами. Около пустой ямы, выложенной циновками, качаясь на
больных ногах, рыдал рябой старик-хозяин. Он выл, странно поднимал руки к небу, хватался за голову и наклонялся и заглядывал в яму.
Проезжие господа дали смотрительнице двадцать пять рублей на уход за
больной, взяли с собой ребенка и сели снова в тарантас, в который были запряжены свежие
лошади.
Фурманщики, или мортусы, уже были не в состоянии перевозить всех
больных в чумные больницы, которых было в Москве несколько. Первая из них была устроена за заставой, в Николо-Угрешском монастыре. Большая часть из мортусов сами умерли, и пришлось набирать их из каторжников и преступников, приговоренных к смертной казни. Для них строили особые дома и дали им особых
лошадей. Они почти одни и хозяйничали в как бы вымершем, да и на самом деле наполовину вымершем городе.
Тебя зовут к
больному, за тобою прислали
лошадь, какая попалась: скачи на помощь ближнему в бурю, в грозу, ночью, по худым дорогам.