Неточные совпадения
И ангел милосердия
Недаром песнь призывную
Поет — ей внемлют чистые, —
Немало Русь уж выслала
Сынов своих, отмеченных
Печатью дара
Божьего,
На честные пути,
Немало их оплакала
(Увы! Звездой падучею
Проносятся они!).
Как ни темна вахлачина,
Как ни забита барщиной
И рабством — и она,
Благословясь, поставила
В Григорье Добросклонове
Такого посланца…
И погиб козак! Пропал для всего козацкого рыцарства! Не видать ему больше ни Запорожья, ни отцовских хуторов своих, ни церкви
Божьей! Украйне не видать тоже храбрейшего из своих детей, взявшихся защищать ее. Вырвет старый Тарас седой клок волос из своей чуприны и проклянет и день и час, в который породил на позор себе такого
сына.
Так, господи! Я верую, что ты Христос,
сын божий, грядущий в мир».
Но когда Вавилов рычал под окном: «Господи Исусе Христе,
сыне божий, помилуй нас!» — в дремучей бороде его разверзалась темная яма, в ней грозно торчали три черных зуба и тяжко шевелился язык, толстый и круглый, как пест.
— «Ангелов творче и Господи сил, — продолжал он, — Иисусе пречудный, ангелов удивление, Иисусе пресильный, прародителей избавление, Иисусе пресладкий, патриархов величание, Иисусе преславный, царей укрепление, Иисусе преблагий, пророков исполнение, Иисусе предивный, мучеников крепость, Иисусе претихий, монахов радосте, Иисусе премилостивый, пресвитеров сладость, Иисусе премилосердый, постников воздержание, Иисусе пресладостный, преподобных радование, Иисусе пречистый, девственных целомудрие, Иисусе предвечный, грешников спасение, Иисусе,
Сыне Божий, помилуй мя», добрался он наконец до остановки, всё с большим и большим свистом повторяя слово Иисусе, придержал рукою рясу на шелковой подкладке и, опустившись на одно колено, поклонился в землю, а хор запел последние слова: «Иисусе,
Сыне Божий, помилуй мя», а арестанты падали и подымались, встряхивая волосами, остававшимися на половине головы, и гремя кандалами, натиравшими им худые ноги.
Видишь, сударь, когда
Сын Божий на кресте был распят и помер, то сошел он со креста прямо во ад и освободил всех грешников, которые мучились.
И вот восходит к Богу диавол вместе с
сынами Божьими и говорит Господу, что прошел по всей земле и под землею.
Когда страшный и премудрый дух поставил тебя на вершине храма и сказал тебе: «Если хочешь узнать,
Сын ли ты
Божий, то верзись вниз, ибо сказано про того, что ангелы подхватят и понесут его, и не упадет и не расшибется, и узнаешь тогда,
Сын ли ты
Божий, и докажешь тогда, какова вера твоя в Отца твоего», но ты, выслушав, отверг предложение и не поддался и не бросился вниз.
Внутренний мир ее разрушен, ее уверили, что ее
сын —
сын божий, что она — богородица; она смотрит с какой-то нервной восторженностью, с магнетическим ясновидением, она будто говорит: «Возьмите его, он не мой». Но в то же время прижимает его к себе так, что если б можно, она убежала бы с ним куда-нибудь вдаль и стала бы просто ласкать, кормить грудью не спасителя мира, а своего
сына. И все это оттого, что она женщина-мать и вовсе не сестра всем Изидам, Реям и прочим богам женского пола.
Искупительные страдания
Сына Божьего есть не примирение Бога с человеком, а примирение человека с Богом.
Но с другой стороны, человек есть образ и подобие
Божье, вершина творения, он призван к царствованию,
Сын Божий стал человеком, и в Нем есть предвечная человечность.
— Исусе Христе,
сыне божий, буди милостив ко мне, грешнице, матери твоея ради…
Ради всякого человека
Сын Божий стал человеком.
Если бы
Сын Божий стал царем и организовал бы земное царство, то свобода была бы отнята от человека.
Завет христианства заключается в соединении небесного с земным, божественного — с человеческим; всеобщее же воскрешение, воскрешение имманентное, всем сердцем, всей мыслью, всеми действиями, т. е. всеми силами и способностями всех
сынов человеческих совершаемое, и есть исполнение этого завета Христа —
Сына Божьего и вместе с тем
сына человеческого».
Нужно свободное избрание, подвиг любви, чтоб увидеть в рабьем и униженном образе Христа царственную мощь
Сына Божьего, Единосущного Отцу.
Если
Сын Божий есть Логос бытия, Смысл бытия, идея совершенного космоса, то Дух есть абсолютная реализация этого Логоса, этого Смысла, воплощение этой идеи не в личности, а в соборном единстве мира, есть обоженная до конца душа мира.
Свобода веры и достоинство человека в деле спасения основаны на этой извне видимой слабости
Сына Божьего и извне невидимой Его силы.
Логос —
Сын Божий есть предвечный носитель соединенности Творца с творением, любви, соединяющей Божество с человечеством...
Религия Христа есть завет любви, а не жертвы, религия Спасителя —
Сына Божьего, а не спасителей-человеков.
Если Христос —
Сын Божий, Логос, то мир имеет Смысл и у меня есть надежда на вечное спасение; если Христос — человек, то мир бессмыслен и нет для меня религии спасения.
Без
Сына Божьего человечество не только не могло бы искупить греха и спастись, но его и не было бы, оно не сотворилось бы.
Диавол есть только первая в зле тварь, в нем воплотилось начало, противоположное
Сыну Божьему, он есть образ творения, каким оно не должно быть.
Сын Божий — второе лицо Троицы, и есть неизбежность акта творения, и есть идея мира совершенного — космоса.
Логос —
Сын Божий есть смысл творения, божественный план творения, идеальная норма его бытия.
То, что было не по силам человеческим, не по силам природным, оказалось по силам
Сына Человеческого и
Сына Божьего.
Христос есть абсолютный
Сын Божий, мир есть становящееся абсолютное.
Сын Божий должен был быть распят и растерзан в мире, чтобы дитя-мир могло полюбить Отца и свободно спастись, вернуться в его лоно.
— Господи Иисусе Христе
сыне Божий, помилуй нас.
— Господи Иисусе Христе
сыне Божий, помилуй нас! — раздалось опять за дверью. Весноватая белица твердо возгласила: «Аминь», — и на пороге показалась сестра Феоктиста.
— Второй раз сажают — все за то, что он понял
божью правду и открыто сеял ее… Молодой он, красавец, умный! Газету — он придумал, и Михаила Ивановича он на путь поставил, — хоть и вдвое старше его Михайло-то! Теперь вот — судить будут за это
сына моего и — засудят, а он уйдет из Сибири и снова будет делать свое дело…
Однако
сын не
сын управительский, а надели рабу
божьему на ноги колодки, посадили в темную, да на другой день к допросу: «Куда деньги девал, что прежде воровал?» Как ни бились, — одних волос отец две головы вытаскал, — однако не признался: стоит как деревянный, слова не молвит. Только когда помянули Парашку — побледнел и затрясся весь, да и говорит отцу...
Вспомогательными средствами для сего являются: задержание дыхания (ноздренное дыхание), при мысленном повторении молитвы Иисусовой: «Господи Иисусе Христе,
сыне божий, помилуй мя!» Сие называется сжатием духа; сие сжатие переходит во внутреннее порывистое движение, выражающееся усиленным биением сердца.
— Болваны это говорят, еретики, а ты, старая дура, слушаешь! Христос — не нищий, а
сын божий, он придет, сказано, со славою судить живых и мертвых — и мертвых, помни! От него не спрячешься, матушка, хоть в пепел сожгись… Он тебе с Василием отплатит за гордость вашу, за меня, как я, бывало, помощи просила у вас, богатых…
И потому все те, которые выделывают, продают, употребляют оружие, содействуют всяким военным приготовлениям, этим самым вооружаются против мирного господства
сына божьего на земле.
И сознание себя этим
сыном божьим, главное свойство которого есть любовь, удовлетворяет и всем тем требованиям расширения области любви, к которой был приведен человек общественного жизнепонимания.
Христианское учение возвращает человека к первоначальному сознанию себя, но только не себя — животного, а себя — бога, искры
божьей, себя —
сына божия, бога такого же, как и отец, но заключенного в животную оболочку.
Но исполнилась мера долготерпения
божьего, и грянул гром: великолепная Александра Петровна, в цвете лет, здоровья и красоты, родила еще
сына и умерла в десятый день после родов.
— Господи Исусе Христе,
Сыне Божий… — шептала Татьяна Власьевна, поднимаясь по сходням кверху.
Боярин приподнялся, лицо его покрылось живым румянцем, его жадные взоры, устремленные на дверь хижины, горели нетерпением… Священник вошел, и чрез несколько минут на оживившемся лице примиренного с небесами изобразилось кроткое веселие и спокойствие праведника: господь допустил его произнести молитву: «Днесь,
сыне божий, причастника мя приими!» Он соединился с своим искупителем; и когда глаза его закрылись навеки, Митя, почтив прах его последним целованием, сказал тихим голосом...
— Господи Иисусе Христе,
сыне божий, помилуй меня, грешного!
— Я, раб
божий Тимур, говорю что следует! Триста всадников отправятся сейчас же во все концы земли моей, и пусть найдут они
сына этой женщины, а она будет ждать здесь, и я буду ждать вместе с нею, тот же, кто воротится с ребенком на седле своего коня, он будет счастлив — говорит Тимур! Так, женщина?
— Мой Сторя будет истинный инок
божий, — говаривала часто его мать, поглаживая
сына по головке, обрекаемой под черный клобук.
Все это было беспокойно, и до часу Елена Петровна не ложилась, поджидала
сына; потом долго молилась перед иконой
Божьей Матери Утоли Моя Печали и хотела уснуть, но не могла: вспоминался разговор и с каждою минутою пугал все больше.
Затем целые пятнадцать лет боярыня Плодомасова опять жила тихохонько. В эти пятнадцать лет она возрастила себе сокола-сына. Выходила боярыня
сына, выхолила его и молодцом молодца с
божьим благословением и материнской молитвою пятнадцати лет выслала его в Питер служить государыне, слава великих дарований которой вдохновляла и радовала Плодомасову в ее пустынном захолустье.
Четырнадцать минуло долгих лет
Со дня, как ты, мой
сын, мой ангел
Божий,
Димитрий мой, упал, окровавленный,
И на моих руках последний вздох
Свой испустил, как голубь трепеща!
Не знаю, кто убился, —
Димитрий жив! От ваших рук он
БожьимНеведомо был промыслом спасен!
Хвала творцу и матери пречистой,
Мой
сын спасен!
Солдаты медленно, неохотно расходятся по своим местам. Необыкновенно быстро, в каких-нибудь пять минут, казарма совсем стихает. Где-то среди нар слышится торопливый шепот молитвы: «Господи Сусе Христе…
Сыне божий, помилуй нас… Пресвятая троица, помилуй нас». Где-то звучно падают один за другим на асфальтовый пол сброшенные с ног сапоги. Кто-то кашляет глухо, с надсадой, по-овечьи… Жизнь сразу прекратилась.
—
Сыновья, друг сердечный, старший, волей
божьею на Низу холеркой помер, а другого больно уж любил да ласкал, в чужи люди не пускал, думал, в старые наши годы будут от него подмоги, а выходит, видно, так, что человек на батькиных с маткой пирогах хуже растет, чем на чужих кулаках — да!
Всё это время он стоял в своем чулане и молился. Прочтя все вечерние молитвы, он теперь стоял неподвижно, устремив глаза на кончик носа, и творил умную молитву, духом повторяя: «Господи Иисусе Христе,
сыне божий, помилуй мя».