Неточные совпадения
Остап мой!» Перед ним сверкало и расстилалось Черное море; в дальнем тростнике кричала
чайка;
белый ус его серебрился, и слеза капала одна за другою.
Волга задумчиво текла в берегах, заросшая островами, кустами, покрытая мелями. Вдали желтели песчаные бока гор, а на них синел лес; кое-где
белел парус, да
чайки, плавно махая крыльями, опускаясь на воду, едва касались ее и кругами поднимались опять вверх, а над садами высоко и медленно плавал коршун.
В море на воде держались нырковые утки и
белые и сизые
чайки.
— Каза, каза (
чайка)! — закричал он вдруг, указывая на
белую птицу, мелькавшую в воздухе. — Море далеко нету.
После пурги степь казалась безжизненной и пустынной. Гуси, утки,
чайки, крохали — все куда-то исчезли. По буро-желтому фону большими пятнами
белели болота, покрытые снегом. Идти было славно, мокрая земля подмерзла и выдерживала тяжесть ноги человека. Скоро мы вышли на реку и через час были на биваке.
Приближение сельди всякий раз узнается по следующим характерным признакам: круговая полоса
белой пены, захватывающая на море большое пространство, стаи
чаек и альбатросов, киты, пускающие фонтаны, и стада сивучей.
Большие
чайки серого и
белого цветов сидели вперемежку с грациозными клушами и не ссорились между собою, только некоторые из них как бы переминались с ноги на ногу и немного передвигались в сторону.
На самых верхних уступах помещались многочисленные
чайки.
Белый цвет птиц,
белый пух и
белый помет, которым сплошь были выкрашены края карнизов, делали
чаек мало заметными, несмотря на общий темный фон скалы.
Красивое это озеро Октыл в ясную погоду. Вода прозрачная, с зеленоватым оттенком. Видно, как по дну рыба ходит. С запада озеро обступили синею стеной высокие горы, а на восток шел низкий степной берег, затянутый камышами. Над лодкой-шитиком все время с криком носились
белые чайки-красноножки. Нюрочка была в восторге, и Парасковья Ивановна все время держала ее за руку, точно боялась, что она от радости выскочит в воду. На озере их обогнало несколько лодок-душегубок с богомольцами.
Кусочка, матери мои, не уволит дома съесть,
белого хлебца к
чайку не купит.
Плещет волна, ходят туманные облака, летают за кораблем
чайки, садятся на мачты, потом как будто отрываются от них ветром и, колыхаясь с боку на бок, как клочки
белой бумаги, отстают, отстают и исчезают назади, улетая обратно, к европейской земле, которую наши лозищане покинули навеки.
Море гладко выковано из синего металла, пестрые лодки рыбаков неподвижны, точно впаяны в полукруг залива, яркий, как небо. Пролетит
чайка, лениво махая крыльями, — вода покажет другую птицу,
белее и красивее той, что в воздухе.
Дорога шла до Крутца вдоль пруда, по которому уже плавали черные лысухи и над которым уже вилась стая
белых и пестрых мартышек или
чаек.
— Сказано в заповеди тринадцатой: не входи без доклада к ближнему твоему, — прошамкал люстриновый и пролетел по воздуху, взмахивая полами крылатки… — Я и не вхожу, не вхожу-с, — а бумажку все-таки подброшу, вот так, хлоп!.. подпишешь любую — и на скамье подсудимых. — Он выкинул из широкого черного рукава пачку
белых листов, и они разлетелись и усеяли столы, как
чайки скалы на берегу.
Здесь месяцами раскачивались в грязно-зеленой портовой воде, среди мусора, яичной скорлупы, арбузных корок и стад
белых морских
чаек, высоковерхие анатолийские кочермы и трапезондские фелюги, с их странной раскраской, резьбой и причудливыми орнаментами.
Облака,
чайки с
белыми крыльями, легкий катер с сильно наклонившимся парусом, тяжелая чухонская лайба, со скрипом и стоном режущая волну, и дымок парохода там, далеко из-за Толбухина маяка, уходящего в синюю западную даль… в Европу!..
Наконец всем уже невтерпеж стало, и стали ребята говорить: ночью как-никак едем! Днем невозможно, потому что кордонные могут увидеть, ну а ночью-то от людей безопасно, а бог авось помилует, не потопит. А ветер-то все гуляет по проливу, волна так и ходит;
белые зайцы по гребню играют, старички (птица такая вроде
чайки) над морем летают, криком кричат, ровно черти. Каменный берег весь стоном стонет, море на берег лезет.
Настасья Кириловна. Конечно, конечно, Никитушка! Я только так спросила, потому что неровен час… эти вещи всегда нужно делать заблаговременно, а особливо при слабом здоровье… Ваничка, не хочешь ли, друг мой, чаю? Тридцать верст ведь проехали… Угости, Никитушка,
чайком, да и хлебца
белого вели подать: есть что-то хочется.
Я посмотрел в том же направлении. По широкой водной поверхности расходилась темными полосами частая зыбь. Волны были темны и мутны, и над ними носились, описывая беспокойные круги, большие
белые птицы вроде
чаек, то и дело падавшие на реку и подымавшиеся вновь с жалобно-хищным криком.
— Так вы и в
Белой Кринице побывали!.. Вот как!.. — молвила Манефа, прочитав письма. — Петр Спиридоныч пишет, что вы многое мне на словах перескажете… Рада вас слушать, Василий Борисыч… Побеседуем, а теперь покаместь перед чайком-то… настоечки рюмочку, не то мадерки не прикажете ли?.. Покорно прошу…
Эти части делаются или из трех кусков рангоутного (круглого) дерева или из одного целого куска.] внушительного флагманского фрегата «Роксана», около которого стоял небольшой, стройный красавец клипер «
Чайка» с своей
белой полоской вокруг черного борта и белоснежной трубой.
В
белую харчевню зашел
чайку испить.
Зато никогда в жизни не видал я такого множества дичи. Я вижу, как дикие утки ходят по полю, как плавают они в лужах и придорожных канавах, как вспархивают почти у самого возка и лениво летят в березняк. Среди тишины вдруг раздается знакомый мелодический звук, глядишь вверх и видишь невысоко над головой пару журавлей, и почему-то становится грустно. Вот пролетели дикие гуси, пронеслась вереница
белых как снег, красивых лебедей… Стонут всюду кулики, плачут
чайки…
Днем мне удалось подстрелить трех птиц: китайскую малую крачку в осеннем наряде с желтым клювом и светлосерыми ногами, потом сибирскую темноголовую
чайку белого цвета с сизой мантией на спине (у нее были оранжевые ноги, красный клюв и темносиние глаза) и, наконец, савку-морянку.
Солнце стояло высоко на небе и светило ярко, по-осеннему. Вода в реке казалась неподвижно гладкой и блестела, как серебро. Несколько длинноносых куликов ходили по песку. Они не выражали ни малейшего страха даже тогда, когда лодки проходили совсем близко.
Белая, как первый снег, одинокая
чайка мелькала в синеве неба. С одного из островков, тяжело махая крыльями, снялась серая цапля и с хриплыми криками полетела вдоль протоки и спустилась в соседнее болото.
Ордынцев молча греб. Вера Дмитриевна думала и не могла разобраться в той вражде и любви, которые владели ею. И было у нее в душе так же раздраженно смутно, как кругом. Волны широко поднимались и опускались, молочно-белые полосы перебивались темно-серебряными, в глазах рябило. Кружили
чайки, и их резкие крики звучали, как будто несмазанное колесо быстро вертелось на деревянной оси.
Посмотрели на них, долбанули у буфета по рюмке забалуя
белого и сели за стол
чайком побаловаться.
— Что, милая? — покорно и безнадежно отвечал о. Василий и дрожащими загорелыми пальцами с грязными от земли нестрижеными ногтями оправлял ее сбившиеся волосы. Была она еще молода и красива, и на плохонькой домашней ряске мужа рука ее лежала как мраморная:
белая и тяжелая. — Что, милая? Может быть,
чайку бы выпила — ты еще не пила?
Кроме барки Зенона, по реке плавали голубые и
белые цветы лотоса, а над водою, ближе к берегам, носились стаи птиц,
чайки и морские вороны и жадно выхватывали во множестве нагнанных рыб; ближе к берегам плыли и толкались золотые шары огромнейших дынь… и вдруг все сразу заметили продолговатый плес, в средине которого казалось что-то похожее на ивовое бревно в кожуре…