Неточные совпадения
Легкий ветерок,
пробегая по листве
деревьев,
по моим волосам и вспотевшему лицу, чрезвычайно освежал меня.
И вдруг из-за скал мелькнул яркий свет, задрожали листы на
деревьях, тихо зажурчали струи вод. Кто-то встрепенулся в ветвях, кто-то
пробежал по лесу; кто-то вздохнул в воздухе — и воздух заструился, и луч озолотил бледный лоб статуи; веки медленно открылись, и искра
пробежала по груди, дрогнуло холодное тело, бледные щеки зардели, лучи упали на плечи.
Их статные, могучие стволы великолепно чернели на золотисто-прозрачной зелени орешников и рябин; поднимаясь выше, стройно рисовались на ясной лазури и там уже раскидывали шатром свои широкие узловатые сучья; ястреба, кобчики, пустельги со свистом носились под неподвижными верхушками, пестрые дятлы крепко стучали
по толстой коре; звучный напев черного дрозда внезапно раздавался в густой листве вслед за переливчатым криком иволги; внизу, в кустах, чирикали и пели малиновки, чижи и пеночки; зяблики проворно
бегали по дорожкам; беляк прокрадывался вдоль опушки, осторожно «костыляя»; красно-бурая белка резво прыгала от
дерева к
дереву и вдруг садилась, поднявши хвост над головой.
Мимо меня
пробежал заяц;
по начинавшему загораться колоднику прыгал бурундук; с резкими криками от одного
дерева к другому носился пестрый дятел.
Гольды рассказывают, что уссурийский уж вообще большой охотник до пернатых.
По их словам, он высоко взбирается на
деревья и нападает на птиц в то время, когда они сидят в гнездах. В особенности это ему удается в том случае, если гнездо находится в дупле. Это понятно. Но как он ухитрился поймать такую птицу, которая
бегает и летает, и как он мог проглотить кулика, длинный клюв которого, казалось бы, должен служить ему большой помехой?
На другой день было еще темно, когда я вместе с казаком Белоножкиным вышел с бивака. Скоро начало светать; лунный свет поблек; ночные тени исчезли; появились более мягкие тона.
По вершинам
деревьев пробежал утренний ветерок и разбудил пернатых обитателей леса. Солнышко медленно взбиралось
по небу все выше и выше, и вдруг живительные лучи его брызнули из-за гор и разом осветили весь лес, кусты и траву, обильно смоченные росой.
Мое движение испугало зверька и заставило быстро скрыться в норку.
По тому, как он прятался, видно было, что опасность приучила его быть всегда настороже и не доверяться предательской тишине леса. Затем я увидел бурундука. Эта пестренькая земляная белка, бойкая и игривая, проворно
бегала по колоднику, влезала на
деревья, спускалась вниз и снова пряталась в траве. Окраска бурундука пестрая, желтая;
по спине и
по бокам туловища тянется 5 черных полос.
С этим же криком
бегает он иногда
по болоту, а все чаще издает эти звуки, сидя на сучке сухого
дерева, или на высоком пне, или даже на кусту; последнее, впрочем, бывает очень редко; знаю я также, что токующих бекасов, разумеется, самцов, охотники-промышленники приманивают на голос самки и бьют сидячих.
Вот откуда родилась старинная басня, которой, впрочем, уже давно никто не верит, будто тетеревиные самки,
бегая по земле, подхватывают и глотают слюну, падающую изо ртов токующих на
деревьях самцов и тем оплодотворяются.
Когда все
деревья были наконец свезены на дачу и расставлены, Лебедев несколько раз в тот день
сбегал по ступенькам террасы на улицу и с улицы любовался на свое владение, каждый раз мысленно надбавляя сумму, которую предполагал запросить с будущего своего дачного жильца.
Ух, какое большое стекло, а за стеклом комната, а в комнате
дерево до потолка; это елка, а на елке сколько огней, сколько золотых бумажек и яблоков, а кругом тут же куколки, маленькие лошадки; а
по комнате
бегают дети, нарядные, чистенькие, смеются и играют, и едят, и пьют что-то.
Какая тайна
пробегает по цветам,
деревьям,
по траве и веет неизъяснимой негой на душу? зачем в ней тогда рождаются иные мысли, иные чувства, нежели в шуме, среди людей?
То задувал с северо-запада, со стороны степи, свирепый ураган; от него верхушки
деревьев раскачивались, пригибаясь и выпрямляясь, точно волны в бурю, гремели
по ночам железные кровли дач, и казалось, будто кто-то
бегает по ним в подкованных сапогах; вздрагивали оконные рамы, хлопали двери, и дико завывало в печных трубах.
Клест идет в западню спокойно и солидно; поползень, неведомая, ни на кого не похожая птица, долго сидит перед сетью, поводя длинным носом, опираясь на толстый хвост; он
бегает по стволам
деревьев, как дятел, всегда сопровождая синиц.
Сначала дали Ваве отдохнуть,
побегать по саду, особенно в лунные ночи; для девочки, воспитанной в четырех стенах, все было ново, «очаровательно, пленительно», она смотрела на луну и вспоминала о какой-нибудь из обожаемых подруг и твердо верила, что и та теперь вспомнит об ней; она вырезывала вензеля их на
деревьях…
Как сейчас помню: теплый осенний вечер; полоска слабого света чуть брезжится на западе, и на ней от времени до времени вырезываются силуэты ближайших
деревьев: они все казались мне солдатиками, и я мысленно сравнивал их с огненными мужичками, которые
пробегают по сгоревшей, но не истлевшей еще бумаге, брошенной в печку.
Русый и кудрявый парень с расстегнутым воротом рубахи то и дело
пробегал мимо него то с доской на плече, то с топором в руке; он подпрыгивал, как разыгравшийся козел, рассыпал вокруг себя веселый, звонкий смех, шутки, крепкую ругань и работал без устали, помогая то одному, то другому, быстро и ловко
бегая по палубе, заваленной щепами и
деревом. Фома упорно следил за ним и чувствовал зависть к этому парню.
Над ним свесились ветки
деревьев с начинающими желтеть листьями. Красноватые лучи восходящего солнца яркой полосой
пробегали по верхушкам
деревьев, и полоса становилась все шире и шире. Небо, чистое, голубое, сквозило сквозь ветки.
Он
сбежал, пока никто не мог его видеть, и пошел тихим шагом на балкон и, на балконе закурив папиросу, как будто гуляя, пошел в сад
по тому направлению,
по которому она пошла. Он не сделал двух шагов в аллее, как за
деревьями мелькнула плисовая безрукавка на розовом растегае и красный платок. Она шла куда-то с другой бабой. «Куда-то они шли?»
«Бежать надо», — думал Никита, глядя вдаль, во тьму, разорванную огнём; там, в красноватом воздухе, стояли
деревья, выкованные из железа,
по красноватой земле суетливо
бегали игрушечно маленькие люди, было даже видно, как они суют в огонь тонкие, длинные багры.
Эффект состоит в том, что вся дворовая и около дворов живущая птица закричит всполошным криком и бросится или прятаться, или преследовать воздушного пирата: куры поднимут кудахтанье, цыплята с жалобным писком побегут скрыться под распущенные крылья матерей-наседок, воробьи зачирикают особенным образом и как безумные попрячутся куда ни попало — и я часто видел, как
дерево, задрожав и зашумев листьями, будто от внезапного крупного дождя, мгновенно прятало в свои ветви целую стаю воробьев; с тревожным пронзительным криком, а не щебетаньем, начнут черкать ласточки по-соколиному, налетая на какое-нибудь одно место; защекочут сороки, закаркают вороны и потянутся в ту же сторону — одним словом, поднимется общая тревога, и это наверное значит, что
пробежал ястреб и спрятался где-нибудь под поветью, в овине, или сел в чащу зеленых ветвей ближайшего
дерева.
Он трухнул, вскочил с кровати и бросился к окну; но зарева не было, только в саду проворно двигались
по дорожкам, мимо
деревьев, красные огненные точки — то
бегали люди с фонарями.
Бегали взапуски, лазили
по деревьям, ломали ветви, и, когда были на них плоды (хотя бы еще только зародыши), то мы тут же их и объедали; разоряли птичьи гнезда, а особливо воробьиные.
Туманная дымчатая полоса
пробежала по нижней половине светлого круга, и понемногу свет стал слабеть на траве, на верхушках лип, на пруде; черные тени
дерев стали менее заметны.
В «Фаусте» герой старается ободрить себя тем, что ни он, ни Вера не имеют друг к другу серьезного чувства; сидеть с ней, мечтать о ней — это его дело, но
по части решительности, даже в словах, он держит себя так, что Вера сама должна сказать ему, что любит его; речь несколько минут шла уже так, что ему следовало непременно сказать это, но он, видите ли, не догадался и не посмел сказать ей этого; а когда женщина, которая должна принимать объяснение, вынуждена наконец сама сделать объяснение, он, видите ли, «замер», но почувствовал, что «блаженство волною
пробегает по его сердцу», только, впрочем, «
по временам», а собственно говоря, он «совершенно потерял голову» — жаль только, что не упал в обморок, да и то было бы, если бы не попалось кстати
дерево, к которому можно было прислониться.
Надевал он ее только вечерами, когда ходил на плотину смотреть, как катаются на лодках господа: нарядные, веселые, они со смехом садятся в качающуюся лодку, и та медленно рассекает зеркальную воду, а отраженные
деревья колеблются, точно
по ним
пробежал ветерок.
Первые лучи солнца, пробив сквозившую тучу, блеснули в небе и
пробежали по земле и небу. Туман волнами стал переливаться в лощинах, роса, блестя, заиграла на зелени, прозрачные побелевшие тучки спеша разбегались
по синевшему своду. Птицы гомозились в чаще и, как потерянные, щебетали что-то счастливое; сочные листья радостно и спокойно шептались в вершинах, и ветви живых
дерев медленно, величаво зашевелились над мертвым, поникшим
деревом.
«Топор низом звучал глуше и глуше.
Дерево погнулось, послышался треск его в стволе, и, ломая сучья, оно рухнулось макушей на сырую землю. Звуки топора и шагов затихли…
Деревья еще радостнее красовались на новом просторе своими неподвижными ветвями. Первые лучи солнца
пробежали по земле и небу. Роса, блестя, заиграла на зелени. Сочные листья радостно и спокойно шептались на верхушках, и ветви живых
дерев медленно, величаво зашевелились над мертвым поникшим
деревом».
Туда Теркин
бегал с ребятишками играть в «к/озны» так зовут здесь бабки — и лазить
по деревьям.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались
по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед
по дороге и быстро скрылась между
деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что-то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодною водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб
пробегал по спине и во всем теле что-то быстро и равномерно дрожало.