Неточные совпадения
Особенно укрепила его в этом странная сцена в городском саду. Он сидел с Лидией на скамье в аллее старых лип; косматое
солнце спускалось в хаос синеватых туч, разжигая их тяжелую пышность
багровым огнем. На реке колебались красновато-медные отсветы, краснел дым фабрики за рекой, ярко разгорались алым золотом стекла киоска, в котором продавали мороженое. Осенний, грустный холодок ласкал щеки Самгина.
Мы уехали. Дорогой я видел, как сквозь
багровое зарево заката бледно мерцали уже звезды, готовясь вдруг вспыхнуть, лишь только исчезнет
солнце.
Когда
солнце скрылось за горизонтом, по всему западному небосклону широко разлилась
багровая заря. Потом взошла луна; вокруг нее опять было густое матовое пятно и большой венец — верный признак, что завтра снова будет дождь.
Начинался рассвет… Из темноты стали выступать сопки, покрытые лесом, Чертова скала и кусты, склонившиеся над рекой. Все предвещало пасмурную погоду… Но вдруг неожиданно на востоке, позади гор, появилась
багровая заря, окрасившая в пурпур хмурое небо. В этом золотисто-розовом сиянии отчетливо стал виден каждый куст и каждый сучок на дереве. Я смотрел как очарованный на светлую игру лучей восходящего
солнца.
Часа в три утра в природе совершилось что-то необычайное. Небо вдруг сразу очистилось. Началось такое быстрое понижение температуры воздуха, что дождевая вода, не успевшая стечь с ветвей деревьев, замерзла на них в виде сосулек. Воздух стал чистым и прозрачным. Луна, посеребренная лучами восходящего
солнца, была такой ясной, точно она вымылась и приготовилась к празднику.
Солнце взошло
багровое и холодное.
Напившись чаю и обувшись потеплее, стрелки весьма быстро сняли палатки и увязали нарты. Через какие-нибудь полчаса мы были уже в дороге.
Солнце взошло в туманной мгле и
багровое. Начался очередной день.
Утренняя заря была
багровая,
солнце взошло деформированное; барометр показывал 758 мм и температуру +6°С.
Солнце — не огнистое, не раскаленное, как во время знойной засухи, не тускло-багровое, как перед бурей, но светлое и приветно лучезарное — мирно всплывает под узкой и длинной тучкой, свежо просияет и погрузится в лиловый ее туман.
Солнце садилось; широкими
багровыми полосами разбегались его последние лучи; золотые тучки расстилались по небу все мельче и мельче, словно вымытая, расчесанная волна…
Он нагнал ее в двух верстах от своего дома, возле березовой рощицы, на большой дороге в уездный город.
Солнце стояло низко над небосклоном — и все кругом внезапно
побагровело: деревья, травы и земля.
Багровая заря вечером и мгла на горизонте перед рассветом были верными признаками того, что утром будет мороз. Та к оно и случилось.
Солнце взошло мутное, деформированное. Оно давало свет, но не тепло. От диска его кверху и книзу шли яркие лучи, а по сторонам были светящиеся радужные пятна, которые на языке полярных народов называются «ушами
солнца».
Солнце совсем зашло, только промеж дальних крыш, в стороне польского кладбища, еще тлела на небе огненно —
багровая полоска.
Вечерняя заря угасла, и только узенькая
багровая полоска на горизонте показывала место, где скрылось
солнце.
Севастополь, всё тот же, с своею недостроенной церковью, колонной, набережной, зеленеющим на горе бульваром и изящным строением библиотеки, с своими маленькими лазуревыми бухточками, наполненными мачтами, живописными арками водопроводов и с облаками синего порохового дыма, освещаемыми иногда
багровым пламенем выстрелов; всё тот же красивый, праздничный, гордый Севастополь, окруженный с одной стороны желтыми дымящимися горами, с другой — ярко-синим, играющим на
солнце морем, виднелся на той стороне бухты.
Возвращаясь вечером с ярмарки, я останавливался на горе, у стены кремля, и смотрел, как за Волгой опускается
солнце, текут в небесах огненные реки,
багровеет и синеет земная, любимая река. Иногда в такие минуты вся земля казалась огромной арестантской баржей; она похожа на свинью, и ее лениво тащит куда-то невидимый пароход.
Теплый воздух, грустный, неподвижный, ласкал и напоминал о невозвратном.
Солнце, как больное, тускло горело и
багровело на бледном, усталом небе. Сухие листья на темной земле покорные лежали, мертвые.
Наступили холода, небо окуталось могучим слоем туч; непроницаемые, влажные, они скрыли луну, звёзды, погасили
багровые закаты осеннего
солнца. Ветер, летая над городом, качал деревья, выл в трубах, грозя близкими метелями, рвал звуки и то приносил обрывок слова, то чей-то неконченный крик.
«Наше
солнце» уже близилось к горизонту
багровым раскаленным шаром, точно невидимая рука хотела опустить его в Финский залив, чтобы охладить немного.
А
солнце жгло им спины, кусались мухи, и тела их из лиловых стали
багровыми.
— Врут, конечно, — сказал Мирон жене или Якову, который тоже, наклонясь над газетой, читал тревожные телеграммы, соображая: чем всё это грозит ему? Артамонов старший, махнув рукою, пошёл на двор, там
солнце до того накалило булыжник, что тепло его проникало сквозь мягкие подошвы бархатных сапогов. Из окна сыпались сухенькие, поучающие слова Мирона; Яков, стоя с газетой в руках у окна, видел, как отец погрозил кому-то своим
багровым кулаком.
Мы отлично провели этот день, ходили в лес, несколько раз принимались пить чай, а вечером, когда
солнце стояло
багровым шаром над самым лесом, старик-караульщик, который один жил на Половинке в качестве прислуги, заменяя кучера, горничную и повара, развел на берегу речки громадный костер; мы долго сидели около огня, болтая о разных разностях и любуясь душистой летней ночью, которая в лесу была особенно хороша.
Мы проговорили до самого утра и улеглись спать только тогда, когда
солнце начало подниматься из-за горизонта
багровым шаром; пьяный Мухоедов скоро заснул на диване, а я долго ворочался на его жесткой постели.
Сидя на краю обрыва, Николай и Ольга видели, как заходило
солнце, как небо, золотое и
багровое, отражалось в реке, в окнах храма и во всем воздухе, нежном, покойном, невыразимо чистом, какого никогда не бывает в Москве. А когда
солнце село, с блеяньем и ревом прошло стадо, прилетели с той стороны гуси, — и все смолкло, тихий свет погас в воздухе, и стала быстро надвигаться вечерняя темнота.
С реки поднимается сырость, сильнее слышен запах гниющих трав. Небо потемнело, над городом, провожая
солнце, вспыхнула Венера. Свинцовая каланча окрасилась в мутно-багровый цвет, горожане на бульваре шумят, смеются, ясно слышен хриплый голос Мазепы...
За селом, над лесами, полнеба обнял
багровый пожар заката, земля дышала пахучей жарой; река и село покраснели в лучах
солнца, а кудрявые гривы лесов поднимались к небу, как тёмные тучи благоуханного дыма.
Облака, поглотив огненный шар
солнца, раскалились и таяли, в небе запада пролились оранжевые, золотые,
багровые реки, а из глубин их веером поднялись к зениту огромные светлые мечи, рассекая синеющее небо.
Шли на запад, сквозь чёрную сеть сучьев был виден
багровый закат усталого
солнца, на душе у нас тоже было красно и празднично — собрание вышло хорошее, дружное, говорили мы все четверо по нескольку раз и, должно быть, хорошо тронули крестьянство.
Только далеко на горизонте, в том месте, где зашло
солнце, небо еще рдело
багровыми полосами, точно оно было вымазано широкими ударами огромной кисти, омоченной в кровь.
Солнце меж тем
багровело больше и больше, серо-желтый туман застилал лазурь небесного свода и с каждым часом больше и больше темнел.
Солнце уже не отражалось в нем; оно зашло и оставило после себя широкую
багровую полосу, окрасившую окрестности в приятный, розовато-желтый цвет.
Сквозь пролетные арки соседнего дома министерства народного просвещения, несмотря на огонь адского пожара, порою открывалось вдали на несколько мгновений небо, все
багровое от последних лучей заходящего
солнца.
Громадная туча дыму заслонила собою
солнце, которое еле-еле проглядывало из-за нее каким-то тускло-багровым, каленым пятном и наводило на все предметы тот особый свет, который придавал им зловещий характер тоскливости и смятения.
— Так прошу же тебя, доверши мне твои услуги: съезди еще раз на твоих рысаках к ним, к этим подлецам, пока они не уехали на своих рысаках на пуант любоваться
солнцем, и скажи им, что дело не подается ни на шаг, что они могут делать со мной, что им угодно: могут сажать меня в долговую тюрьму, в рабочий дом, словом, куда только могут, но я не припишу на себя более ни одной лишней копейки долга; я не стану себя застраховывать, потому что не хочу делать мою кончину выгодною для моих злодеев, и уж наверное (он понизил голос и, весь
побагровев, прохрипел)… и уж наверное никогда не коснуся собственности моей сестры, моей бедной Лары, которой я обещался матери моей быть опорой и от которой сам удалил себя, благодаря… благодаря… окутавшей меня подтасованной разбойничьей шайке…
Солнце совсем уже село, и запад, облитый
багровым светом, гас, но, угасая, он еще освещал неотделанную половину дома и светил через незарамленные окна этой части на двор, тогда как во всех других окнах было темнешенько…
Вот он снова этот сад частью с пожелтевшей, частью с опавшей листвой. Вот они снова старые клены, разрумяненные
багровой краской румянца красавицы-осени — янтарно-желтые березы. Старый милый сад, здравствуй! Здравствуйте и вы, последние дни бабьего лета с вашими студеными утренниками и полдневным
солнцем!
Солнце опустилось в
багровые тучи, и несколько раз принимался накрапывать дождь.
Быстрым шагом они шли по дороге среди ржи.
Солнце садилось в
багровые тучи. Небо было покрыто тяжелыми, лохматыми облаками, на юге стояла синеватая муть.
Лодка выплыла на середину пруда.
Солнце садилось,
багровые облака отражались в воде красным огнем Шеметов, стоя на корме, запел вполголоса...
Бэлла занесла ногу в стремя и глядела на дедушку Магомета, готовая повиноваться по одному его взгляду. Она с дедой ни за что не хотели сесть в коляску и решили сопровождать нас всю дорогу верхом. Со мной в экипаж сели Анна и Юлико. Абрек поместился на козлах вместе с ямщиком-татарином. Нарядный и изнеженный, как всегда, Юлико полулежал на пестрых подушках тахты, взятых из дому. Ему хотелось спать, и он поминутно жмурился на появляющийся из-за гор
багровый диск
солнца.
Юрасов пел, и
багровый отсвет заходящего
солнца горел на его лице, на его пальто из английского сукна и желтых ботинках. Он пел, провожая
солнце, и все грустнее становилась его песня: как будто почувствовала птица звонкую ширь небесного пространства, содрогнулась неведомою тоскою и зовет кого-то: приди.
Солнце на горизонте уже целуется с землей,
побагровело и скоро спрячется.
Учили их сами птицы, когда пели им песни,
солнце, когда, заходя, оставляло после себя
багровую зарю, сами деревья и травы.
Еще вчера он с восторгом встречал восход
солнца, начало нового счастливого дня, полного надежд впереди, а теперь это самое
солнце казалось ему каким-то
багровым, кровавым пятном.
Солнце представлялось большим
багровым шаром.
Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар
солнца, как огромный пустотелый
багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана.