Неточные совпадения
Перебирать все эти пухленькие ножки, натягивая на них чулочки, брать в руки и окунать эти голенькие
тельца и слышать то радостные, то испуганные визги; видеть эти задыхающиеся, с открытыми, испуганными и веселыми глазами, лица, этих брызгающихся своих херувимчиков, было для нее большое наслаждение.
— Пусти, пусти, поди! — заговорила она и вошла в высокую дверь. Направо от двери стояла кровать, и на кровати сидел, поднявшись, мальчик в одной расстегнутой рубашечке и, перегнувшись
тельцем, потягиваясь, доканчивал зевок. В ту минуту, как губы его сходились вместе, они сложились в блаженно-сонную улыбку, и с этою улыбкой он опять медленно и сладко повалился назад.
Чернобровая, черноволосая, румяная девочка, с крепеньким, обтянутым куриною кожей, красным
тельцем, несмотря на суровое выражение, с которым она посмотрела на новое лицо, очень понравилась Дарье Александровне; она даже позавидовала ее здоровому виду.
И хотя бы это все было даже и вздором, то есть «всесоединение идей» (что, конечно, немыслимо), то все-таки уж одно то хорошо, что он всю жизнь поклонялся идее, а не глупому золотому
тельцу.
Да замыслив мою «идею», я, я сам — разве я поклонился золотому
тельцу, разве мне денег тогда надо было?
За два дня до прибытия на Усть-Стрелку, где был наш пост, начальник последнего, узнав от посланного вперед орочанина о крайней нужде плавателей, выслал им навстречу все необходимое в изобилии и, между прочим, теленка. Вот только где, пройдя тысячи три верст, эти не блудные, а блуждающие сыны добрались до упитанного
тельца!
Колесо готово уже было раздавить маленькое детское
тельце, как он с силой, какую дает только отчаяние, одним движением перевернул тяжелый экипаж, и девочка осталась цела и невредима.
Душа России — не буржуазная душа, — душа, не склоняющаяся перед золотым
тельцом, и уже за одно это можно любить ее бесконечно.
Душа русского народа никогда не поклонялась золотому
тельцу и, верю, никогда ему не поклонится в последней глубине своей.
Наконец представлено возвращение его к отцу; добрый старик в том же колпаке и шлафорке выбегает к нему навстречу: блудный сын стоит на коленах, в перспективе повар убивает упитанного
тельца, и старший брат вопрошает слуг о причине таковой радости.
Я пресыщен всесожжениями овнов и туком откормленного скота; и крови
тельцов, и агнцев, и козлов не хочу».
Власы белеют в подвигах наших, силы истощеваются в подъемлемых нами трудах, и при воскраии гроба едва возмогаем удостоиться твоего благоволения; а сии упитанные
тельцы сосцами нежности и пороков, сии незаконные сыны отечества наследят в стяжании нашем.
Один момент — и детская душа улетела бы из маленького
тельца, как легкий вздох, но в эту самую минуту за избушкой раздался отчаянный, нечеловеческий крик. Макар бросился из избушки, как был без шапки. Саженях в двадцати от избушки, в мелкой березовой поросли копошились в снегу три человеческих фигуры. Подбежав к ним, Макар увидел, как солдат Артем одною рукой старался оттащить голосившую Аграфену с лежавшего ничком в снегу Кирилла, а другою рукой ощупывал убитого, отыскивая что-то еще на теплом трупе.
— Ты спи, а я посижу около тебя… — шептала Анфиса Егоровна, лаская тонкое детское
тельце своею мягкою женскою рукой. — Закрой глазки и спи.
Хороший был живописец, купидоном ее изобразил: волосики светленькие такие у ней тогда были, взбитые; в рубашечке кисейной представил ее, так что и
тельце просвечивает, и такая она вышла хорошенькая, что и наглядеться нельзя.
Это была маленькая, худенькая девочка, лет семи-восьми, не больше, одетая в грязные отрепья; маленькие ножки ее были обуты на босу ногу в дырявые башмаки. Она силилась прикрыть свое дрожащее от холоду
тельце каким-то ветхим подобием крошечного капота, из которого она давно уже успела вырасти.
— Тем хуже для тебя! Если я погибаю, то погибаю только одной своей особой, от чего никому ни тепло, ни холодно, а ты хочешь затянуть мертвой петлей десятки тысяч людей во имя своих экономических фантазий. Иначе я не могу назвать твоей системы… Что это такое, вся эта ученая галиматья, если ее разобрать хорошенько? Самая некрасивая подтасовка научных выводов, чтобы угодить золотому
тельцу.
Наука, святая наука, и та пошла в кабалу к золотому
тельцу!
— Взять их! — вдруг крикнул священник, останавливаясь посреди церкви. Риза исчезла с него, на лице появились седые, строгие усы. Все бросились бежать, и дьякон побежал, швырнув кадило в сторону, схватившись руками за голову, точно хохол. Мать уронила ребенка на пол, под ноги людей, они обегали его стороной, боязливо оглядываясь на голое
тельце, а она встала на колени и кричала им...
Каждый раз, придя к своим друзьям, я замечал, что Маруся все больше хиреет. Теперь она совсем уже не выходила на воздух, и серый камень — темное, молчаливое чудовище подземелья — продолжал без перерывов свою ужасную работу, высасывая жизнь из маленького
тельца. Девочка теперь большую часть времени проводила в постели, и мы с Валеком истощали все усилия, чтобы развлечь ее и позабавить, чтобы вызвать тихие переливы ее слабого смеха.
— Ах ты, мошенница, куда забралась! — Рафальский повернул голову и издал губами звук вроде поцелуя, но необыкновенно тонкий, похожий на мышиный писк. Маленький белый красноглазый зверек спустился к нему до самого лица и, вздрагивая всем
тельцем, стал суетливо тыкаться мордочкой в бороду и в рот человеку.
— Вот-с, имеем честь рекомендовать — крестничек! каков
телец упитанный! Ну, сказывай же его высокоблагородию, как ты в архиереи попал?
Несколько дней сряду обедал Краснов у своего бывшего противника, и каждый раз в пользу его закалали
тельца упитана. Никто не мог проникнуть в сущность политики Краснова, и все удивлялись его великодушию.
Он один наш идол, и в жертву ему приносится все дорогое, хотя бы для этого пришлось оторвать самую близкую часть нашего сердца, разорвать главную его артерию и кровью изойти, но только близенько, на подножии нашего золотого
тельца!
Кто не знает Антона Иваныча? Это вечный жид. Он существовал всегда и всюду, с самых древнейших времен, и не переводился никогда. Он присутствовал и на греческих и на римских пирах, ел, конечно, и упитанного
тельца, закланного счастливым отцом по случаю возвращения блудного сына.
Словом сказать, хотелось и еще раз приобщиться к той жизни, которая так упорно отметала его от себя, броситься к матери в ноги, вымолить ее прощение и потом, на радостях, пожалуй, съесть и упитанного
тельца.
Когда «
тельце» написано личником, икону сдают мастеру, который накладывает по узору чеканки «финифть»; надписи пишет тоже отдельный мастер, а кроет лаком сам управляющий мастерскою, Иван Ларионыч, тихий человек.
Однако это был не сон, и как мы ни ухитрялись отдалить минуту помпадурского отъезда, но, наконец, все-таки были вынуждены заколоть
тельца, чтобы в последний раз упитать достойного юбиляра.
Жир, жир и жир, едва смягчаемый капустой, луком и солеными грибами, перерабатывался, при помощи достаточного количества мадеры и портвейна, в упругое тело Алексея Абрамовича, в расплывшееся — Глафиры Львовны и в сморщившееся
тельце, едва покрывавшее косточки Элизы Августовны.
Жмется, хихикает, а
тельце у нее такое смугленькое, на верхней губе усики…
Отправился с визитом к своему попу. Добрейший Михаил Сидорович, или отец Михаил, — скромнейший человек и запивушка, которого дядя мой, князь Одоленский, скончавшийся в схиме, заставлял когда-то хоронить его борзых собак и поклоняться золотому
тельцу, — уже не живет. Вместо него священствует сын его, отец Иван. Я знал его еще семинаристом, когда он, бывало, приходил во флигель к покойной матушке Христа славить, а теперь он уж лет десять на месте и бородой по самые глаза зарос — настоящий Атта Троль.
Об обществе он не заботился, потому что якобы пренебрегал всеми «поклоняющимися злату и древу», и в приемном покое, где некого было принимать, держал на высокой, обитой красным сукном колонне литого из золота
тельца со страшными зелеными изумрудными глазами.
Пред этим
тельцом будто бы когда-то кланялись и присягали по особой присяге попы и чиновники, и
телец им выкидывал за каждый поклон по червонцу, но впоследствии все это дяде надоело и комедия с
тельцом была брошена.
Он почувствовал, что заплачет сейчас, но ему не хотелось тревожить дядю, и он сдерживался, всё плотнее сжимая своё маленькое
тельце…
Яков положил голову спящей девочки на плечо себе, охватил руками её тонкое
тельце и с усилием поднялся на ноги, шёпотом говоря...
Там прежде всего бросилось в глаза ему маленькое красное
тельце, которое повитуха мыла в корыте. Увидав его, Игнат встал на носки сапог и, заложив руки за спину, пошел к нему, ступая осторожно и смешно оттопырив губы. Оно верещало и барахталось в воде, обнаженное, бессильное, трогательно жалкое…
— Тело —
тельце — телятинка — мясцо, — расплывались, как густые масляные пятна, нелепые слова Соловьева.
— Прежде всего-с — к-ха! — начал Елпидифор Мартыныч. — Осмотрим Николая Григорьича… Теплота в
тельце умеренная, пупок хорош, а это что глазки ваши вы так держите?.. Не угодно ли вам их открыть?.. — И Елпидифор Мартыныч дотронулся легонько пальцем до горлышка ребенка, и тот при этом сейчас же открыл на него свои большие черные глаза.
Наслажденье, которое доставляет им ребенок прелестью его, этих ручек, ножек,
тельца всего, удовольствие, доставляемое ребенком, — меньше страданья, которое они испытывают — не говоря уже от болезни или потери ребенка, но от одного страха за возможность болезней и смерти.
На маленьком, иссохшем
тельце ее, помещенном на тоненьких крепких воробьиных ножках, было шелковое темное платье, всегда шумевшее, потому что полковница двух секунд не могла пробыть в покое.
— Возьмите младенца-то у него, — сердито посоветовал Артамонов, и тотчас же к раскисшему
тельцу ребёнка протянулось несколько пар бабьих рук, но Волков крепко выругался и убежал.
Я, угасая, глядел на желтое мертвое
тельце и на восковую мать, лежавшую недвижно, в забытьи от хлороформа.
Она раскрыла девочку. Голенькое
тельце было усеяно не хуже, чем небо в застывшую морозную ночь. С ног до головы сидела пятнами розеола и мокнущие папулы. Ванька вздумал отбиваться и выть. Пришел Демьян Лукич и мне помог…
— Волею неисповедимых судеб служу специально златому
тельцу втогой год… Как же-с!.. Некотогым обгазом, споспешествуем пгеуспеяниям отечественной пгомышленности, а если пегевести сие на язык пгостых копеек — получаем двадцать гублей жалованья.
День, торжественный день рождения Клары Олсуфьевны, единородной дочери статского советника Берендеева, в óно время благодетеля господина Голядкина, — день, ознаменовавшийся блистательным, великолепным званым обедом, таким обедом, какого давно не видали в стенах чиновничьих квартир у Измайловского моста и около, — обедом, который походил более на какой-то пир вальтасаровский, чем на обед, — который отзывался чем-то вавилонским в отношении блеска, роскоши и приличия с шампанским-клико, с устрицами и плодами Елисеева и Милютиных лавок, со всякими упитанными
тельцами и чиновною табелью о рангах, — этот торжественный день, ознаменовавшийся таким торжественным обедом, заключился блистательным балом, семейным, маленьким, родственным балом, но все-таки блистательным в отношении вкуса, образованности и приличия.
По крайней мере, оглянешься кругом, ни одной живой души не видишь: все преклонилось пред золотым
тельцом…
Она давно уже привыкла не подвывать музыке, но страстно-тоскливые, рыдающие и проклинающие звуки невольно раздражали ее: она в судорожных зевках широко раскрывала рот, завивая назад тонкий розовый язычок, и при этом на минуту дрожала всем
тельцем и нежной черноглазой мордочкой.
Он был для Выселок чем-то вроде блудного сына, возвращение которого празднуют закланием
тельца.
«Стану я, раб божий (имя рек), благословясь и пойду перекрестясь во сине море; на синем море лежит бел горюч камень, на этом камне стоит божий престол, на этом престоле сидит пресвятая матерь, в белых рученьках держит белого лебедя, обрывает, общипывает у лебедя белое перо; как отскакнуло, отпрыгнуло белое перо, так отскокните, отпрыгните, отпряните от раба божия (имя рек), родимые огневицы и родимые горячки, с буйной головушки, с ясных очей, с черных бровей, с белого
тельца, с ретивого сердца, с черной с печени, с белого легкого, с рученек, с ноженек.
Мать же извещала, что она шьет Никите распашоночки и делает пеленки из старенького, чтобы ему не резало рубцами
тельце под шейкой и под мышечками.