Неточные совпадения
— Он говорил о том, о чем я сама хочу говорить, и мне легко быть его
адвокатом: о том, нет ли возможности и нельзя ли… — Дарья Александровна запнулась, — исправить, улучшить твое положение… Ты
знаешь, как я смотрю… Но всё-таки, если возможно, надо выйти замуж…
―
Знаю вас и вашу полезную, ― опять он поймал моль, ― деятельность, как и всякий Русский, ― сказал
адвокат наклонившись.
Самгин сосредоточенно занялся кофе, это позволяло ему молчать. Патрон никогда не говорил с ним о политике, и Самгин
знал, что он, вообще не обнаруживая склонности к ней, держался в стороне от либеральных
адвокатов. А теперь вот он говорит...
— Н-да, так вот этот щедрословный человек внушал, конечно, «сейте разумное, доброе» и прочее такое, да вдруг,
знаете, женился на вдове одного
адвоката, домовладелице, и тут, я вам скажу, в два года такой скучный стал, как будто и родился и всю жизнь прожил в Орле.
— Забыл я: Иван писал мне, что он с тобой разошелся. С кем же ты живешь, Вера, а? С богатым, видно?
Адвокат, что ли? Ага, инженер. Либерал? Гм… А Иван — в Германии, говоришь? Почему же не в Швейцарии? Лечится? Только лечится? Здоровый был. Но — в принципах не крепок. Это все
знали.
— А — что значат эти союзы безоружных? Доктора и
адвокаты из пушек стрелять не учились. А вот в «Союзе русского народа» — попы, — вы это
знаете? И даже — архиереи, да-с!
— Алеша-то Гогин, должно быть, не
знает, что арест на деньги наложен был мною по просьбе Кутузова. Ладно, это я устрою, а ты мне поможешь, — к своему
адвокату я не хочу обращаться с этим делом. Ты — что же, — в одной линии со Степаном?
— Нет, как раз — не
знаю, — мягко и даже как бы уныло сказал Бердников, держась за ручки кресла и покачивая рыхлое, бесформенное тело свое. — А решимости никакой особой не требуется. Я предлагаю вам выгодное дело, как предложил бы и всякому другому
адвокату…
— Некоторые кадеты идут за ним… да! У них бунтует этот милюковец —
адвокат, еврей, — как его? Да — Прейс! Ядовитое… гм!
Знаете, эта истерика семитов, людей без почвы и зараженных нашим нигилизмом…
— Вишь, какой… веселый! — одобрительно сказала женщина, и от ее подкрашенных губ ко глазам быстрыми морщинками взлетела улыбка. — Я
знаю, что все
адвокаты — политические преступники, я — о делах: по каким вы делам? Мой — по уголовным.
— Нет, он сойдет с ума, если я ему покажу письмо дочери, в котором та советуется с
адвокатом о том, как объявить отца сумасшедшим! — воскликнул я с жаром. — Вот чего он не вынесет.
Знайте, что он не верит письму этому, он мне уже говорил!
Представь, Петр Ипполитович вдруг сейчас стал там уверять этого другого рябого постояльца, что в английском парламенте, в прошлом столетии, нарочно назначена была комиссия из юристов, чтоб рассмотреть весь процесс Христа перед первосвященником и Пилатом, единственно чтоб
узнать, как теперь это будет по нашим законам и что все было произведено со всею торжественностью, с
адвокатами, прокурорами и с прочим… ну и что присяжные принуждены были вынести обвинительный приговор…
— Нет, не имеет. Я небольшой юрист.
Адвокат противной стороны, разумеется,
знал бы, как этим документом воспользоваться, и извлек бы из него всю пользу; но Алексей Никанорович находил положительно, что это письмо, будучи предъявлено, не имело бы большого юридического значения, так что дело Версилова могло бы быть все-таки выиграно. Скорее же этот документ представляет, так сказать, дело совести…
Понесла я к нему последние пятнадцать рублей; вышел
адвокат и трех минут меня не слушал: „Вижу, говорит,
знаю, говорит, захочет, говорит, отдаст купец, не захочет — не отдаст, а дело начнете — сами приплатиться можете, всего лучше помиритесь“.
Помощник
адвоката, сидевший тут же, у высокой конторки,
узнав Нехлюдова, подошел к нему, поздоровался и сказал, что он сейчас скажет принципалу.
Несмотря на неудачу в тюрьме, Нехлюдов всё в том же бодром, возбужденно-деятельном настроении поехал в канцелярию губернатора
узнать, не получена ли там бумага о помиловании Масловой. Бумаги не было, и потому Нехлюдов, вернувшись в гостиницу, поспешил тотчас же, не откладывая, написать об этом Селенину и
адвокату. Окончив письма, он взглянул на часы; было уже время ехать на обед к генералу.
«Разумеется, удивительное и поразительное совпадение! И необходимо сделать всё возможное, чтобы облегчить ее участь, и сделать это скорее. Сейчас же. Да, надо тут, в суде,
узнать, где живет Фанарин или Микишин». Он вспомнил двух известных
адвокатов.
— Вот кабы прежде
адвокат бы хороший… — перебила она его. — А то этот мой защитник дурачок совсем был. Всё мне комплименты говорил, — сказала она и засмеялась. — Кабы тогда
знали, что я вам знакома, другое б было. А то что? Думают все — воровка.
«Прежде всего, — думал он, — теперь увидать
адвоката и
узнать его решение, а потом… потом увидать ее в тюрьме, вчерашнюю арестантку, и сказать ей всё».
На другой день, только что Нехлюдов оделся и собирался спуститься вниз, как лакей принес ему карточку московского
адвоката.
Адвокат приехал по своим делам и вместе с тем для того, чтобы присутствовать при разборе дела Масловой в Сенате, если оно скоро будет слушаться. Телеграмма, посланная Нехлюдовым, разъехалась с ним.
Узнав от Нехлюдова, когда будет слушаться дело Масловой и кто сенаторы, он улыбнулся.
В сделанный перерыв из этой залы вышла та самая старушка, у которой гениальный
адвокат сумел отнять ее имущество в пользу дельца, не имевшего на это имущество никакого права, — это
знали и судьи, а тем более истец и его
адвокат; но придуманный ими ход был такой, что нельзя было не отнять имущество у старушки и не отдать его дельцу.
— Вы
знаете, отчего барон — Воробьев? — сказал
адвокат, отвечая на несколько комическую интонацию, с которой Нехлюдов произнес этот иностранный титул в соединении с такой русской фамилией. — Это Павел за что-то наградил его дедушку, — кажется, камер-лакея, — этим титулом. Чем-то очень угодил ему. — Сделать его бароном, моему нраву не препятствуй. Так и пошел: барон Воробьев. И очень гордится этим. А большой пройдоха.
У меня в К-ской губернии
адвокат есть знакомый-с, с детства приятель-с, передавали мне чрез верного человека, что если приеду, то он мне у себя на конторе место письмоводителя будто бы даст-с, так ведь, кто его
знает, может, и даст…
— Помилуйте, зачем же это? Я вам советую дружески: и не говорите об Огареве, живите как можно тише, а то худо будет. Вы не
знаете, как эти дела опасны — мой искренний совет: держите себя в стороне; тормошитесь как хотите, Огареву не поможете, а сами попадетесь. Вот оно, самовластье, — какие права, какая защита; есть, что ли,
адвокаты, судьи?
Оказалось, что суслонские дамы отлично
знали решительно все, что делалось в Заполье, всю подноготную: и про Бубниху, с которой запутался Галактион, и про
адвоката Мышникова, усадившего Полуянова в острог из-за Харитины, и про бубновский конкурс, и про банк и т. д.
— Я
знаю ее характер: не пойдет… А поголодает, посидит у хлеба без воды и выкинет какую-нибудь глупость. Есть тут один
адвокат, Мышников, так он давно за ней ухаживает. Одним словом, долго ли до греха? Так вот я и хотел предложить с своей стороны… Но от меня-то она не примет. Ни-ни! А ты можешь так сказать, что много был обязан Илье Фирсычу по службе и что мажешь по-родственному ссудить. Только требуй с нее вексель, a то догадается.
— Ну тебя в болото! — почти крикнула она. —
Знаю я вас! Чулки тебе штопать? На керосинке стряпать? Ночей из-за тебя не спать, когда ты со своими коротковолосыми будешь болты болтать? А как ты заделаешься доктором, или
адвокатом, или чиновником, так меня же в спину коленом: пошла, мол, на улицу, публичная шкура, жизнь ты мою молодую заела. Хочу на порядочной жениться, на чистой, на невинной…
— Это не то, что понравилось, это какой-то трепет гражданский произвело во мне; и вы
знаете ли, что у нас следователь в одном лице своем заключает и прокурора иностранного, и
адвоката, и присяжных, и все это он делает один, тайно в своей коморе.
2) Что Балалайкин сохраняет свой брак в большой тайне. Никто в семье не
знает, что он
адвокат, получающий значительный доход от поздравительных стихов, сочиняемых клубным швейцарам. И жена, и старая бабушка убеждены, что он служит в артели посыльных.
Мы оба обвинялись в одних и тех же преступлениях, а именно: 1) в тайном сочувствии к превратным толкованиям, выразившемся в тех уловках, которые мы употребляли, дабы сочувствие это ни в чем не проявилось; 2) в сочувствии к мечтательным предприятиям вольнонаемного полководца Редеди; 3) в том, что мы поступками своими вовлекли в соблазн полицейских чинов Литейной части, последствием какового соблазна было со стороны последних бездействие власти; 4) в покушении основать в Самарканде университет и в подговоре к тому же купца Парамонова; 5) в том, что мы,
зная силу законов, до нерасторжимости браков относящихся, содействовали совершению брака
адвоката Балалайкина, при живой жене, с купчихой Фаиной Стегнушкиной; 6) в том, что мы, не участвуя лично в написании подложных векселей от имени содержательницы кассы ссуд Матрены Очищенной, не воспрепятствовали таковому писанию, хотя имели полную к тому возможность; 7) в том, что, будучи на постоялом дворе в Корчеве, занимались сомнительными разговорами и, между прочим, подстрекали мещанина Разно Цветова к возмущению против купца Вздолшикова; 8) в принятии от купца Парамонова счета, под названием"Жизнеописание", и в несвоевременном его опубликовании, и 9) во всем остальном.
— А такое время, что вы вот газет не читаете, а я читаю. Нынче
адвокаты везде пошли — вот и понимайте.
Узнает адвокат, что у тебя собственность есть — и почнет кружить!
Положение выходило самое критическое; выбросить
адвокату последние десять тысяч — значит живьем отдать себя, потому что, черт его
знает, Головинский, может быть, там еще надавал векселей невесть сколько, а если не заплатить, тогда опишут лавку и дом и объявят банкротом.
—
Знаете, что я вам посоветую, — заговорил
адвокат после короткой паузы, трогая щеточкой брильянтовый перстень на руке, — я посоветую вам совсем бросить это дело…
Или вот тоже, когда приезжает окружной суд и нужно приводить к присяге; все прочие священники стесняются, а я с судьями, с прокурорами да с
адвокатами запанибрата: по-ученому поговорю, чайку с ними попью, посмеюсь, расспрошу, чего не
знаю…
То же самое еще чаще может случаться и при обсуждении литературных произведений: и когда критик-адвокат надлежащим образом поставит вопрос, сгруппирует факты и бросит на них свет известного убеждения, — общественное мнение, не обращая внимания на кодексы пиитики, будет уже
знать, чего ему держаться.
Один дом — на углу Козицкого переулка, где в двадцатых годах был знаменитый салон Зинаиды Волконской, у которой бывал Пушкин. Потом, по преданию, в этом доме «водились черти», а затем владелец его князь Белосельский-Белозерский продал его Малкиелю. Он купил его на имя своей жены Нины Абрамовны, которая,
узнав, что в доме был салон княгини Волконской, тоже затеяла у себя салон, но, кроме
адвокатов, певцов и артистов, на ее журфиксах, с роскошным угощением, никого не бывало.
Из присутствовавших за столом немногие
знали о революционной деятельности Шведевенгера: из труппы — только Писарев, Стрепетова, Глама, суфлер Н. А. Корнев; а из гостей — С. А. Юрьев, седобородый, волосатый, подслеповатый, похожий на невыспавшегося Зевса переводчик пьесы «Фуэнте Овехуна» Лопе де Вега, нотариус И. А. Маурин — свой человек при театре Бренко, другой нотариус, Орлов, бежавший впоследствии в Швейцарию в связи с «первым марта», и
адвокат Иогихес.
Он мог в одно мгновение помножить в уме 213 на 373 или перевести стерлинги на марки без помощи карандаша и табличек, превосходно
знал железнодорожное дело и финансы, и во всем, что касалось администрации, для него не существовало тайн; по гражданским делам, как говорили, это был искуснейший
адвокат, и тягаться с ним было нелегко.
— Мало дали за них, мало! Я ведь
знаю порядки, меня не обманешь, нет! Красавин одного революционера поймал, — сто рублей получил здесь, да из Петербурга прислали сто! Соловьеву — за нелегальную барыню — семьдесят пять. Видишь? А Маклаков? Положим, он ловит
адвокатов, профессоров, писателей, им цена особая.
— Кроме того-с, — продолжала Елена, вся раскрасневшаяся даже в лице, — всех законов
знать нельзя, это требование невыполнимое, чтобы неведением законов никто не отзывался: иначе людям некогда было бы ни землю пахать, ни траву косить, ни дорог себе строить. Они все время должны были бы изучать законы; люди, хорошо знающие законы, как, например,
адвокаты, судьи, огромные деньги за это получают.
— Я приехал к вам, — начинает
адвокат, — по одному делу, которое для меня самого крайне прискорбно. Но… vous savez… [вы
знаете…] вы
знаете… наше ремесло… впрочем, au fond, [в сущности.] что же в этом ремесле постыдного?
— Помилуйте! я затем и
адвокат, чтобы
знать все прекраснейшие наши пословицы!
Опять — в протокол, и все,
знаешь, тихим манером:"Успокойтесь, Петр Иваныч! мы уж не те! мы прежние заблуждения-то уже оставили! а вы бы лучше
адвоката себе хорошего наняли!"–"
Адвоката! ни за что! — говорю.
Добродетельный
адвокат однажды как-то слышал анекдот о девице, которая и невинность сохранила, и капитал приобрела, — и помешался на том, что он столько лет прожил на свете и не
знал этого средства.
— Не
знали, любят ли, могут ли любить, а выходили за кого попало, да всю жизнь и мучались; так по-вашему это лучше? — говорила она, очевидно обращая речь ко мне и к
адвокату, но менее всего к старику, с которым говорила.
— Желательно бы
знать, как вы объясняете связь между образованием и несогласием в супружестве, — чуть заметно улыбаясь, сказал
адвокат.
— Да нет, помилуйте… — сам не
зная, что «помилуйте», сказал
адвокат.
Во время остановки, перед вечером второго дня на большой станции нервный господин этот сходил за горячей водой и заварил себе чай. Господин же с аккуратными новыми вещами,
адвокат, как я
узнал впоследствии, с своей соседкой, курящей дамой в полумужском пальто, пошли пить чай на станцию.
Адвокат хоть и
знал по опыту, как большая часть дам лукаво, но бестолково рассказывает свои процессы, однако такой чепухи еще не слыхивал; между тем, как мы
знаем, Домна Осиповна умела прежде говорить о своих делах ясно и отчетливо.
— Да вы не отказались от наследства, а приняли его, — возразил Грохов. «Конечно… — вертелось было у него на языке, — существуют и другие статьи закона по этому предмету…» Но он не высказал этого из боязни Янсутского,
зная, какой тот пройдоха, и очень возможно, что, проведав о советах, которые бы Грохов дал противной стороне, он и его, пожалуй, притянет к суду. — Обратитесь к какому-нибудь другому
адвокату, а я умираю, — мне не до дел! — заключил он и повернулся к стене.