Неточные совпадения
Это
был мой
первый сахалинский знакомый, поэт, автор обличительного стихотворения «СахалинО», которое начиналось так: «Скажи-ка, доктор, ведь недаром…» Потом он часто бывал у меня и гулял со мной по Александровску и его окрестностям, рассказывая мне анекдоты или без конца читая стихи собственного сочинения.
Я в
первый раз видел сахалинскую толпу, и от меня не укрылась ее печальная особенность: она состояла из мужчин и женщин рабочего возраста,
были старики и дети, но совершенно отсутствовали юноши.
На Сахалине она в
первое время, как и все присылаемые сюда женщины, жила вне тюрьмы, на вольной квартире; она пробовала бежать и нарядилась для этого солдатом, но
была задержана.
Она отучает его мало-помалу от домовитости, то
есть того самого качества, которое нужно беречь в каторжном больше всего, так как по выходе из тюрьмы он становится самостоятельным членом колонии, где с
первого же дня требуют от него, на основании закона и под угрозой наказания, чтобы он
был хорошим хозяином и добрым семьянином.
Внешностью своею Корсаковка до обмана похожа на хорошую русскую деревушку, и притом глухую, которой еще не коснулась цивилизация, Я тут
был в
первый раз в воскресенье после обеда.
Это каторжный, старик, который с
первого же дня приезда своего на Сахалин отказался работать, и перед его непобедимым, чисто звериным упрямством спасовали все принудительные меры; его сажали в темную, несколько раз секли, но он стоически выдерживал наказание и после каждой экзекуции восклицал: «А все-таки я не
буду работать!» Повозились с ним и в конце концов бросили.
Первая ночь, которую Поляков провел на берегу этого залива,
была ясная, прохладная, и на небе сияла небольшая комета с раздвоенным хвостом.
Те дербинцы, которые, отбыв каторгу до 1880 г., селились тут
первые, вынесли на своих плечах тяжелое прошлое селения, обтерпелись и мало-помалу захватили лучшие места и куски, и те, которые прибыли из России с деньгами и семьями, такие живут не бедно; 220 десятин земли и ежегодный улов рыбы в три тысячи пудов, показываемые в отчетах, очевидно, определяют экономическое положение только этих хозяев; остальные же жители, то
есть больше половины Дербинского, голодны, оборваны и производят впечатление ненужных, лишних, не живущих и мешающих другим жить.
Первые попытки
были не совсем удачны: русские мало
были знакомы с чисто техническою стороной дела; теперь же они попривыкли, и хотя Демби не так доволен ими, как китайцами, но все-таки уже можно серьезно рассчитывать, что со временем
будут находить себе здесь кусок хлеба сотни поселенцев.
Годом основания Корсаковского считается 1869 год, но это справедливо лишь по отношению к нему как к пункту ссыльной колонии; на самом же деле
первый русский пост на берегу бухты Лососей
был основан в 1853-54 гг.
Вот крутой берег прерывается длинною и глубокою долиной. Тут течет речка Унтанай, или Унта, и возле
была когда-то казенная Унтовская ферма, которую каторжные называли Дранкой, — понятно, почему. В настоящее время здесь тюремные огороды и стоят только три поселенческие избы. Это —
Первая Падь.
Это
был богатырского сложения человек, еще молодой и красивый, характера кроткого и сосредоточенного, — всё, бывало, молчит и о чем-то думает, — и с
первого же времени хозяева стали доверять ему, и когда уезжали из дому, то знали, что Вукол и денег не вытащит из комода, и спирта в кладовой не
выпьет.
Первое селение этого бассейна находится в 8 верстах от Юрт и называется Березники, потому что около когда-то
было много березы.
Виноваты ли в этом естественные условия, которые на
первых же норах встретили крестьян так сурово и недружелюбно, или же всё дело испортили неумелость и неряшливость чиновников, решить трудно, так как опыт
был непродолжителен, и к тому же еще приходилось производить эксперимент над людьми, по-видимому, неусидчивыми, приобревшими в своих долгих скитаниях по Сибири вкус к кочевой жизни.
Собственно для ссыльной колонии неудавшийся опыт пока может
быть поучителен в двух отношениях: во-первых, вольные поселенцы сельским хозяйством занимались недолго и в последние десять лет до переезда на материк промышляли только рыбною ловлей и охотой; и в настоящее время Хомутов, несмотря на свой преклонный возраст, находит для себя более подходящим и выгодным ловить осетров и стрелять соболей, чем сеять пшеницу и сажать капусту; во-вторых, удержать на юге Сахалина свободного человека, когда ему изо дня в день толкуют, что только в двух днях пути от Корсаковска находится теплый и богатый Южно-Уссурийский край, — удержать свободного человека, если, к тому же, он здоров и полон жизни, невозможно.
По всей вероятности, эти
первые японские колонисты
были беглые преступники или же побывавшие на чужой земле и за это изгнанные из отечества.
Как-то утром, когда дул норд-ост, а в квартире моей
было так холодно, что я кутался в одеяло, ко мне пришли с визитом японский консул г. Кузе и его секретарь г. Сугиама.
Первым долгом я стал извиняться, что у меня очень холодно.
Никто еще не доказал, что среди каторжников, живущих в избах, случаи преступлений и побегов наблюдаются реже, чем у живущих в тюрьме, и что труд
первых производительнее, чем вторых, но весьма вероятно, что тюремная статистика, которая рано или поздно должна
будет заняться этим вопросом, сделает свой окончательный вывод в пользу изб.
Пока несомненно одно, что колония
была бы в выигрыше, если бы каждый каторжный, без различия сроков, по прибытии на Сахалин тотчас же приступал бы к постройке избы для себя и для своей семьи и начинал бы свою колонизаторскую деятельность возможно раньше, пока он еще относительно молод и здоров; да и справедливость ничего бы не проиграла от этого, так как, поступая с
первого же дня в колонию, преступник самое тяжелое переживал бы до перехода в поселенческое состояние, а не после.
Разговор кончается. Женщина приписывается к поселенцу такому-то, в селение такое-то — и гражданский брак совершен. Поселенец отправляется со своею сожительницей к себе домой и для финала, чтобы не ударить лицом в грязь, нанимает подводу, часто на последние деньги. Дома сожительница
первым делом ставит самовар, и соседи, глядя на дым, с завистью толкуют, что у такого-то
есть уже баба.
[В
первые десять лет с начала морской перевозки, с 1879 по 1889 г., на пароходах Добровольного флота
было перевезено каторжных мужчин и женщин 8430 и добровольно следовавших за ними членов их семейств 1146.]
[Хотя ниоткуда не видно, чтобы упрочение колонии в
первое время зависело главным образом от развития в ней семейного начала; мы знаем, что благосостояние Виргинии
было упрочено раньше, чем туда стали привозить женщин.]
Представители
первой группы называют себя свободными; в громадном большинстве они
были рождены или зачаты до суда и сохраняют поэтому все права своего состояния.
Мне однажды пришлось записывать двух женщин свободного состояния, прибывших добровольно за мужьями и живших на одной квартире; одна из них, бездетная, пока я
был в избе, всё время роптала на судьбу, смеялась над собой, обзывала себя дурой и окаянной за то, что пошла на Сахалин, судорожно сжимала кулаки, и всё это в присутствии мужа, который находился тут же и виновато смотрел на меня, а другая, как здесь часто говорят, детная, имеющая несколько душ детей, молчала, и я подумал, что положение
первой, бездетной, должно
быть ужасно.
Местные же агрономы
были малосведущи в своей специальности и ничего не делали, или же отчеты их отличались заведомою тенденциозностью, или же, попадая в колонию прямо со школьной скамьи, они на
первых порах ограничивались одною лишь теоретическою и формальною стороной дела и для своих отчетов пользовались всё теми же сведениями, которые собирали для канцелярий нижние чины.
Буссе пишет, что айно, увидев в
первый раз в жизни свиней, испугались; да и Миддендорф говорит, что когда на Амуре в
первый раз
были разведены овцы, то волки не трогали их.
[Если судить по некоторым отрывочным данным, по намекам, то грамотные благополучнее отбывают наказание, чем неграмотные; по-видимому, среди последних относительно больше рецидивистов, а
первые легче получают крестьянские права; в Сиянцах записано мною 18 грамотных мужчин, и из них 13, то
есть почти все взрослые грамотные, имеют крестьянское звание.
В прежнее время на каторге служили по преимуществу люди нечистоплотные, небрезгливые, тяжелые, которым
было всё равно, где ни служить, лишь бы
есть,
пить, спать да играть в карты; порядочные же люди шли сюда по нужде и потом бросали службу при
первой возможности, или спивались, сходили с ума, убивали себя, или же мало-помалу обстановка затягивала их в свою грязь, подобно спруту-осьминогу, и они тоже начинали красть, жестоко сечь…
— Арестанты, особенно кандальные, любят подавать всякие вздорные прошения. Когда я
был назначен сюда и в
первый раз обходил тюрьму, то мне
было подано до 50 прошений; я принял, но объявил просителям, что те из них, прошения которых окажутся не заслуживающими внимания,
будут наказаны. Только два прошения оказались уважительными, остальные же — чепухой. Я велел высечь 48 человек. Затем в другой раз 25, потом всё меньше и меньше, и теперь уже просьб мне не подают. Я отучил их.