Неточные совпадения
—
На Святой к почтарю свояченица приехала… Настась Иванна… Девка вся
на винтах — сам бы ел, да деньги надобны…
Кровь во всю щеку и прочее такое… Есть и того почище. Только вас и дожидалась, ваше сиятельство. Молоденькая, пухлявенькая, шустренькая… красота! Этакой красоты, ваше сиятельство, и в Питинбурге не изволили видеть…
Вид человеческих скорбей,
кровь, судебные вскрытия и пр. не производят якобы
на него никакого впечатления.
Кто-то сильно постучал в мою дверь. Я вздрогнул… Сердце мое обливалось
кровью!.. Я не верю в предчувствие, но
на этот раз тревога моя была не напрасна… Стучались ко мне с улицы…
Но что поразительнее всего, что прежде всего обратило
на себя внимание ошеломленных зрителей, так это окровавленные руки… Обе руки и манжеты были густо покрыты
кровью, словно их вымыли в кровяной ванне.
Глухие рыдания вырвались из его груди и потрясли богатырские плечи… Когда он отнял от лица руки, то компания увидела
на его щеках и
на лбу
кровь, перешедшую с рук
на лицо…
Правый бок, где находилось отверстие, сделанное кинжалом, был пропитан
кровью и местами носил
на себе кровяные сгустки…
Врачи, насколько помню, дали приблизительно такое заключение: a) смерть произошла от малокровия, которое последовало за значительной потерей
крови; потеря
крови объясняется присутствием
на правой стороне груди зияющей раны; b) рану головы следует отнести к тяжким повреждениям, а рану груди к безусловно смертельным; последнюю следует признать за непосредственную причину смерти; c) рана головы нанесена тупым орудием, а рана груди — режущим, и притом, вероятно, обоюдоострым; d) все вышеописанные повреждения не могли быть нанесены собственною рукою умершей и e) покушения
на оскорбление женской чести, вероятно, не было.
— Бегу
на крик и вдруг вижу… лежит Оля. Волоса и лоб в
крови, лицо ужасное. Начинаю кричать, звать ее по имени… Она не движется… Целую ее, поднимаю.
Он взглянул
на свои руки,
на которых всё еще была
кровь, и пошевелил пальцами.
— Я сейчас же догадался, что это
кровь… пошел
на кухню и рассказал нашим; те подстерегли и видели, как он ночью сушил в саду поддевку. Ну, известно, испужались. Зачем ему мыть, ежели он не виноват? Стало быть, крива душа, коли прячется… Думали мы, думали и потащили его к вашему благородию… Его тащим, а он пятится и в глаза плюет. Зачем ему пятиться, ежели он не виноват?
Из дальнейшего допроса оказалось, что Кузьма перед самым убийством, в то время, когда граф с гостями сидел
на опушке и пил чай, отправился в лес. В переноске Ольги он не участвовал, а стало быть, испачкаться в
крови не мог.
— А откуда
на твоей поддевке взялась
кровь?
— Откуда же у тебя
на поддевке
кровь?
Но если Кузьма был не виноват, то почему же он не объяснял присутствия
крови на его поддевке и к чему выдумывал сны и галлюцинации? К чему приплел он барина, которого он видел, слышал, но не помнит настолько, что забыл даже цвет его одежды?
— Не лгу я! Вы проливали крокодиловы слезы
на наши улики, издевались над ними… Бывали минуты, когда мне хотелось верить более вам, чем уликам… о, вы хороший актер!.. Но теперь я не поверю вам, даже если из ваших глаз вместо этих актерских, фальшивых слез потечет
кровь! Говорите, вы убили Кузьму?
По словам Монгули, китаец, проходивший по тропе два дня назад, вынул из ловушки соболя и наладил ее снова. Я высказал предположение, что, может быть, ловушка пустовала. Тогда Монгули указал
на кровь — ясное доказательство, что ловушка действовала.
— Истребляют людей работой, — зачем? Жизнь у человека воруют, — зачем, говорю? Наш хозяин, — я на фабрике Нефедова жизнь потерял, — наш хозяин одной певице золотую посуду подарил для умывания, даже ночной горшок золотой! В этом горшке моя сила, моя жизнь. Вот для чего она пошла, — человек убил меня работой, чтобы любовницу свою утешить кровью моей, — ночной горшок золотой купил ей
на кровь мою!
Неточные совпадения
Солдат опять с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили каждую // Чуть-чуть не в медный грош. // Так мерил пристав следственный // Побои
на подравшихся //
На рынке мужиках: // «Под правым глазом ссадина // Величиной с двугривенный, // В средине лба пробоина // В целковый. Итого: //
На рубль пятнадцать с деньгою // Побоев…» Приравняем ли // К побоищу базарному // Войну под Севастополем, // Где лил солдатик
кровь?
Застыл уж
на уколотом // Мизинце у Евгеньюшки, // Хозяйской старшей дочери, // Высокий бугорок, // А девка и не слышала, // Как укололась до
крови;
— Не знаю я, Матренушка. // Покамест тягу страшную // Поднять-то поднял он, // Да в землю сам ушел по грудь // С натуги! По лицу его // Не слезы —
кровь течет! // Не знаю, не придумаю, // Что будет? Богу ведомо! // А про себя скажу: // Как выли вьюги зимние, // Как ныли кости старые, // Лежал я
на печи; // Полеживал, подумывал: // Куда ты, сила, делася? //
На что ты пригодилася? — // Под розгами, под палками // По мелочам ушла!
Дрожу, гляжу
на лекаря: // Рукавчики засучены, // Грудь фартуком завешана, // В одной руке — широкий нож, // В другой ручник — и
кровь на нем, // А
на носу очки!
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно, в глазах у всех солдатики начали наливаться
кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали
на свои места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и в помине не было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.