Те, которые не могут, те останутся доживать свой век, как образчики
прекрасного сна, которым дремало человечество. Они слишком жили фантазией и идеалами, чтоб войти в разумный американский возраст.
Я был так счастлив, что по временам не верил своему счастью, думал, что я вижу
прекрасный сон, боялся проснуться и, обнимая мать, спрашивал ее, «правда ли это?» Долее всех вечеров просидела она со мной, и Упадышевский не один раз приходил и просил ее уехать.
Разогревшийся от быстрой ходьбы Саша расстегнул куртку и сорочку и голой грудью ловил нежную и мягкую свежесть чудесной ночи, и ему чудилось, будто свершается один из далеких, забытых,
прекрасных снов — так властны были грезы и очарование невидимых полей.
— Опять твоя баба ревет! Знать, ревнива, щекотки боится! Не люблю бабьего визгу. Как ножом режет! Эх, бабы, бабы! И на какой предмет вас бог создал? Для какой такой стати? Мерси за ужин, господа почтенные! Теперь бы винца выпить, чтоб
прекрасные сны снились! У барыни твоей, должно полагать, вина того тьма-тьмущая! Пей — не хочу!
Неточные совпадения
Блажен, кто смолоду был молод, // Блажен, кто вовремя созрел, // Кто постепенно жизни холод // С летами вытерпеть умел; // Кто странным
снам не предавался, // Кто черни светской не чуждался, // Кто в двадцать лет был франт иль хват, // А в тридцать выгодно женат; // Кто в пятьдесят освободился // От частных и других долгов, // Кто славы, денег и чинов // Спокойно в очередь добился, // О ком твердили целый век: // N. N.
прекрасный человек.
Сон и спокойствие объемлют море и небо, как идеал отрадной,
прекрасной, немучительной смерти, какою хотелось бы успокоиться измученному страстями и невзгодами человеку.
Под покровом черной, но
прекрасной, успокоительной ночи, как под шатром, хорошо было и спать мертвым
сном уставшему матросу, и разговаривать за чайным столом офицерам.
— Вышивали мы гладью, золотом, напрестольники, воздухи, архиерейские облачения… травками, цветами, крестиками. Зимой сидишь, бывало, у окна, — окошки маленькие, с решетками, — свету немного, маслицем пахнет, ладаном, кипарисом, разговаривать нельзя было: матушка была строгая. Кто-нибудь от скуки затянет великопостный ирмос… «Вонми небо и возглаголю и воспою…» Хорошо пели, прекрасно, и такая тихая жизнь, и запах такой
прекрасный, снежок за окном, ну вот точно во
сне…
И весь мир был светел и чист, а посреди его — милые, знакомые улицы Москвы блистали тем
прекрасным сиянием, какое можно видеть только во
сне.