Неточные совпадения
Он долго не мог отыскать свою шляпу; хоть раз пять брал ее в руки, но не видел, что берет ее. Он был как пьяный; наконец понял, что это под рукою у него именно шляпа, которую он ищет, вышел в переднюю, надел пальто; вот он
уже подходит к воротам: «кто это бежит за мною? верно, Маша… верно с нею дурно!» Он обернулся — Вера Павловна бросилась ему на шею, обняла, крепко
поцеловала.
— Нет, маменька. Я
уж давно сказала вам, что не буду
целовать вашей руки. А теперь отпустите меня. Я, в самом деле, чувствую себя дурно.
— То-то, батюшка, я
уж и сначала догадывалась, что вы что-нибудь неспросту приехали, что уроки-то уроками, а
цель у вас другая, да я не то полагала; я думала, у вас ему другая невеста приготовлена, вы его у нас отбить хотите, — погрешила на вас, окаянная, простите великодушно.
А
уж с каким почтением генерал ручку
поцеловал у нашей-то, и рассказать нельзя.
Когда она увидела возможность быть в мастерской
уже не
целый день, плата ей была уменьшаема, как уменьшалось время ее занятий.
Это и была последняя перемена в распределении прибыли, сделанная
уже в половине третьего года, когда мастерская поняла, что получение прибыли — не вознаграждение за искусство той или другой личности, а результат общего характера мастерской, — результат ее устройства, ее
цели, а
цель эта — всевозможная одинаковость пользы от работы для всех, участвующих в работе, каковы бы ни были личные особенности; что от этого характера мастерской зависит все участие работающих в прибыли; а характер мастерской, ее дух, порядок составляется единодушием всех, а для единодушия одинаково важна всякая участница: молчаливое согласие самой застенчивой или наименее даровитой не менее полезно для сохранения развития порядка, полезного для всех, для успеха всего дела, чем деятельная хлопотливость самой бойкой или даровитой.
— Сашенька, друг мой, как я рада, что встретила тебя! — девушка все
целовала его, и смеялась, и плакала. Опомнившись от радости, она сказала: — нет, Вера Павловна, о делах
уж не буду говорить теперь. Не могу расстаться с ним. Пойдем, Сашенька, в мою комнату.
Уж на что, когда он меня в первый раз
поцеловал: у меня даже голова закружилась, я так и опустилась к нему на руки, кажется, сладкое должно быть чувство, но не то, все не то.
И как это не устанет, он
целовать глаза, руки, потом станет
целовать грудь, ноги, всю, и ведь мне не стыдно: а ведь я и тогда была потом
уж такая же, как теперь.
Это, я думаю, не оттого ли, что ведь он мне
уж и не казался другим человеком, а как будто мы оба один человек; это как будто не он на меня смотрит, а я сама на себя смотрю, это не он меня
целует, а я сама себя
целую, — право, так мне представлялось; оттого мне и не стыдно.
Он гладил ее волосы,
целовал ее голову, пожимал ее руку. Она долго не могла остановиться от судорожных рыданий, но постепенно успокоивалась. А он
уже давно был приготовлен к этому признанию, потому и принял его хладнокровно, а, впрочем, ведь ей не видно было его лица.
Она стала проводить
целый день в мастерской. В первый день, действительно, довольно развлеклась от мыслей; во второй только устала, но
уж мало отвлеклась от них, в третий и вовсе не отвлеклась. Так прошло с неделю.
Я достиг теперь и последней
цели своего посещения: вот
уже три часа; если вас не будить, вы проспите очень долго.
Она сейчас же увидела бы это, как только прошла бы первая горячка благодарности; следовательно, рассчитывал Лопухов, в окончательном результате я ничего не проигрываю оттого, что посылаю к ней Рахметова, который будет ругать меня, ведь она и сама скоро дошла бы до такого же мнения; напротив, я выигрываю в ее уважении: ведь она скоро сообразит, что я предвидел содержание разговора Рахметова с нею и устроил этот разговор и зачем устроил; вот она и подумает: «какой он благородный человек, знал, что в те первые дни волнения признательность моя к нему подавляла бы меня своею экзальтированностью, и позаботился, чтобы в уме моем как можно поскорее явились мысли, которыми облегчилось бы это бремя; ведь хотя я и сердилась на Рахметова, что он бранит его, а ведь я тогда же поняла, что, в сущности, Рахметов говорит правду; сама я додумалась бы до этого через неделю, но тогда это было бы для меня
уж не важно, я и без того была бы спокойна; а через то, что эти мысли были высказаны мне в первый же день, я избавилась от душевной тягости, которая иначе длилась бы
целую неделю.
Из этого разговора ты увидел, что Рахметову хотелось бы выпить хересу, хоть он и не пьет, что Рахметов не безусловно «мрачное чудовище», что, напротив, когда он за каким-нибудь приятным делом забывает свои тоскливые думы, свою жгучую скорбь, то он и шутит, и весело болтает, да только, говорит, редко мне это удается, и горько, говорит, мне, что мне так редко это удается, я, говорит, и сам не рад, что я «мрачное чудовище», да
уж обстоятельства-то такие, что человек с моею пламенною любовью к добру не может не быть «мрачным чудовищем», а как бы не это, говорит, так я бы, может быть,
целый день шутил, да хохотал, да пел, да плясал.
А это значит, что все было
уже приготовлено более, чем на половину:
цель и порядок швейной были хорошо известны всем членам компании, новые девушки прямо и поступали с тем желанием, чтобы с первого же раза было введено то устройство, которого так медленно достигала первая мастерская.
Сколько времени где я проживу, когда буду где, — этого нельзя определить,
уж и по одному тому, что в числе других дел мне надобно получить деньги с наших торговых корреспондентов; а ты знаешь, милый друг мой» — да, это было в письме: «милый мой друг», несколько раз было, чтоб я видела, что он все по-прежнему расположен ко мне, что в нем нет никакого неудовольствия на меня, вспоминает Вера Павловна: я тогда
целовала эти слова «милый мой друг», — да, было так: — «милый мой друг, ты знаешь, что когда надобно получить деньги, часто приходится ждать несколько дней там, где рассчитывал пробыть лишь несколько часов.
Она не помнит, она помнит только, что подбежала к нему,
поцеловала его, но как они перешли через комнату, она не помнит, и он не помнит; они только помнят, когда они
уже обходили мимо кресел, около стола, а как они отошли от двери…
Но, — продолжал он,
уже смеясь и все
целуя жену: — почему ж ты видишь в этом надобность теперь? собираешься влюбиться в кого, Верочка, — да?
Теперь, ты знаешь, я
уж не то: от меня начинают ждать больше, думают, что я переработаю
целую большую отрасль науки, все учение об отправлениях нервной системы.
Да, она еще не видела лица ее, вовсе не видела ее. Как же ей казалось, что она видит ее? Вот
уж год, с тех пор как она говорит с ним, с тех пор как он смотрит на нее,
целует ее, она так часто видит ее, эту светлую красавицу, и красавица не прячется от нее, как она не прячется от него, она вся является ей.
Я тут же познакомилась с некоторыми из девушек; Вера Павловна сказала
цель моего посещения: степень их развития была неодинакова; одни говорили
уже совершенно языком образованного общества, были знакомы с литературою, как наши барышни, имели порядочные понятия и об истории, и о чужих землях, и обо всем, что составляет обыкновенный круг понятий барышень в нашем обществе; две были даже очень начитаны.
Совершенно сообразно этой истории, Бьюмонт, родившийся и до 20 лет живший в Тамбовской губернии, с одним только американцем или англичанином на 20 или 50 или 100 верст кругом, с своим отцом, который
целый день был на заводе, сообразно этой истории, Чарльз Бьюмонт говорил по — русски, как чистый русский, а по — английски — бойко, хорошо, но все-таки не совершенно чисто, как следует человеку,
уже только в зрелые годы прожившему несколько лет в стране английского языка.
По всем бывшим примерам, и даже по требованию самой вежливости, Бьюмонту следовало бы обнять ее и
поцеловать уже в губы; но он не сделал этого, а только пожал ее руку, спускавшуюся с его головы.