И теперь веселье
простых людей, когда им удается веселиться, более радостно, живо и свежо, чем наше; но у наших простых людей скудны средства для веселья, а здесь средства богаче, нежели у нас; и веселье наших простых людей смущается воспоминанием неудобств и лишений, бед и страданий, смущается предчувствием того же впереди, — это мимолетный час забытья нужды и горя — а разве нужда и горе могут быть забыты вполне? разве песок пустыни не заносит? разве миазмы болота не заражают и небольшого клочка хорошей земли с хорошим воздухом, лежащего между пустынею и болотом?
Неточные совпадения
— Не правда ли, хорошо? — сказал Михаил Иваныч учителю уже
простым голосом и без снимания мерки; ведь не нужно быть в дурных отношениях с такими
людьми, которые допрашивают ординарцев, — почему ж не заговорить без претензий с учителем, чтобы он не сердился?
Значат, если при
простом чувстве, слабом, слишком слабом перед страстью, любовь ставит вас в такое отношение к
человеку, что вы говорите: «лучше умереть, чем быть причиною мученья для него»; если
простое чувство так говорит, что же скажет страсть, которая в тысячу раз сильнее?
Но зато многочисленны
люди, которым надежно в этом отношении служит
простая честность сердца.
После этого Кирсанов стал было заходить довольно часто, но продолжение прежних
простых отношений было уже невозможно: из — под маски порядочного
человека высовывалось несколько дней такое длинное ослиное ухо, что Лопуховы потеряли бы слишком значительную долю уважения к бывшему другу, если б это ухо спряталось навсегда; но оно по временам продолжало выказываться: выставлялось не так длинно, и торопливо пряталось, но было жалко, дрянно, пошло.
Да, при всей дикости его манеры, каждый оставался убежден, что Рахметов поступил именно так, как благоразумнее и
проще всего было поступить, и свои страшные резкости, ужаснейшие укоризны он говорил так, что никакой рассудительный
человек не мог ими обижаться, и, при всей своей феноменальной грубости, он был, в сущности, очень деликатен.
Но эти
люди, которые будут с самого начала рассказа думать про моих Веру Павловну, Кирсанова, Лопухова: «ну да, это наши добрые знакомые,
простые обыкновенные
люди, как мы», —
люди, которые будут так думать о моих главных действующих лицах, все-таки еще составляют меньшинство публики.
Конечно, в других таких случаях Кирсанов и не подумал бы прибегать к подобному риску. Гораздо
проще: увезти девушку из дому, и пусть она венчается, с кем хочет. Но тут дело запутывалось понятиями девушки и свойствами
человека, которого она любила. При своих понятиях о неразрывности жены с мужем она стала бы держаться за дрянного
человека, когда бы уж и увидела, что жизнь с ним — мучение. Соединить ее с ним — хуже, чем убить. Потому и оставалось одно средство — убить или дать возможность образумиться.
Очень скоро между ними установилась самая
простая и теплая приязнь, и через неделю Катерина Васильевна уже рассказывала ему о Кирсановых: она была уверена, что у этого
человека не может быть никакой неблагородной мысли.
— Если женщина, девушка затруднена предрассудками, — говорил Бьюмонт (не делая уже никаких ни англицизмов, ни американизмов), то и мужчина, — я говорю о порядочном
человеке, — подвергается от этого большим неудобствам. Скажите, как жениться на девушке, которая не испытала
простых житейских отношений в смысле отношений, которые возникнут от ее согласия на предложение? Она не может судить, будет ли ей нравиться будничная жизнь с
человеком такого характера, как ее жених.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь
простого человека, а за такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Слыхал он, что женщины часто любят некрасивых,
простых людей, но не верил этому, потому что судил по себе, так как сам он мог любить только красивых, таинственных и особенных женщин.
Феклуша. Нельзя, матушка, без греха: в миру живем. Вот что я тебе скажу, милая девушка: вас,
простых людей, каждого один враг смущает, а к нам, к странным людям, к кому шесть, к кому двенадцать приставлено; вот и надобно их всех побороть. Трудно, милая девушка!
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше, — лекарств дорогих мы не употребляем.
Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет. Да и Христиану Ивановичу затруднительно было б с ними изъясняться: он по-русски ни слова не знает.
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я, крепостной
человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с ним! я
человек простой».
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет этого законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем месте понеслись бы в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я
человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
— Я
человек простой-с, — говорил он одним, — и не для того сюда приехал, чтоб издавать законы-с. Моя обязанность наблюсти, чтобы законы были в целости и не валялись по столам-с. Конечно, и у меня есть план кампании, но этот план таков: отдохнуть-с!
Сама же таинственная прелестная Кити не могла любить такого некрасивого, каким он считал себя,
человека и, главное, такого
простого, ничем не выдающегося
человека.