Встретясь с этими горящими воодушевлением и восторгом глазами,
молодой офицер узнал по смуглому лицу и по исключительному воодушевлению свою одноплеменницу и, махнув цветком в сторону Милицы, тотчас же осторожно и нежно прижал к своим губам его белые лепестки.
— Танасио, — прошептал он тихо и сразу же замолчал, осекся, — господин капитан, — после новой продолжительной паузы прозвучал его дрогнувший голос, — господин капитан! Если вы будете выкликать охотников для ночной разведки, умоляю вас, не забыть среди их имен имя подпоручика Иоле Петровича — твоего брата, брат Танасио, твоего брата… — заключил еще более взволнованно и пылко
молодой офицер.
Впереди всех, с завитыми кверху à la Вильгельм усами сидел пожилой полковник, с заметной проседью в гладко причесанных на пробор волосах. Около него вертелось несколько
молодых офицеров. Совсем юный офицерик с безусым лицом писал на конце стола какую-то бумагу.
— Капитан Танасио Петрович, — отчеканивая каждое слово, произнес веско и значительно
молодой офицер: — я в неоплатном долгу перед родиной и моим королем… И если мне суждено погибнуть — я сделаю это, славя мою героическую маленькую родину со счастливой улыбкой на устах!
Неточные совпадения
Капитан Петрович при слабом отблеске костра успел разглядеть горящие глаза Иоле, его воодушевленное лицо и молящую улыбку. Неизъяснимое чувство любви, жалости и сознания своего братского долга захватили этого пожилого
офицера. Он понял, чего хотел Иоле, этот
молодой орленок, горячий, смелый и отважный, достойный сын своего отца. Он понял, что юноша трепетал при одной мысли о возможности подобраться к неприятельскому судну и в отчаянном бою заставить замолчать австрийские пушки.
Сам капитан Любавин был еще молод. Его относительно солидный чин и знаменательный крестик Георгия, который он носил на груди, были приобретены им еще в Японскую кампанию, где он отличился в рядах армии, будучи совсем еще юным
офицером. И горячий порыв обоих юношей-подростков тронул его до глубины души, найдя в нем,
молодом и горячем воине, полное сочувствие.
Лишь только он успел договорить последнее слово, как все
офицеры, сколько их было в избе, снова впились в лицо Игоря жадными, любопытными глазами. Даже самый
молодой из них, по всей вероятности, только что выпущенный в полк, безусый юноша-гусар, бросил писать бумагу и, покусывая карандаш, смотрел на Игоря горящим тем же любопытством взором.
Тот же огромный венгерец подскочил к Игорю. При свете костра юноша заметил в его руках веревку. На минуту легкий трепет охватили тело
молодого Корелина и холодный пот выступил y него на лбу. Он невольно подался вперед и схватил за руку венгерца-офицера. Тот отдернул от него обшлаг своего мундира, точно обожженный этим прикосновением.
Следом за упавшим
молодым офицером-гусаром грохнулся и огромный венгерец с пробитой пулей головой.
В той самой избе, где за час до этого сидел грозный немец-полковник и венгерские
офицеры, его помощники, делая допрос Игорю Корелину, в этой самой избушке, на пороге её, встретил обоих
молодых людей улыбающийся и довольный Павел Павлович Любавин.
— Пожалуй, рейнвейну, — сказал
молодой офицер, робко косясь на Вронского и стараясь поймать пальцами чуть отросшие усики. Видя, что Вронский не оборачивается, молодой офицер встал.
На другой день поутру я только что стал одеваться, как дверь отворилась, и ко мне вошел
молодой офицер невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым, но чрезвычайно живым.
Беспрерывно погоняя ямщика, несся он туда, как
молодой офицер на сраженье: и страшно ему было, и весело, нетерпение его душило.
Райский, кружась в свете петербургской «золотой молодежи», бывши
молодым офицером, потом молодым бюрократом, заплатил обильную дань поклонения этой красоте и, уходя, унес глубокую грусть надолго и много опытов, без которых мог обойтись.
Неточные совпадения
Выйдя очень
молодым блестящим
офицером из школы, он сразу попал в колею богатых петербургских военных. Хотя он и ездил изредка в петербургский свет, все любовные интересы его были вне света.
— Я не говорю
офицеры, просто два позавтракавшие
молодые человека…
На платформе раздалось Боже Царя храни, потом крики: ура! и живио! Один из добровольцев, высокий, очень
молодой человек с ввалившеюся грудью, особенно заметно кланялся, махая над головой войлочною шляпой и букетом. За ним высовывались, кланяясь тоже, два
офицера и пожилой человек с большой бородой в засаленной фуражке.
— Да, кажется, вот так: «Стройны, дескать, наши
молодые джигиты, и кафтаны на них серебром выложены, а
молодой русский
офицер стройнее их, и галуны на нем золотые. Он как тополь между ними; только не расти, не цвести ему в нашем саду». Печорин встал, поклонился ей, приложив руку ко лбу и сердцу, и просил меня отвечать ей, я хорошо знаю по-ихнему и перевел его ответ.
Раз, осенью, пришел транспорт с провиантом; в транспорте был
офицер,
молодой человек лет двадцати пяти.