Теперь лошадь, как безумная, шарахнулась в сторону. Тогда Милица повторила маневр и выстрелила таким же образом и во второй раз под самое ухо коня. Точно дух беснования овладел лошадью. В
диком испуге она рванулась вперед и помчалась стрелой по полю, топча гряды, без пути и дороги, в каком-то бешеном стремлении к спасению.
Навязывали на хвост собаке разбитое железное ведро; собака в
диком испуге, с визгом и грохотом мчалась куда-то, люди смотрели и хохотали.
Тяжелая дремота сковывала и томила его. Но, как это всегда бывает с людьми, давно выбившимися из сна, он не мог заснуть сразу. Едва только сознание его начинало заволакиваться темной, мягкой и сладостной пеленой забвения, как страшный внутренний толчок вдруг подбрасывал его тело. Он со стоном вздрагивал, широко открывал в
диком испуге глаза и тотчас же опять погружался в раздражающее переходное состояние между сном и бодрствованием, похожее на бред, полный грозных видений.
Она так близко пролетела возле Цирельмана, что тот ясно увидал ее раздувшиеся ноздри и большие глаза, блестевшие
диким испугом, и ветер от ее быстрого бега пахнул актеру в лицо.
Неточные совпадения
— Батюшка, испейте, — шептал он, бросаясь к нему с графином, — авось поможет… —
Испуг и самое участие Порфирия Петровича были до того натуральны, что Раскольников умолк и с
диким любопытством стал его рассматривать. Воды, впрочем, он не принял.
Но, несмотря на ту же тревогу, Авдотья Романовна хоть и не пугливого была характера, но с изумлением и почти даже с
испугом встречала сверкающие
диким огнем взгляды друга своего брата, и только беспредельная доверенность, внушенная рассказами Настасьи об этом странном человеке, удержала ее от покушения убежать от него и утащить за собою свою мать.
Увеличившийся шум и хохот заставили очнуться наших мертвецов, Солопия и его супругу, которые, полные прошедшего
испуга, долго глядели в ужасе неподвижными глазами на смуглые лица цыган: озаряясь светом, неверно и трепетно горевшим, они казались
диким сонмищем гномов, окруженных тяжелым подземным паром, в мраке непробудной ночи.
Будь я спокоен, я отнесся бы к своей идее о сближении корабля с девушкой как к
дикому суеверию, но теперь было иначе — представления возникли с той убедительностью, как бывает при горе или
испуге.
— Ты — убийца!.. — рыдая, вскричал Званцев. Но в это время раздался звучный плеск воды, точно она ахнула от
испуга или удивления. Фома вздрогнул и замер. Потом взмыл опьяняющий,
дикий вой женщин, полные ужаса возгласы мужчин, и все фигуры на плоту замерли, кто как стоял. Фома, глядя на воду, окаменел, — по воде к нему плыло что-то черное, окружая себя брызгами…