Неточные совпадения
Но Аркадий уже не слушал его и убежал с террасы. Николай Петрович посмотрел ему вслед и в смущенье опустился на стул. Сердце его забилось… Представилась ли ему в это мгновение неизбежная странность будущих отношений между им и сыном, сознавал ли он, что едва ли не большее бы уважение оказал ему Аркадий, если б он вовсе не касался этого дела, упрекал ли он самого себя в
слабости — сказать трудно; все эти
чувства были в нем, но в виде ощущений — и то неясных; а с лица не сходила краска, и сердце билось.
— Кити! Не рассердись. Но ты подумай, дело это так важно, что мне больно думать, что ты смешиваешь
чувство слабости, нежелания остаться одной. Ну, тебе скучно будет одной, ну, поезжай в Москву.
Как совершенно верно учит Адлер, человек всегда стремится себя компенсировать и, пережив
чувство слабости и унижения, в чем-то другом получит преобладание.
«Я сейчас уйду, я ни слова больше не скажу с ним», думал Пьер. Он думал это, а между тем сидел всё на том же месте. Какое-то странное
чувство слабости приковало его к своему месту: он хотел и не мог встать и уйти.
Неточные совпадения
«Вот положение! ― думал он, ― Если б он боролся, отстаивал свою честь, я бы мог действовать, выразить свои
чувства; но эта
слабость или подлость… Он ставит меня в положение обманщика, тогда как я не хотел и не хочу этим быть».
Он у постели больной жены в первый раз в жизни отдался тому
чувству умиленного сострадания, которое в нем вызывали страдания других людей и которого он прежде стыдился, как вредной
слабости; и жалость к ней, и раскаяние в том, что он желал ее смерти, и, главное, самая радость прощения сделали то, что он вдруг почувствовал не только утоление своих страданий, но и душевное спокойствие, которого он никогда прежде не испытывал.
Степан Аркадьич улыбнулся. Он так знал это
чувство Левина, знал, что для него все девушки в мире разделяются на два сорта: один сорт — это все девушки в мире, кроме ее, и эти девушки имеют все человеческие
слабости, и девушки очень обыкновенные; другой сорт — она одна, не имеющая никаких
слабостей и превыше всего человеческого.
Поверяя богу в теплой молитве свои
чувства, она искала и находила утешение; но иногда, в минуты
слабости, которым мы все подвержены, когда лучшее утешение для человека доставляют слезы и участие живого существа, она клала себе на постель свою собачонку моську (которая лизала ее руки, уставив на нее свои желтые глаза), говорила с ней и тихо плакала, лаская ее. Когда моська начинала жалобно выть, она старалась успокоить ее и говорила: «Полно, я и без тебя знаю, что скоро умру».
Не замечать этого она не могла: и не такие тонкие женщины, как она, умеют отличить дружескую преданность и угождения от нежного проявления другого
чувства. Кокетства в ней допустить нельзя по верному пониманию истинной, нелицемерной, никем не навеянной ей нравственности. Она была выше этой пошлой
слабости.