Неточные совпадения
— Очень хорошо. Прокофьич, возьми
же их шинель. (Прокофьич,
как бы с недоумением, взял обеими руками базаровскую «одёженку» и, высоко подняв ее над головою, удалился на цыпочках.)
А ты, Аркадий, пойдешь к себе на минутку?
—
А вот на что, — отвечал ему Базаров, который владел особенным уменьем возбуждать к себе доверие в людях низших, хотя он никогда не потакал им и обходился с ними небрежно, — я лягушку распластаю да посмотрю, что у нее там внутри делается;
а так
как мы с тобой те
же лягушки, только что на ногах ходим, я и буду знать, что и у нас внутри делается.
— Воспитание? — подхватил Базаров. — Всякий человек сам себя воспитать должен — ну хоть
как я, например…
А что касается до времени — отчего я от него зависеть буду? Пускай
же лучше оно зависит от меня. Нет, брат, это все распущенность, пустота! И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем,
какие это отношения. Ты проштудируй-ка анатомию глаза: откуда тут взяться,
как ты говоришь, загадочному взгляду? Это все романтизм, чепуха, гниль, художество. Пойдем лучше смотреть жука.
— Вот
как мы с тобой, — говорил в тот
же день, после обеда Николай Петрович своему брату, сидя у него в кабинете: — в отставные люди попали, песенка наша спета. Что ж? Может быть, Базаров и прав; но мне, признаюсь, одно больно: я надеялся именно теперь тесно и дружески сойтись с Аркадием,
а выходит, что я остался назади, он ушел вперед, и понять мы друг друга не можем.
Давно ли он так
же мечтал, поджидая сына на постоялом дворике,
а с тех пор уже произошла перемена, уже определились, тогда еще неясные, отношения… и
как!
— Знаешь ли что? — говорил в ту
же ночь Базаров Аркадию. — Мне в голову пришла великолепная мысль. Твой отец сказывал сегодня, что он получил приглашение от этого вашего знатного родственника. Твой отец не поедет; махнем-ка мы с тобой в ***; ведь этот господин и тебя зовет. Вишь,
какая сделалась здесь погода;
а мы прокатимся, город посмотрим. Поболтаемся дней пять-шесть, и баста!
— Во-первых, на это существует жизненный опыт;
а во-вторых, доложу вам, изучать отдельные личности не стоит труда. Все люди друг на друга похожи
как телом, так и душой; у каждого из нас мозг, селезенка, сердце, легкие одинаково устроены; и так называемые нравственные качества одни и те
же у всех: небольшие видоизменения ничего не значат. Достаточно одного человеческого экземпляра, чтобы судить обо всех других. Люди, что деревья в лесу; ни один ботаник не станет заниматься каждою отдельною березой.
Базаров говорил все это с таким видом,
как будто в то
же время думал про себя: «Верь мне или не верь, это мне все едино!» Он медленно проводил своими длинными пальцами по бакенбардам,
а глаза его бегали по углам.
— Помилуйте, батюшка,
как можно! — залепетал Тимофеич (он вспомнил строгий наказ, полученный от барина при отъезде). — В город по господским делам ехали да про вашу милость услыхали, так вот и завернули по пути, то есть — посмотреть на вашу милость…
а то
как же можно беспокоить!
Вечером того
же дня Одинцова сидела у себя в комнате с Базаровым,
а Аркадий расхаживал по зале и слушал игру Кати. Княжна ушла к себе наверх; она вообще терпеть не могла гостей, и в особенности этих «новых оголтелых»,
как она их называла. В парадных комнатах она только дулась; зато у себя, перед своею горничной, она разражалась иногда такою бранью, что чепец прыгал у ней на голове вместе с накладкой. Одинцова все это знала.
—
Как же это вы ехать собираетесь, — начала она, —
а обещание ваше?
— Перестаньте! Возможно ли, чтобы вы удовольствовались такою скромною деятельностью, и не сами ли вы всегда утверждаете, что для вас медицина не существует. Вы — с вашим самолюбием — уездный лекарь! Вы мне отвечаете так, чтобы отделаться от меня, потому что вы не имеете никакого доверия ко мне.
А знаете ли, Евгений Васильич, что я умела бы понять вас: я сама была бедна и самолюбива,
как вы; я прошла, может быть, через такие
же испытания,
как и вы.
—
А вот что; сказать, например, что просвещение полезно, это общее место;
а сказать, что просвещение вредно, это противоположное общее место. Оно
как будто щеголеватее,
а в сущности одно и то
же.
— Нет! — говорил он на следующий день Аркадию, — уеду отсюда завтра. Скучно; работать хочется,
а здесь нельзя. Отправлюсь опять к вам в деревню; я
же там все свои препараты оставил. У вас, по крайней мере, запереться можно.
А то здесь отец мне твердит: «Мой кабинет к твоим услугам — никто тебе мешать не будет»;
а сам от меня ни на шаг. Да и совестно как-то от него запираться. Ну и мать тоже. Я слышу,
как она вздыхает за стеной,
а выйдешь к ней — и сказать ей нечего.
— Ты мне окончательно открыл глаза! — воскликнул он. — Я недаром всегда утверждал, что ты самый добрый и умный человек в мире;
а теперь я вижу, что ты такой
же благоразумный,
как и великодушный…
— Вот
как, — проговорил он, —
а вы, кажется, не далее
как вчера полагали, что он любит Катерину Сергеевну братскою любовью. Что
же вы намерены теперь сделать?
Неточные совпадения
Хлестаков. Поросенок ты скверный…
Как же они едят,
а я не ем? Отчего
же я, черт возьми, не могу так
же? Разве они не такие
же проезжающие,
как и я?
Анна Андреевна. Вот хорошо!
а у меня глаза разве не темные? самые темные.
Какой вздор говорит!
Как же не темные, когда я и гадаю про себя всегда на трефовую даму?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то
же время говорит про себя.)
А вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид,
а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в
какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Мишка. Да для вас, дядюшка, еще ничего не готово. Простова блюда вы не будете кушать,
а вот
как барин ваш сядет за стол, так и вам того
же кушанья отпустят.
Городничий. Я сам, матушка, порядочный человек. Однако ж, право,
как подумаешь, Анна Андреевна,
какие мы с тобой теперь птицы сделались!
а, Анна Андреевна? Высокого полета, черт побери! Постой
же, теперь
же я задам перцу всем этим охотникам подавать просьбы и доносы. Эй, кто там?