Костылин еще раз писал домой, все ждал присылки денег и скучал. По целым дням
сидит в сарае и считает дни, когда письмо придет, или спит. А Жилин знал, что его письмо не дойдет, а другого не писал.
Или же солдат, соскучившись
сидеть в сарае, занесенном снегом, или ходить по тайге, начинал проявлять «буйство, нетрезвость, дерзость», или попадался в краже, растрате амуниции, или попадал под суд за неуважение, оказанное им чьей-нибудь содержанке-каторжной.
Неточные совпадения
В длинном этом
сарае их было человек десять, двое сосредоточенно играли
в шахматы у окна, один писал письмо и, улыбаясь, поглядывал
в потолок, еще двое
в углу просматривали иллюстрированные журналы и газеты, за столом пил кофе толстый старик с орденами на шее и на груди, около него
сидели остальные, и один из них, черноусенький, с кошечьим лицом, что-то вполголоса рассказывал, заставляя старика усмехаться.
Часа два спустя мы уже все
сидели, по мере возможности обсушенные,
в большом сенном
сарае и собирались ужинать.
Он подвергался самым разнообразным приключениям: ночевал
в болотах, на деревьях, на крышах, под мостами,
сиживал не раз взаперти на чердаках,
в погребах и
сараях, лишался ружья, собаки, самых необходимых одеяний, бывал бит сильно и долго — и все-таки, через несколько времени, возвращался домой, одетый, с ружьем и с собакой.
Речь Жадаева попала
в газеты, насмешила Москву, и тут принялись за очистку Охотного ряда. Первым делом было приказано иметь во всех лавках кошек. Но кошки и так были
в большинстве лавок. Это был род спорта — у кого кот толще. Сытые, огромные коты
сидели на прилавках, но крысы обращали на них мало внимания.
В надворные
сараи котов на ночь не пускали после того, как одного из них
в сарае ночью крысы сожрали.
Очень помню, что мать, а иногда нянька держит меня на руках, одетого очень тепло, что мы
сидим в карете, стоящей
в сарае, а иногда вывезенной на двор; что я хнычу, повторяя слабым голосом: «Супу, супу», — которого мне давали понемножку, несмотря на болезненный, мучительный голод, сменявшийся иногда совершенным отвращеньем от пищи.