Неточные совпадения
По отношению же заповеди о непротивлении они прямо учат
тому, что не надо слишком прямо
понимать это запрещение, что не только не всегда нужно исполнять заповедь, но что есть условия, положения, в которых нужно делать прямо противное, т. е. судить, воевать, казнить.
А это-то признание
того, что
то, что нам кажется злом,
то и есть зло, или совершенное непонимание вопроса, и служит основой суждений светских критиков о христианском учении, так что суждения о моей книге, как церковных, так и светских критиков, показали мне
то, что большинство людей прямо не
понимают не только самого учения Христа, но даже и
тех вопросов, на которые оно служит ответом.
Так что, как сведения, полученные мною после выхода моей книги о
том, как не переставая понималось и понимается меньшинством людей христианское учение в его прямом и истинном смысле, так и критики на нее, и церковные и светские, отрицающие возможность
понимать учение Христа в прямом смысле, убедили меня в
том, что тогда как, с одной стороны, никогда для меньшинства не прекращалось, но всё яснее и яснее становилось истинное понимание этого учения, так, с другой стороны, для большинства смысл его всё более и более затемнялся, дойдя, наконец, до
той степени затемнения, что люди прямо уже не
понимают самых простых положений, самыми простыми словами выраженных в Евангелии.
Самая постановка вопроса показывала, что обсуждавшие его не
понимали учения Христа, отвергающего все внешние обряды: омовения, очищения, посты, субботы. Прямо сказано: «сквернит не
то, что в уста входит, а
то, что исходит из сердца», и потому вопрос о крещении необрезанных мог возникнуть только среди людей, любивших учителя, смутно чуявших величие его учения, но еще очень неясно понимавших самое учение. Так оно и было.
Чем шире распространялось христианство и чем большую оно захватывало толпу неподготовленных людей,
тем менее оно понималось,
тем решительнее утверждалась непогрешимость понимания и
тем менее становилась возможность
понять истинный смысл учения.
Но Христос никак не мог основать церковь, т. е.
то, что мы теперь
понимаем под этим словом, потому что ничего подобного понятию церкви такой, какую знаем теперь с таинствами, иерархией и, главное, с своим утверждением непогрешимости, не было ни в словах Христа, ни в понятиях людей
того времени.
Оно и не могло быть иначе: главная особенность учения Христа от всех прежних учений состояла в
том, что люди, принявшие его, всё больше и больше стремились
понимать и исполнять учение; церковное же учение утверждало свое полное и окончательное понимание и исполнение его.
Для
того, чтобы ясно было, как невозможно при таком взгляде
понять христианское учение, необходимо составить себе понятие о
том месте, которое в действительности занимали и занимают религии вообще и, в частности, христианская в жизни человечества, и о
том значении, которое приписывается им наукой.
Различие в этом отношении отдельного человека от всего человечества состоит в
том, что, тогда как отдельный человек в определении, свойственного
тому новому периоду жизни, в который он вступает, понимания жизни и вытекающей из него деятельности пользуется указаниями прежде живших его людей, переживших уже
тот возраст, в который он вступает, человечество не может иметь этих указаний, потому что оно всё подвигается по не исследованному еще пути и не у кого спросить, как надо
понимать жизнь и действовать в
тех новых условиях, в которые оно вступает и в которых еще никто никогда не жил.
А между
тем как человеку женатому и с детьми невозможно продолжать
понимать жизнь так же, как он
понимал ее, будучи ребенком, так и человечеству нельзя уже, при совершившихся разнообразных изменениях: и густоты населения, и установившегося общения между разными народами, и усовершенствования способов борьбы с природой, и накопления знаний, — продолжать
понимать жизнь попрежнему, а необходимо установить новое жизнепонимание, из которого и вытекла бы и деятельность, соответствующая
тому новому состоянию, в которое оно вступило или вступает.
«А
то учение, требующее слишком многого, неисполнимого, хуже, чем
то, которое требует от людей возможного, соответственно их силам», — думают и утверждают ученые толкователи христианства, повторяя при этом
то, что давно уже утверждали и утверждают и не могли не утверждать о христианском учении
те, которые, не
поняв его, распяли за
то учителя, — евреи.
Оказывается, что всё
то, что было сделано
теми людьми, которые
поняли учение Христа прямо и жили сообразно с таким пониманием, — всё
то, что делали и говорили все истинные христиане, все христианские подвижники, всё
то, что преобразовывает мир теперь под видом социализма и коммунизма, всё это преувеличения, о которых не стоит и говорить.
И
те, которые делают это, действительно совершенно не
понимают его.
Причина и в
том, что люди полагают, что они
поняли учение это, когда решили, как это делают церковники, что оно сверхъестественным способом передано им; или, как это делают люди научные, что они
поняли его, когда изучили часть
тех внешних явлений, которыми оно выразилось.
Люди, привыкшие к существующему порядку вещей, любящие его, боящиеся изменить его, стараются
понять учение как собрание откровений и правил, которые можно принять, не изменяя своей жизни, тогда как учение Христа не есть только учение о правилах, которым должен следовать человек, но — выяснение нового смысла жизни, определяющего всю, совсем иную, чем прежняя, деятельность человечества в
тот период, в который оно вступает.
Если человеку общественного жизнепонимания кажутся странными и даже опасными требования христианского учения,
то точно столь же странными, непонятными и опасными представлялись в давнишние времена дикарю требования учения общественного, когда еще он не вполне
понимал их и не мог предвидеть их последствий.
Когда я был маленький, меня уверили, что для
того, чтобы поймать птицу, надо посыпать ей соли на хвост. Я вышел с солью к птицам, но тотчас же убедился, что если бы я мог посыпать соли на хвост,
то мог бы и поймать, и
понял, что надо мной смеялись.
То же надо
понять и людям, читающим статьи и книги о третейском суде и разоружении.
«Отчего же бы не судить и правительство после каждой объявленной войны? Если бы только народ
понял это, если бы они судили власти, ведущие их к убийству, если бы они отказывались идти на смерть без надобности, если бы они употребляли данное им оружие против
тех, которые им дали его, — если бы это случилось когда-либо, война бы умерла.
Если мы не удивляемся на
то противоречие между нашими верованиями, убеждениями и поступками,
то это происходит только оттого, что влияния, скрывающие от людей это противоречие, действуют и на нас. Стоит только взглянуть на нашу жизнь с точки зрения
того индейца, который
понял христианство в его истинном значении без всяких уступок и приспособлений, и на
те дикие зверства, которыми наполнена наша жизнь, чтобы ужаснуться перед
теми противоречиями, среди которых мы живем, часто не замечая их.
Вы еще слишком молоды, чтобы
понять истинное значение всего сказанного здесь, но заботьтесь прежде всего о
том, чтобы следовать всегда данным приказаниям и учениям.
Стоит человеку
понять, что цель его жизни есть исполнение закона бога, для
того чтоб этот закон, заменив для него все другие законы и подчинив его себе, этим самым подчинением лишил бы в его глазах все человеческие законы их обязательности и стеснительности.
И как стоит одной пчеле раскрыть крылья, подняться и полететь и за ней другой, третьей, десятой, сотой, для
того чтобы висевшая неподвижно кучка стала бы свободно летящим роем пчел, так точно стоит только одному человеку
понять жизнь так, как учит его
понимать ее христианство, и начать жить так, и за ним сделать
то же другому, третьему, сотому, для
того чтобы разрушился
тот заколдованный круг общественной жизни, из которого, казалось, не было выхода.
Но так как, во-первых, люди не стоят на месте, а непрерывно движутся, всё более и более познавая истину и приближаясь к ней своею жизнью, и, во-вторых, все они по своему возрасту, воспитанию, породе расположены в постепенной градации от людей, наиболее способных
понимать новые открывающиеся истины внутренним путем, до людей, наименее способных к этому,
то люди, ближе других стоящие к
тем, которые усвоили истину внутренним способом, одни за другими сначала через длинные промежутки времени, а потом всё чаще и чаще переходят на сторону новой истины, и количество людей, признающих новую истину становится всё больше и больше, и истина становится всё понятнее и понятнее.
И если теперь уже есть правители, не решающиеся ничего предпринимать сами своей властью и старающиеся быть как можно более похожими не на монархов, а на самых простых смертных, и высказывающие готовность отказаться от своих прерогатив и стать первыми гражданами своей республики; и если есть уже такие военные, которые
понимают всё зло и грех войны и не желают стрелять ни в людей чужого, ни своего народа; и такие судьи и прокуроры, которые не хотят обвинять и приговаривать преступников; и такие духовные, которые отказываются от своей лжи; и такие мытари, которые стараются как можно меньше исполнять
то, что они призваны делать; и такие богатые люди, которые отказываются от своих богатств, —
то неизбежно сделается
то же самое и с другими правительствами, другими военными, другими судейскими, духовными, мытарями и богачами.
Если же люди
поймут, что этого не надо делать,
то этого ничего и не будет.
Возбужденная толпа, большею частью обманутая своими вожаками, ничего не
понимает из
того, что говорит чиновничьим, книжным языком представитель власти, и продолжает волноваться.
Но удивляешься всему этому только до
тех пор, пока не
поймешь, что делается это только потому, что все люди правящих классов всегда инстинктивно чувствуют, что поддерживает и что разрушает
ту организацию, при которой они могут пользоваться
теми преимуществами, которыми они пользуются.
Бывает, что люди
понимают значение
того, что они сделали, только уже после совершения дела; бывает и
то, что они
понимают это перед самым совершением его.
Так, люди, распоряжавшиеся истязаниями в Нижнем-Новгороде, Саратове, Орле, Юзовском заводе,
поняли значение
того, что они сделали, только после совершения дела и теперь мучаются стыдом перед общественным мнением и перед своей совестью.
То же, что людей будто бы истязают и убивают для
того, чтобы заставить их работать на богатых, есть софизм; войска посылаются против народа только тогда, когда народ, не
понимая своей выгоды, бунтует и нарушает спокойствие, нужное для всеобщего блага.
Стоит людям только
понять это: перестать заботиться о делах внешних и общих, в которых они не свободны, а только одну сотую
той энергии, которую они употребляют на внешние дела, употребить на
то, в чем они свободны, на признание и исповедание
той истины, которая стоит перед ними, на освобождение себя и людей от лжи и лицемерия, скрывавших истину, для
того чтобы без усилий и борьбы тотчас же разрушился
тот ложный строй жизни, который мучает людей и угрожает им еще худшими бедствиями, и осуществилось бы
то царство божие или хоть
та первая ступень его, к которой уже готовы люди по своему сознанию.
Только бы каждый из нас постарался
понять и признать
ту христианскую истину, которая в самых разнообразных видах со всех сторон окружает нас и просится нам в душу; только бы мы перестали лгать и притворяться, что мы не видим эту истину или желаем исполнять ее, но только не в
том, чего она прежде всего требует от нас; только бы мы признали эту истину, которая зовет нас, и смело исповедовали ее, и мы тотчас же увидали бы, что сотни, тысячи, миллионы людей находятся в
том же положении, как и мы, так же, как и мы, видят истину и так же, как и мы, только ждут от других признания ее.