Неточные совпадения
Однако в этот вечер мы с Катей долго не засыпали и все говорили, не о нем, а о том, как проведем нынешнее лето, где и как
будем жить зиму. Страшный вопрос: зачем? — уже не представлялся мне. Мне казалось очень просто и ясно, что жить надо для того, чтобы
быть счастливою, и в будущем представлялось много
счастия. Как будто вдруг наш старый, мрачный покровский дом наполнился жизнью и светом.
Недаром он говорил, что в жизни
есть только одно несомненное
счастье — жить для другого.
Все то же с детства безмолвно
было вокруг меня, а стоило ему только прийти, чтобы все то же заговорило и наперерыв запросилось в душу, наполняя ее
счастием.
А Катя так сладко похрапывала под белым батистовым платочком на нашей прохладной скамейке, вишни так сочно-глянцевито чернели на тарелке, платья наши
были так свежи и чисты, вода в кружке так радужно-светло играла на солнце, и мне так
было хорошо! «Что же делать? — думала я. — Чем же я виновата, что я счастлива? Но как поделиться
счастьем? как и кому отдать всю себя и все свое
счастие?..»
Он
был точно школьник, вырвавшийся от ученья; все существо его, от лица и до ног, дышало довольством,
счастием и детскою резвостию.
И такая радость
была во мне, и так дурны казались все и я сама, и так кротко я смотрела на себя и на всех, что мысль о смерти, как мечта о
счастье, приходила мне.
Только теперь я понимала, почему он говорил, что
счастие только в том, чтобы жить для другого, и я теперь совершенно
была согласна с ним.
В груди у меня
было такое полное
счастие, когда я возвращалась в этот день из церкви, что я боялась жизни, боялась всякого впечатления, всего того, что могло нарушить это
счастие.
Он рассказывал мне, как его мать
была недовольна тем, что свадьба должна
была сделаться без музыки, без гор сундуков и без переделки заново всего дома, не так, как ее свадьба, стоившая тридцать тысяч; и как она серьезно и тайно от него, перебирая в кладовой сундуки, совещалась с экономкой Марьюшкой о каких-то необходимейших для нашего
счастья коврах, гардинах и подносах.
Она твердо
была убеждена, что мы, говоря между собой о нашем будущем, только нежничаем, делаем пустяки, как и свойственно людям в таком положении; но что существенное-то наше будущее
счастье будет зависеть только от правильной кройки и шитья сорочек и подрубки скатертей и салфеток.
Я часто теперь не сплю по ночам от
счастья и все думаю о том, как мы
будем жить вместе.
— Для меня, который прожил молодость, — да, но не для вас, — продолжал он. — Вы еще не жили, вы еще в другом, может
быть, захотите искать
счастья и, может
быть, в другом найдете его. Вам кажется теперь, что это
счастье, оттого что вы меня любите.
Может
быть, это
было нехорошее, себялюбивое чувство; но чувство это давало мне
счастие и высоко поднимало меня над всем миром.
Я верила, но не понимала его. Мне
было хорошо, но казалось, что все это так, а не иначе должно
быть и всегда со всеми бывает, а что
есть там, где-то, еще другое, хотя не большее, но другое
счастие.
Мне мало
было любить после того, как я испытала
счастье полюбить его.
И точно, я
была счастлива; но меня мучило то, что
счастие это не стоило мне никакого труда, никакой жертвы, когда силы труда и жертвы томили меня.
— Мерзко, что принц нашел тебя хорошенькою и что ты из-за этого бежишь ему навстречу, забывая и мужа, и себя, и достоинство женщины, и не хочешь понять тою, что должен за тебя чувствовать твой муж, ежели в тебе самой нет чувства достоинства; напротив, ты приходишь говорить мужу, что ты жертвуешь, то
есть «показаться его высочеству для меня большое
счастье, но я жертвую им».
Я не так
была весела, как бывала в Никольском, когда я чувствовала, что я счастлива сама в себе, что я счастлива потому, что заслужила это
счастье, что
счастье мое велико, но должно
быть еще больше, что все хочется еще и еще
счастья.
«Не так ты говорил мне когда-то про свое
счастье, — подумала я. — Как ни велико оно
было, ты говорил, что все еще и еще чего-то хотелось тебе. А теперь ты спокоен и доволен, когда у меня в душе как будто невысказанное раскаянье и невыплаканные слезы».
— Зачем не употребил ты свою власть, — продолжала я, — не связал, не убил меня? Мне бы лучше
было теперь, чем лишиться всего, что составляло мое
счастье, мне бы хорошо, не стыдно
было.
— Не
будем стараться повторять жизнь, — продолжал он, — не
будем лгать сами перед собою. А что нет старых тревог и волнений, и слава богу! Нам нечего искать и волноваться. Мы уж нашли, и на нашу долю выпало довольно
счастия. Теперь нам уж нужно стираться и давать дорогу вот кому, — сказал он, указывая на кормилицу, которая с Ваней подошла и остановилась у дверей террасы. — Так-то, милый друг, — заключил он, пригибая к себе мою голову и целуя ее. Не любовник, а старый друг целовал меня.
Бальзаминов. Ну вот всю жизнь и маяться. Потому, маменька, вы рассудите сами, в нашем деле без счастья ничего не сделаешь. Ничего не нужно, только
будь счастье. Вот уж правду-то русская пословица говорит: «Не родись умен, не родись пригож, а родись счастлив». А все-таки я, маменька, не унываю. Этот сон… хоть я его и не весь видел, — черт возьми эту Матрену! — а все-таки я от него могу ожидать много пользы для себя. Этот сон, если рассудить, маменька, много значит, ох как много!
Неточные совпадения
Добчинский. Марья Антоновна! (Подходит к ручке.)Честь имею поздравить. Вы
будете в большом, большом
счастии, в золотом платье ходить и деликатные разные супы кушать; очень забавно
будете проводить время.
Лука стоял, помалчивал, // Боялся, не наклали бы // Товарищи в бока. // Оно
быть так и сталося, // Да к
счастию крестьянина // Дорога позагнулася — // Лицо попово строгое // Явилось на бугре…
Пришел дьячок уволенный, // Тощой, как спичка серная, // И лясы распустил, // Что
счастие не в пажитях, // Не в соболях, не в золоте, // Не в дорогих камнях. // «А в чем же?» // — В благодушестве! // Пределы
есть владениям // Господ, вельмож, царей земных, // А мудрого владение — // Весь вертоград Христов! // Коль обогреет солнышко // Да пропущу косушечку, // Так вот и счастлив я! — // «А где возьмешь косушечку?» // — Да вы же дать сулилися…
— Послали в Клин нарочного, // Всю истину доведали, — // Филиппушку спасли. // Елена Александровна // Ко мне его, голубчика, // Сама — дай Бог ей
счастие! // За ручку подвела. // Добра
была, умна
была,
Пахом приподнял «
счастие» // И, крякнувши порядочно, // Работнику поднес: // «Ну, веско! а не
будет ли // Носиться с этим
счастием // Под старость тяжело?..»