Не колеблясь ни минуты,
князь поклонился царю и осушил чашу до капли. Все на него смотрели с любопытством, он сам ожидал неминуемой смерти и удивился, что не чувствует действий отравы. Вместо дрожи и холода благотворная теплота пробежала по его жилам и разогнала на лице его невольную бледность. Напиток, присланный царем, был старый и чистый бастр. Серебряному стало ясно, что царь или отпустил вину его, или не знает еще об обиде опричнины.
Гости
князю поклонились, // Вышли вон и в путь пустились. // К морю князь, а лебедь там // Уж гуляет по волнам. // Князь опять: душа-де просит… // Так и тянет и уносит… // И опять она его // Вмиг обрызгала всего. // Тут он очень уменьшился, // Шмелем князь оборотился, // Полетел и зажужжал; // Судно на море догнал, // Потихоньку опустился // На корму — и в щель забился.
Неточные совпадения
— А! — вскрикнул
князь, увидав московского полковника, стоявшего около, и,
поклонившись госпоже Шталь, отошел с дочерью и с присоединившимся к ним московским полковником.
Безбородый юноша, один из тех светских юношей, которых старый
князь Щербацкий называл тютьками, в чрезвычайно-открытом жилете, оправляя на ходу белый галстук,
поклонился им и, пробежав мимо, вернулся, приглашая Кити на кадриль.
Муразов
поклонился и прямо от
князя отправился к Чичикову. Он нашел Чичикова уже в духе, весьма покойно занимавшегося довольно порядочным обедом, который был ему принесен в фаянсовых судках из какой-то весьма порядочной кухни. По первым фразам разговора старик заметил тотчас, что Чичиков уже успел переговорить кое с кем из чиновников-казусников. Он даже понял, что сюда вмешалось невидимое участие знатока-юрисконсульта.
— Не забудь, Андрей Петрович, — сказала матушка, —
поклониться и от меня
князю Б.; я, дескать, надеюсь, что он не оставит Петрушу своими милостями.
— А это… а это — мой милый и юный друг Аркадий Андреевич Дол… — пролепетал
князь, заметив, что она мне
поклонилась, а я все сижу, — и вдруг осекся: может, сконфузился, что меня с ней знакомит (то есть, в сущности, брата с сестрой). Подушка тоже мне
поклонилась; но я вдруг преглупо вскипел и вскочил с места: прилив выделанной гордости, совершенно бессмысленной; все от самолюбия.