Одна из самых обычных и важных ошибок, которые делают люди в своих суждениях, та, что люди
считают хорошим то, что любят. Люди любят богатство и потому, хотя, казалось бы, очевидно зло богатства, стараются уверить себя, что оно хорошо.
Если ты обижен человеком, то на обиду ты можешь отвечать, как собака, как корова, как лошадь: либо бежать от обидчика, если обидчик сильнее тебя, либо огрызаться, бодаться, брыкаться. А можешь отвечать на обиду как разумный человек, — можешь сказать себе: человек этот обидел меня, это его дело; мое же дело — делать то, что я
считаю хорошим: делать ему то, чего я себе желаю.
Если я могу силой заставлять человека делать то, что
считаю хорошим, то точно так же другой человек может заставлять меня силой делать то, что он считает хорошим, хотя бы то, что мы, я с ним, считаем хорошим, было совсем противно одно другому.
Неточные совпадения
Совесть — это сознание того духовного существа, которое живет во всех людях. И только тогда, когда она такое сознание, она верный руководитель жизни людей. А то часто люди
считают за совесть не сознание этого духовного существа, а то, что считается
хорошим или дурным теми людьми, с которыми они живут.
И чем больше человек будет
считать этот голос собою, тем ему будет
лучше.
Считать себя умнее, добрее,
лучше других людей никто не может уже по одному тому, что никто не может знать цены ни своего ума, ни своих добродетелей, а еще меньше может знать настоящую цену ума и добродетелей других людей.
Гордые люди
считают одних себя
лучше и выше других людей. Другие же гордые люди
считают не их, а себя самыми лучшими людьми. Но гордые люди не смущаются этим и вполне уверены, что все те, кто
считает себя выше их, ошибаются и что правы только они.
Считать себя самого
лучше всех — дурно и глупо. Это мы все знаем.
Считать свою семью
лучше всех других — это еще хуже и глупее, но мы часто не только не знаем этого, но видим в этом особенное достоинство.
Считать свой народ
лучше всех других — уже глупее всего, что только может быть. Но этого не только не
считают дурным, но
считают великой добродетелью.
Человек
считает себя
лучше других людей только тогда, когда он живет телесной жизнью. Тело одно может быть сильнее, больше,
лучше другого, но если человек живет духовной жизнью, то ему нельзя
считать себя
лучше других, потому что душа одна и та же у всех.
Грех гордости может быть уничтожен только признанием единства духа, живущего во всех людях. Понявши это, человек не может уже
считать ни себя, ни своих близких, ни свой народ выше и
лучше других людей.
Только тогда легко жить с человеком, когда не
считаешь ни себя выше,
лучше его, ни его выше и
лучше себя.
Главное дело жизни в улучшении своей души. Гордый же человек
считает себя всегда вполне
хорошим. От этого-то гордость особенно вредна. Она мешает человеку в главном деле жизни людей, в том, чтобы становиться
лучше.
Жизнь для души тем отличается от жизни мирской, что тот, кто живет для души, не может быть доволен собой, что бы он ни сделал
хорошего; он
считает, что сделал только то, что нужно, и то далеко не всё, и потому может только укорять себя, а никак не гордиться, не быть довольным собою.
Тот же, кто унижает себя, тот возвысится, потому что тот, кто
считает себя плохим, будет стараться быть
лучше, добрее, разумнее.
Глупо, когда один человек
считает себя
лучше других людей; но еще глупее, когда целый народ
считает себя
лучше других народов. А каждый народ, большинство каждого народа, живет в этом ужасном, глупом и зловредном суеверии.
Человеку дана власть только над самим собою. Только свою жизнь может устраивать человек так, как он
считает для себя
хорошим и нужным. А почти все люди заняты тем, чтобы устраивать жизнь других людей, и из-за этой заботы об устройстве жизни людей сами подчиняются тому устройству, которое приготавливают для них другие люди.
Только привыкни делать то, что требуют «все» — и не успеешь оглянуться, как ты уже будешь делать дурные дела и будешь
считать их
хорошими.
Заставить людей
считать нас
хорошими людьми гораздо труднее, чем стать такими, какими мы хотим, чтобы нас
считали люди.
Это значит то, что для того, чтобы начать жить
лучше (а всё улучшать и улучшать свою жизнь — в этом вся жизнь человека), нельзя оставаться в прежних привычках, а надо заводить новые. Нельзя следовать тому, что по старине людьми считается
хорошим, а надо устанавливать для себя новые привычки, не заботясь о том, что люди
считают дурным или
хорошим.
Главное дело жизни всякого человека — это то, чтобы становиться добрее и
лучше. А как же можно становиться
лучше, когда
считаешь себя
хорошим?
Доброго и умного человека можно узнать потому, что такой человек
считает других людей и
лучше и умнее себя.
Считай себя всегда школьником-учеником. Не думай, чтобы ты был стар, чтобы учиться, что душа твоя уже такова, какой она должна быть, и не может быть
лучше. Для разумного человека нет оконченного курса: он до самого гроба ученик.
В старости у него образовался постоянный взгляд на вещи и неизменные правила, — но единственно на основании практическом: те поступки и образ жизни, которые доставляли ему счастие или удовольствия, он
считал хорошими и находил, что так всегда и всем поступать должно. Он говорил очень увлекательно, и эта способность, мне кажется, усиливала гибкость его правил: он в состоянии был тот же поступок рассказать как самую милую шалость и как низкую подлость.
Сначала Нехлюдов боролся, но бороться было слишком трудно, потому что всё то, что он, веря себе,
считал хорошим, считалось дурным другими, и, наоборот, всё, что, веря себе, он считал дурным, считалось хорошим всеми окружающими его.
Неточные совпадения
— Я не нахожу, — уже серьезно возразил Свияжский, — я только вижу то, что мы не умеем вести хозяйство и что, напротив, то хозяйство, которое мы вели при крепостном праве, не то что слишком высоко, а слишком низко. У нас нет ни машин, ни рабочего скота
хорошего, ни управления настоящего, ни
считать мы не умеем. Спросите у хозяина, — он не знает, что ему выгодно, что невыгодно.
— Ты пойми ужас и комизм моего положения, — продолжал он отчаянным шопотом, — что он у меня в доме, что он ничего неприличного собственно ведь не сделал, кроме этой развязности и поджимания ног. Он
считает это самым
хорошим тоном, и потому я должен быть любезен с ним.
Она знала тоже, что действительно его интересовали книги политические, философские, богословские, что искусство было по его натуре совершенно чуждо ему, но что, несмотря на это, или
лучше вследствие этого, Алексей Александрович не пропускал ничего из того, что делало шум в этой области, и
считал своим долгом всё читать.
— Но любовь ли это, друг мой? Искренно ли это? Положим, вы простили, вы прощаете… но имеем ли мы право действовать на душу этого ангела? Он
считает ее умершею. Он молится за нее и просит Бога простить ее грехи… И так
лучше. А тут что он будет думать?
Он
считал, что для Анны было бы
лучше прервать сношения с Вронским, но, если они все находят, что это невозможно, он готов был даже вновь допустить эти сношения, только бы не срамить детей, не лишаться их и не изменить своего положения.