Неточные совпадения
Жизнь других существ, окружающих его, представляется ему только одним из
условий его
существования.
Ложное познание, не имея в виду этого главного предмета знания, направляет свои силы на изучение животного
существования прошедших и современных людей и на изучение
условий существования человека вообще, как животного. Ему представляется, что из этих изучений может быть найдено и руководство для блага
жизни человеческой.
Знают или не знают люди о законе изменения их
существования, закон этот совершается точно так же, как совершается изменение в
жизни кротов и бобров вследствии тех
условий, в которых они находятся.
Понимая свою
жизнь только как животное
существование, определяемое пространственными и временными
условиями, человек и пробуждение и деятельность разумного сознания хочет измерять тою же меркой: он спрашивает себя — когда, сколько времени, в каких
условиях я находился в обладании разумным сознанием?
«Это противоестественно, говорят они, и потому невозможно». Да никто и не говорит об отречении от личности. Личность для разумного человека есть то же, что дыхание, кровообращение для животной личности. Как животной личности отречься от кровообращения? Про это и говорить нельзя. Так же нельзя говорить разумному человеку и об отречении от личности. Личность для разумного человека есть такое же необходимое
условие его
жизни, как и кровообращение —
условие существования его животной личности.
Предпочтения эти относятся к любви так же, как
существование относится к
жизни. И как людьми, не понимающими
жизни,
жизнью называется
существование, так этими же людьми любовью называется предпочтение одних
условий личного
существования другим.
Жизнь понимается не так, как она сознается разумным сознанием — как невидимое, но несомненное подчинение в каждое мгновение настоящего своего животного — закону разума, освобождающее свойственное человеку благоволение ко всем людям и вытекающую из него деятельность любви, а только как плотское
существование в продолжении известного промежутка времени, в определенных и устраиваемых нами, исключающих возможность благоволения ко всем людям,
условиях.
Людям мирского учения, направившим свой разум на устройство известных
условий существования, кажется, что увеличение блага
жизни происходит от лучшего внешнего устройства своего
существования. Лучшее же внешнее устройство их
существования зависит от большего насилия над людьми, прямо противоположного любви. Так что, чем лучше их устройство, тем меньше у них остается возможности любви, возможности
жизни.
Я умру. Что же тут страшного? Ведь сколько разных перемен происходило и происходит в моем плотском
существовании, и я не боялся их? Отчего же я боюсь этой перемены, которая еще не наступала и в которой не только нет ничего противного моему разуму и опыту, но которая так понятна, знакома и естественна для меня, что в продолжении моей
жизни я постоянно делал и делаю соображения, в которых смерть, и животных, и людей, принималась мною, как необходимое и часто приятное мне
условие жизни. Что же страшно?
Свое особенное отношение к миру, любовь к одному и нелюбовь к другому, такому человеку представляется только одним из
условий его
существования; и единственное дело
жизни, установление нового отношения к миру, увеличение любви, представляется ему делом не нужным.
Но еще более, не скажу с другой стороны, но по самому существу
жизни, как мы сознаем ее, становится ясным суеверие смерти. Мой друг, брат, жил так же, как и я, и теперь перестал жить так, как я.
Жизнь его была его сознание и происходила в
условиях его телесного
существования; значит, нет места и времени для проявления его сознания, и его нет для меня. Брат мой был, я был в общении с ним, а теперь его нет, и я никогда не узнаю, где он.
И то, что человек дольше или меньше жил в видимых мною
условиях этого
существования, не может представлять никакого различия в его истинной
жизни.
Но ведь это нам кажется только. Никто из нас ничего не знает про те основы
жизни, которые внесены другими в мир, и про то движение
жизни, которое совершилось в нем, про те препятствия для движения
жизни, которые есть в этом существе и, главное, про те другие
условия жизни, возможные, но невидимые нам, в которые в другом
существовании может быть поставлена
жизнь этого человека.
Он показывает несомненно, что
жизнь эта началась не с рождением, а была и есть всегда, — показывает, что благо этой
жизни растет, увеличивается здесь, доходя до тех пределов, которые уже не могут содержать его, и только тогда уходит из всех
условий, которые задерживают его увеличение, переходя в другое
существование.
Неточные совпадения
Здешние китайцы в большинстве случаев разные бродяги, проведшие
жизнь в грабежах и разбоях. Любители легкой наживы, они предавались курению опиума и азартным играм, во время которых дело часто доходило до кровопролития. Весь беспокойный, порочный элемент китайского населения Уссурийского края избрал низовья Бикина своим постоянным местопребыванием. Здесь по островам, в лабиринте потоков, в юртах из корья, построенных по туземному образцу, они находили
условия, весьма удобные для своего
существования.
Да и довольно. Когда я дойду до этих строк, то, наверно, уж взойдет солнце и «зазвучит на небе», и польется громадная, неисчислимая сила по всей подсолнечной. Пусть! Я умру, прямо смотря на источник силы и
жизни, и не захочу этой
жизни! Если б я имел власть не родиться, то наверно не принял бы
существования на таких насмешливых
условиях. Но я еще имею власть умереть, хотя отдаю уже сочтенное. Не великая власть, не великий и бунт.
Я не претендую здесь подробно и вполне определительно разобраться в читательской среде, но постараюсь характеризовать хотя некоторые ее категории. Мне кажется, что это будет не бесполезно для самого читающего люда. До тех пор, пока не выяснится читатель, литература не приобретет решающего влияния на
жизнь. А последнее
условие именно и составляет главную задачу ее
существования.
Освобождение происходит вследствие того, что, во-первых, христианин признает закон любви, открытый ему его учителем, совершенно достаточным для отношений людских и потому считает всякое насилие излишним и беззаконным, и, во-вторых, вследствие того, что те лишения, страдания, угрозы страданий и лишений, которыми общественный человек приводится к необходимости повиновения, для христианина, при его ином понимании
жизни, представляются только неизбежными
условиями существования, которые он, не борясь против них насилием, терпеливо переносит, как болезни, голод и всякие другие бедствия, но которые никак не могут служить руководством его поступков.
Маркушка был фаталист и философ, вероятно, потому, что
жизнь его являлась чем-то вроде философского опыта на тему, что выйдет из того, если человека поставить в самые невозможные
условия существования.