Неточные совпадения
Жизнь других существ, окружающих его, представляется ему только одним из условий его
существования.
Но мало и этого: начиная испытывать ослабление сил и болезни, и глядя на болезни и старость, смерть других людей, он замечает еще и то, что и самое его
существование, в котором одном он чувствует настоящую, полную
жизнь, каждым часом, каждым движением приближается к ослаблению, старости, смерти; что
жизнь его, кроме того, что она подвержена тысячам случайностей уничтожения от других борющихся с ним существ и всё увеличивающимся страданиям, по самому свойству своему есть только не перестающее приближение к смерти, к тому состоянию, в котором вместе с
жизнью личности наверное уничтожится всякая возможность какого бы то ни было блага личности.
А то, что он желает иметь: благо и
жизнь, имеют только те чуждые ему существа, которых он не чувствует и не может чувствовать, и про
существование которых он знать и не может и не хочет.
И всегда были и теперь есть среди этих людей еще такие люди, которые вследствие своего внешнего исключительного положения считают себя призванными руководить человечеством и сами, не понимая смысла человеческой
жизни, учили и учат других людей
жизни, которой они не понимают: тому, что
жизнь человеческая есть не что иное, как личное
существование.
Другие, непризнающие возможности никакой другой
жизни, кроме видимой, отрицают всякие чудеса и всё сверхъестественное и смело утверждают, что
жизнь человека есть не что иное, как его животное
существование от рождения и до смерти. Это учение книжников, — людей, учащих тому, что в
жизни человека, как животного, и нет ничего неразумного.
Книжники же, и не подозревая в фарисейских учениях тех разумных основ, на которых они возникли, прямо отрицают всякие учения о будущей
жизни и смело утверждают, что все эти учения не имеют никакого основания, а суть только остатки грубых обычаев невежества, и что движение вперед человечества состоит в том, чтобы не задавать себе никаких вопросов о
жизни, выходящих за пределы животного
существования человека.
Книжники, не понимая того противоречия, которое составляет начало разумной
жизни, смело утверждают, что так как они его не видят, то противоречия и нет никакого, и что
жизнь человека есть только его животное
существование.
И вот ложное учение, подставив под понятие всей
жизни человека, известной ему в его сознании, видимую часть ее — животное
существование, — начинает изучать эти видимые явления сначала в животном человеке, потом в животных вообще, потом в растениях, потом в веществе, постоянно утверждая при этом, что изучаются не некоторые проявления, а сама
жизнь.
Целью живых существ представляется при этом внешнем наблюдении — сохранение своей личности, сохранение своего вида, воспроизведение себе подобных и борьба за
существование, и эта самая воображаемая цель
жизни навязывается и человеку.
Ложная наука, взявшая за исходную точку отсталое представление о
жизни, при котором не видно то противоречие
жизни человеческой, которое составляет главное ее свойство, — эта мнимая наука в своих последних выводах приходит к тому, чего требует грубое большинство человечества, — к признанию возможности блага одной личной
жизни, к признанию для человека благом одного животного
существования.
Ложная наука идет дальше даже требований грубой толпы, которым она хочет найти объяснение, — она приходит к утверждению того, что с первого проблеска своего отвергает разумное сознание человека, приходит к выводам о том, что
жизнь человека, как и всякого животного, состоит в борьбе за
существование личности, рода и вида.
Если и западет тому или другому, бедному или богатому, сомнение в разумности такой
жизни, если тому и другому представится вопрос о том, зачем эта бесцельная борьба за свое
существование, которое будут продолжать мои дети, или зачем эта обманчивая погоня за наслаждениями, которые кончаются страданиями для меня и для моих детей, то нет почти никакого вероятия, чтобы он узнал те определения
жизни, которые давным-давно даны были человечеству его великими учителями, находившимися, за тысячи лет до него, в том же положении.
Приходят в
существование, родятся, вырастают новые люди и, глядя на эту сутолоку
существования, называемую
жизнью, в которой принимают участие старые, седые, почтенные, окружаемые уважением люди, уверяются, что эта-то безумная толкотня и есть
жизнь, и другой никакой нет, и уходят, потолкавшись у дверей ее.
Только редкий человек, не имеющий сношений с людьми других образов
жизни, и только человек, постоянно занятый напряженной борьбой с природой для поддержания своего телесного
существования, может верить в то, что исполнение тех бессмысленных дел, которые он называет своим долгом, может быть свойственным ему долгом его
жизни.
Наступает время и наступило уже, когда обман, выдающий отрицание — на словах — этой
жизни, для приготовления себе будущей, и признание одного личного животного
существования за
жизнь и так называемого долга за дело
жизни, — когда обман этот становится ясным для большинства людей, и только забитые нуждой и отупевшие от похотливой
жизни люди могут еще существовать, не чувствуя бессмысленности и бедственности своего
существования.
Разум, та высшая способность человека, необходимая для его
жизни, которая дает ему, нагому, беспомощному человеку, среди разрушающих его сил природы, — и средства к
существованию и средства к наслаждению, — эта-то способность отравляет его
жизнь.
Воспитавшись и выросши в ложных учениях нашего мира, утвердивших его в уверенности, что
жизнь его есть не что иное, как его личное
существование, начавшееся с его рождением, человеку кажется, что он жил, когда был младенцем, ребенком; потом ему кажется, что он не переставая жил, будучи юношей и возмужалым человеком.
Пробудившееся в нем разумное сознание, заявив такие требования, которые неудовлетворимы для
жизни животной, указывает ему ошибочность его представления о
жизни; но въевшееся в него ложное учение мешает ему признать свою ошибку: он не может отказаться от своего представления о
жизни, как животного
существования, и ему кажется, что
жизнь его остановилась от пробуждения разумного сознания.
То, что он называет своей
жизнью, его
существование от рождения, никогда и не было его
жизнью; представление его о том, что он жил всё время от рождения и до настоящей минуты, есть обман сознания, подобный обману сознания при сновидениях: до пробуждения не было никаких сновидений, они все сложились в момент пробуждения.
Человек хочет определять свою
жизнь временем, как он определяет видимое им
существование вне себя, и вдруг в нем пробуждается
жизнь, не совпадающая с временем его плотского рождения, и он не хочет верить тому, что то, что не определяется временем, может быть
жизнью. Но сколько бы ни искал человек во времени той точки, с которой бы он мог считать начало своей разумной
жизни, он никогда не найдет ее.
Только ложное учение о человеческой
жизни, как о
существовании животного от рождения до смерти, в котором воспитываются и поддерживаются люди, производит то мучительное состояние раздвоения, в которое вступают люди при обнаружении в них их разумного сознания.
Разум человека ложно направлен. Его научили признавать
жизнью одно свое плотское личное
существование, которое не может быть
жизнью.
Происходит нечто подобное тому, что происходит в вещественном мире при всяком рождении. Плод родится не потому, что он хочет родиться, что ему лучше родиться и что он знает, что хорошо родиться, а потому, что он созрел, и ему нельзя продолжать прежнее
существование; он должен отдаться новой
жизни не столько потому, что новая
жизнь зовет его, сколько потому, что уничтожена возможность прежнего
существования.
Если же человек увидал, что другие личности — такие же, как и он, что страдания угрожают ему, что
существование его есть медленная смерть: если его разумное сознание стало разлагать
существование его личности, он уже не может ставить свою
жизнь в этой разлагающейся личности, а неизбежно должен полагать ее в той новой
жизни, которая открывается ему. И опять нет противоречия, как нет противоречия в зерне, пустившем уже росток и потому разлагающемся.
Не понимая того, что благо и
жизнь наша состоят в подчинении своей животной личности закону разума, и принимая благо и
существование своей животной личности за всю нашу
жизнь, и отказываясь от предназначенной нам работы
жизни, мы лишаем себя истинного нашего блага и истинной нашей
жизни и на место ее подставляем то видимое нам
существование нашей животной деятельности, которое совершается независимо от нас и потому не может быть нашей
жизнью.
Заблуждение, что видимый нами, на нашей животной личности совершающийся, закон и есть закон нашей
жизни, есть старинное заблуждение, в которое всегда впадали и впадают люди. Заблуждение это, скрывая от людей главный предмет их познания, подчинение животной личности разуму для достижения блага
жизни, ставит на место его изучение
существования людей, независимо от блага
жизни.
Вместо того, чтобы изучать тот закон, которому, для достижения своего блага, должна быть подчинена животная личность человека, и, только познав этот закон, на основании его изучать все остальные явления мира, ложное познание направляет свои усилия на изучение только блага и
существования животной личности человека, без всякого отношения к главному предмету знания, — подчинению этой животной личности человека закону разума, для достижения блага истинной
жизни.
Ложное познание, не имея в виду этого главного предмета знания, направляет свои силы на изучение животного
существования прошедших и современных людей и на изучение условий
существования человека вообще, как животного. Ему представляется, что из этих изучений может быть найдено и руководство для блага
жизни человеческой.
Ложное знание рассуждает так: люди существуют и существовали до нас; посмотрим, как они существовали, какие происходили во времени и пространстве изменения в их
существовании, куда направляются эти изменения. Из этих исторических изменений их
существования мы найдем закон их
жизни.
Знают или не знают люди о законе изменения их
существования, закон этот совершается точно так же, как совершается изменение в
жизни кротов и бобров вследствии тех условий, в которых они находятся.
И потому, сколько бы ни изучали люди того, как существовали люди, как животные, они никогда не узнают о
существовании человека ничего такого, чего само собой не происходило бы в людях и без этого знания; и никогда, сколько бы они ни изучали животного
существования человека, не узнают они того закона, которому для блага его
жизни должно быть подчинено это животное
существование человека.
Чтобы понять
жизнь человека, т. е. тот закон, которому для блага человека должна быть подчинена его животная личность, люди рассматривают: или историческое
существование, но не
жизнь человека, или несознаваемое человеком, но только видимое ему подчинение и животного, и растения, и вещества разным законам, т. е. делают то же, что бы делали люди, изучающие положение неизвестных им предметов для того, чтобы найдти ту неизвестную цель, которой им нужно следовать.
Изучение законов, управляющих
существованием животных, растений и вещества, не только полезно, но необходимо для уяснения закона
жизни человека, но только тогда, когда изучение это имеет целью главный предмет познания человеческого: уяснение закона разума.
При предположении же о том, что
жизнь человека есть только его животное
существование, и что благо, указываемое разумным сознанием, невозможно, и что закон разума есть только призрак, такое изучение делается не только праздным, но и губительным, закрывая от человека его единственный предмет познания и поддерживая его в том заблуждении, что, исследуя отражение предмета, он может познать и предмет.
Только если б были существа высшие, подчиняющие наше разумное сознание так же, как наше разумное сознание подчиняет себе нашу животную личность, и как животная личность (организм) подчиняет себе вещество, — эти высшие существа могли бы видеть нашу разумную
жизнь так, как мы видим свое животное
существование и
существование вещества.
Жизнь человеческая представляется неразрывно связанной с двумя видами
существования, которые она включает в себя:
существование животных и растений (организмов) и
существование вещества.
Жизнь свою истинную человек делает сам, сам проживает ее; но в тех двух видах
существования, связанных с его
жизнью, — человек не может принимать участия. Тело и вещество, его составляющее, существуют сами собой.
Эти виды
существования представляются человеку как бы предшествовавшими, прожитыми
жизнями, включенными в его
жизнь, — как бы воспоминаниями о прежних
жизнях.
В истинной
жизни человека эти два вида
существования представляют для него орудие и материал его работы, но не самую работу его.
Человеку полезно изучать и материал и орудие своей работы. Чем лучше он познает их, тем лучше он будет в состоянии работать. Изучение этих включенных в его
жизнь видов
существования — своего животного и вещества, составляющего животное, показывает человеку, как бы в отражении, общий закон всего существующего — подчинение закону разума и тем утверждает его в необходимости подчинения своего животного своему закону, но не может и не должен человек смешивать материал и орудие своей работы с самой своей работой.
Движение в высоту предмета, движущегося вместе с тем и в плоскости, будет точным подобием отношения истинной
жизни человеческой к
жизни животной личности, или
жизни истинной к
жизни временной и пространственной. Движение предмета к верху не зависит и не может ни увеличиться, ни уменьшиться от его движения в плоскости. То же и с определением
жизни человеческой.
Жизнь истинная проявляется всегда в личности, но не зависит, не может ни увеличиться, ни уменьшиться от такого или другого
существования личности.
Вне власти человека, желающего жить, уничтожить, остановить пространственное и временное движение своего
существования; но истинная
жизнь его есть достижение блага подчинением разуму, независимо от этих видимых пространственных и временных движений.
Нет этого увеличения в подчинении, — и
жизнь человеческая идет по двум видимым направлениям пространства и времени, и есть одно
существование.
Есть это движение в высоту, это большее и большее подчинение разуму, — и между двумя силами и одной устанавливается отношение и совершается большее или меньшее движение по равнодействующей, поднимающей
существование человека в область
жизни.
Человек начинает жить истинной
жизнью, т. е. поднимается на некоторую высоту над
жизнью животной, и с этой высоты видит призрачность своего животного
существования, неизбежно кончающегося смертью, видит, что
существование его в плоскости обрывается со всех сторон пропастями, и, не признавая, что этот подъем в высоту и есть сама
жизнь, ужасается перед тем, что он увидал с высоты.
И это продолжается до тех пор, пока он не признает наконец, что для того, чтобы спастись от ужаса перед увлекающим его движением погибельной
жизни, ему надо понять, что его движение в плоскости — его пространственное и временное
существование — не есть его
жизнь, а что
жизнь его только в движении в высоту, что только в подчинении его личности закону разума и заключается возможность блага и
жизни.
Только человеку, понимающему свою
жизнь в животном
существовании, определяемом пространством и временем, кажется, что разумное сознание проявлялось временами в животном
существовании.
Понимая свою
жизнь только как животное
существование, определяемое пространственными и временными условиями, человек и пробуждение и деятельность разумного сознания хочет измерять тою же меркой: он спрашивает себя — когда, сколько времени, в каких условиях я находился в обладании разумным сознанием?
Ложная наука, исключая понятие блага из определения
жизни, понимает
жизнь в животном
существовании, и потому благо
жизни видит только в животном благе и сходится с заблуждением толпы.
Для животного, не имеющего разумного сознания, показывающего ему бедственность и конечность его
существования, благо личности и вытекающее из него продолжение рода личности есть высшая цель
жизни. Для человека же личность есть только та ступень
существования, с которой открывается ему истинное благо его
жизни, не совпадающее с благом его личности.