Неточные совпадения
Чаще и чаще
просыпаются люди к разумному
сознанию, оживают в гробах своих, — и основное противоречие человеческой жизни, несмотря на все усилия людей скрыть его от себя, со страшной силой и ясностью становится перед большинством людей.
Человек, в котором
проснулось разумное
сознание, но который вместе с тем понимает свою жизнь только как личную, находится в том же мучительном состоянии, в котором находилось бы животное, которое, признав своей жизнью движение вещества, не признавало бы своего закона личности, а только видело бы свою жизнь в подчинении себя законам вещества, которые совершаются и без его усилия.
Человек не боится того, что засыпает, хотя уничтожение
сознания совершенно такое же, как и при смерти, не потому, что он рассудил, что он засыпал и
просыпался, и потому опять
проснется (рассуждение это неверно: он мог тысячу раз
просыпаться и в тысячу первый не
проснуться), — никто никогда не делает этого рассуждения, и рассуждение это не могло бы успокоить его; но человек знает, что его истинное я живет вне времени, и что потому проявляющееся для него во времени прекращение его
сознания не может нарушить его жизни.
В те времена, когда не
проснулось еще разумное
сознание и боль служит только ограждением личности, она не мучительна; в те же времена, когда в человеке есть возможность разумного
сознания, она есть средство подчинения животной личности разуму и по мере пробуждения этого
сознания становится всё менее и менее мучительной.
И уж не выбраться ему, кажется, из глуши и дичи на прямую тропинку. Лес кругом его и в душе все чаще и темнее; тропинка зарастает более и более; светлое
сознание просыпается все реже и только на мгновение будит спящие силы. Ум и воля давно парализованы, и, кажется, безвозвратно.
Мы делаем усилие проснуться и действительно просыпаемся, когда сон становится ужасен и нет уже больше сил переносить его. То же надо делать и в жизни, когда она становится невыносима. В такие минуты надо усилием
сознания проснуться к новой, высшей, духовной жизни.
Неточные совпадения
Держась за верх рамы, девушка смотрела и улыбалась. Вдруг нечто, подобное отдаленному зову, всколыхнуло ее изнутри и вовне, и она как бы
проснулась еще раз от явной действительности к тому, что явнее и несомненнее. С этой минуты ликующее богатство
сознания не оставляло ее. Так, понимая, слушаем мы речи людей, но, если повторить сказанное, поймем еще раз, с иным, новым значением. То же было и с ней.
А если закипит еще у него воображение, восстанут забытые воспоминания, неисполненные мечты, если в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе жизнь — он спит непокойно,
просыпается, вскакивает с постели, иногда плачет холодными слезами безнадежности по светлом, навсегда угаснувшем идеале жизни, как плачут по дорогом усопшем, с горьким чувством
сознания, что недовольно сделали для него при жизни.
Вера
просыпалась, спрашивала: «Ты спишь, Наташа?» — и, не получив ответа, закрывала глаза, по временам открывая их с мучительным вздохом опять, лишь только память и
сознание напомнят ей ее положение.
Он потянулся, даже посвистал беззаботно, чувствуя только, что ему от чего-то покойно, хорошо, что он давно уже не спал и не
просыпался так здорово.
Сознание еще не воротилось к нему.
Он молился, просил Бога помочь ему, вселиться в него и очистить его, а между тем то, о чем он просил, уже совершилось. Бог, живший в нем,
проснулся в его
сознании. Он почувствовал себя Им и потому почувствовал не только свободу, бодрость и радость жизни, но почувствовал всё могущество добра. Всё, всё самое лучшее, что только мог сделать человек, он чувствовал себя теперь способным сделать.