Наблюдения над другими существами, стремящимися к своим, неизвестным мне, целям, составляющим
подобие того блага, стремление к которому я знаю в себе, не только не могут ничего уяснить мне, но наверное могут скрыть от меня мое истинное познание жизни.
Неточные совпадения
Но мало
того: если даже человек и поставлен в такие выгодные условия, что он может успешно бороться с другими личностями, не боясь за свою, очень скоро и разум и опыт показывают ему, что даже
те подобия блага, которые он урывает из жизни, в виде наслаждений личности, не — блага, а как будто только образчики блага, данные ему только для
того, чтобы он еще живее чувствовал страдания, всегда связанные с наслаждениями.
Человек видит, что он, его личность —
то, в чем одном он чувствует жизнь, только и делает, что борется с
тем, с чем нельзя бороться, — со всем миром; что он ищет наслаждений, которые дают только
подобия блага и всегда кончаются страданиями, и хочет удержать жизнь, которую нельзя удержать.
Это-то пробудившееся в человеке разумное сознание и останавливает как будто
то подобие жизни, которое заблудшие люди считают жизнью: заблудшим людям кажется, что жизнь их останавливается именно тогда, когда она пробуждается.
Движение в высоту предмета, движущегося вместе с
тем и в плоскости, будет точным
подобием отношения истинной жизни человеческой к жизни животной личности, или жизни истинной к жизни временной и пространственной. Движение предмета к верху не зависит и не может ни увеличиться, ни уменьшиться от его движения в плоскости.
То же и с определением жизни человеческой. Жизнь истинная проявляется всегда в личности, но не зависит, не может ни увеличиться, ни уменьшиться от такого или другого существования личности.
И в самом деле, если мы под жизнью разумеем жизнь, а не
подобие ее, если истинная жизнь есть основа всего,
то не может основа зависеть от
того, что она производит: — не может причина происходить из следствия, — не может течение истинной жизни нарушаться изменением проявления ее. Не может прекращаться начатое и неконченное движение жизни человека в этом мире от
того, что у него сделается нарыв, или залетит бактерия, или в него выстрелят из пистолета.
Жизнь наша истинная есть, ее мы одну знаем, из нее одной знаем жизнь животную, и потому, если уж
подобие ее подлежит неизменным законам,
то как же она-то —
то, что производит это
подобие, — не будет подлежать законам?
Увлеченные своим положением, как те, так и другие — хотя и стараются всякого рода убеждениями, большей частью лживыми, убедить себя, что насилие полезно и необходимо, — в глубине души уже знают, что, делая свои жестокие дела, они достигают только
подобия того, чего желают, и то только временно, в сущности же отдаляющего, а не приближающего их к цели.
Когда же ей дадут и это разрешение, будет сделано
подобие того, что могилы раскопаны и гробы взяты, но гробы оставят на месте, а вместо детских гробов в приготовленном для этого ящике поместится Мигурский.
Неточные совпадения
— Ах нет! — с досадой сказал Левин, — это лечение для меня только
подобие лечения народа школами. Народ беден и необразован — это мы видим так же верно, как баба видит криксу, потому что ребенок кричит. Но почему от этой беды бедности и необразования помогут школы, так же непонятно, как непонятно, почему от криксы помогут куры на насести. Надо помочь
тому, от чего он беден.
Попробовали было заикнуться о Наполеоне, но и сами были не рады, что попробовали, потому что Ноздрев понес такую околесину, которая не только не имела никакого
подобия правды, но даже просто ни на что не имела
подобия, так что чиновники, вздохнувши, все отошли прочь; один только полицеймейстер долго еще слушал, думая, не будет ли, по крайней мере, чего-нибудь далее, но наконец и рукой махнул, сказавши: «Черт знает что такое!» И все согласились в
том, что как с быком ни биться, а все молока от него не добиться.
Затем одинаковое трудолюбие и способности к ремеслам, любовь к земледелию, к торговле, одинаковые вкусы, один и
тот же род пищи, одежда — словом, во всем найдете
подобие, в иных случаях до
того, что удивляешься, как можно допустить мнение о разноплеменности этих народов!
Оно, пожалуй, красиво смотреть со стороны, когда на бесконечной глади вод плывет корабль, окрыленный белыми парусами, как
подобие лебедя, а когда попадешь в эту паутину снастей, от которых проходу нет,
то увидишь в этом не доказательство силы, а скорее безнадежность на совершенную победу.
И потому для уяснения этого вопроса он взял не Вольтера, Шопенгауера, Спенсера, Конта, а философские книги Гегеля и религиозные сочинения Vіnеt, Хомякова и, естественно, нашел в них
то самое, что ему было нужно:
подобие успокоения и оправдания
того религиозного учения, в котором он был воспитан и которое разум его давно уже не допускал, но без которого вся жизнь переполнялась неприятностями, а при признании которого все эти неприятности сразу устранялись.