Неточные совпадения
Как всегда бывает в дальней дороге, на первых двух-трех станциях воображение остается в том месте, откуда едешь, и потом вдруг,
с первым утром, встреченным в дороге, переносится к
цели путешествия и там уже строит замки будущего. Так случилось и
с Олениным.
«Он и есть, абрек», подумал он радостно и, вдруг порывисто вскочив на колени, снова повел ружьем, высмотрел
цель, которая чуть виднелась на конце длинной винтовки, и, по казачьей,
с детства усвоенной привычке, проговорив: «Отцу и Сыну», пожал шишечку спуска.
— Да, им хорошо, как две хаты есть, — вмешалась за Марьяну старуха: — а вот к Фомушкиным тоже ихнего начальника отвели, так, бают, весь угол добром загородил, а
с своею семьей деваться некуда. Слыхано ли дело,
целую орду в станицу пригнали! Что будешь делать, — сказала она. — И каку черную немочь они тут работать будут!
— А я разве спрашивала, — отвечала девка. — За чихирем ему ходила, видела,
с дядей Ерошкой в окне сидит, рыжий какой-то. А добра
целую арбу полну привезли.
— Чтò пустое говорить? — сказал Лука. — Ты скажи, как
с Гирей-ханом быть? Говорит, только проведи коня до Терека, а там хоть косяк
целый давай, место найду. Ведь тоже гололобый, верить мудрено.
«Какова я красавица!» повторил, казалось, взгляд Марьяны. Оленин, не отдавая себе отчета в том, что он делал, обнял Марьяну и хотел
поцеловать ее. Она вдруг вырвалась, столкнула
с ног Белецкого и крышку со стола и отскочила к печи. Начался крик, хохот. Белецкий шептал что-то девкам, и вдруг все они выбежали из избы в сени и заперли дверь.
«Все пустяки, что я прежде думал: и любовь, и самоотвержение, и Лукашка. Одно есть счастие: кто счастлив, тот и прав», мелькнуло в голове Оленина, и
с неожиданною для себя силой он схватил и
поцеловал красавицу Марьянку в висок и щеку. Марьяна не рассердилась, а только громко захохотала и выбежала к другим девкам.
Оставшись под арбой одна
с подругой, Устенька вдруг обхватила ее обеими руками и, прижимаясь к ней, начала
целовать Марьяну в щеки и шею.
Я стал встречать ее, говорить
с нею, ходить иногда на работы к ее отцу и по
целым вечерам просиживать у них.
— Только коня уберу, придем
с Назаркой,
целую ночь гулять будем, — сказал Лукашка, хлопнув плетью лошадь, и поехал прочь от девок.
Лукашка
с Назаркой, разорвав хоровод, пошли ходить между девками. Лукашка подтягивал резким подголоском и, размахивая руками, ходил посередине хоровода. «Что же, выходи какая!» проговорил он. Девки толкали Марьянку: она не хотела выйти. Из-за песни слышались тонкий смех, удары,
поцелуи, шопот.
Обе девки побежали. Оленин пошел один, вспоминая всё, чтò было. Он
целый вечер провел
с ней вдвоем в углу, около печки. Устенька ни на минуту не выходила из хаты и возилась
с другими девками и Белецким. Оленин шопотом говорил
с Марьянкой.
На другой день Оленин проснулся раньше обыкновенного, и в первое мгновение пробуждения ему пришла мысль о том, что предстоит ему, и он
с радостию вспомнил ее
поцелуи, пожатие жестких рук и ее слова: «какие у тебя руки белые!» Он вскочил и хотел тотчас же итти к хозяевам и просить руки Марьяны.
Начались подвохи и подсылы
с целью выведать тайну, но Байбаков оставался нем как рыба и на все увещания ограничивался тем, что трясся всем телом. Пробовали споить его, но он, не отказываясь от водки, только потел, а секрета не выдавал. Находившиеся у него в ученье мальчики могли сообщить одно: что действительно приходил однажды ночью полицейский солдат, взял хозяина, который через час возвратился с узелком, заперся в мастерской и с тех пор затосковал.
Об издательской-то деятельности и мечтал Разумихин, уже два года работавший на других и недурно знавший три европейские языка, несмотря на то, что дней шесть назад сказал было Раскольникову, что в немецком «швах»,
с целью уговорить его взять на себя половину переводной работы и три рубля задатку: и он тогда соврал, и Раскольников знал, что он врет.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну вот, уж
целый час дожидаемся, а все ты
с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться… Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни души! как будто бы вымерло все.
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И
с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома
с оранжереями, //
С китайскими беседками // И
с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не день, не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги —
целый полк!
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже
с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час
целый откликается… // Такие жеребцы!..
Стародум(
с важным чистосердечием). Ты теперь в тех летах, в которых душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце чувствовать. Ты входишь теперь в свет, где первый шаг решит часто судьбу
целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные в своих понятиях, сердца, развращенные в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться
с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Они тем легче могли успеть в своем намерении, что в это время своеволие глуповцев дошло до размеров неслыханных. Мало того что они в один день сбросили
с раската и утопили в реке
целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно остановили ехавшего из губернии, по казенной подорожной, чиновника.