Венеровский(к Любочке).Теперь с этой госпожой покончено. Перестаньте и вы, миленькая. Я снисходителен всегда к людям с слабыми силами и умственными способностями, и это очень естественно, потому что я насквозь вижу все их стремленьица. Но когда идут мне наперекор, то я имею привычку сломать то, что мне мешает. Вам хочется показать, что вы имеете волю. Это похвально и человечно, но надо, чтобы
цель была разумна.
Неточные совпадения
Катерина Матвеевна. Марья Васильевна с Марьей Исаевной имеют свои убеждения. Для меня странно только то, на каком основании можно обвинять в гнуснейших замыслах человека, не давшего на то никакого права. Этот господин всей жизнью своей доказывает, что
цель его
есть только общее дело. Ежели бы этот господин вздумал соединиться с женщиной, то он первым условием поставил бы независимость, как личную, так и имущественную.
Петруша. Да это ничего, отец, я ведь от этого не изменю свой взгляд на тебя и на мать.
Буду или не
буду я
целовать ваши руки, я
буду иметь к вам обоим на столько-то уважения, на сколько вы его заслуживаете.
Иван Михайлович. Послушай наконец. Все это хорошо, и новые убеждения, и все, да надобно честь знать, и первое правило спокон века
было уважать старших. Поди
поцелуй руку. (Привстает.)Ну!
Любочка. Мне и
есть не хочется, я у Машки ваяла корочку-загибочку, такая вкусная, чудо! (Садится за стол и тотчас же встает.)Я забыла тебя
поцеловать, папа. (
Целует.)Гриб ты мой белый! Об чем вы спорили, как я вошла?
Иван Михайлович(торжественно). Предложение ваше, Анатолий Дмитриевич, мне приятно. Я
был об вас всегда самого лучшего мнения. И теперешний поступок ваш подтверждает все хорошее. Вы поступили, как истинно честный человек. Вы ездили в дом не без
цели, не компрометировали девушку; и потом вы, как истинно благородный человек, не позволили себе смущать девушку, а обратились прежде к отцу. Это высоко благородная черта.
Венеровский. Это так. Но я все-таки приму меры, чтобы не
быть в дураках.
Цель моя одна — вырвать эту девушку, хорошую девушку, из одуряющих и безнравственных условий, в которых она жила. И потому очевидно, что эта личность не должна ничего потерять вследствие того, что она избрала меня, не должна
быть лишена тех простых, наконец, удобств жизни. Я приму меры для ограждения ее интересов.
Беклешов. Ну, я ведь говорю — идеалист! Да ты забываешь, с кем имеешь дело. Ведь это подлец на подлеце. Грабили пятьсот лет крепостных,
пили кровь народа, а ты с ними хочешь идеальничать. Ты имеешь
цель честную — спасти ее, ну да. Ну, что ж тебе в средствах! Ведь это мальчишество, студентство!
Катерина Матвеевна. Позвольте, позвольте, я не все сказала. Жизнь, которая ожидает нас,
будет иметь значение не только для нас, но и для
целого общества. Мы
будем первообраз новых отношений мужчины и женщины, мы
будем осуществлением идеи века, мы
будем…
Студент. Без сомнения, дело, которое мы затеваем, так важно, что эти соображения могут
быть отстранены. Наша
цель оправдывает средства.
Венеровский. То
было бы барство, дрянность, она бы стеснила нас. (Придвигается ближе.)Теперь можно
поцеловать вас?
Венеровский(улыбаясь).Это ничего. (Заливает чай и
пьет.)Что же, можно
поцеловать? Вы скажите, когда можно
будет. Не хотите ли отдохнуть? Я уйду. Я никогда не стесню вашей свободы.
Всякий дом казался ей длиннее обыкновенного; белая каменная богадельня с узенькими окнами тянулась нестерпимо долго, так что она наконец не вытерпела не сказать: «Проклятое строение, и конца нет!» Кучер уже два раза получал приказание: «Поскорее, поскорее, Андрюшка! ты сегодня несносно долго едешь!» Наконец
цель была достигнута.
Он догнал ее еще раз, опять обнял и поцеловал в шею. Этот
поцелуй был совсем уже не такой, как те первых два поцелуя: один бессознательный за кустом сирени и другой нынче утром в церкви. Этот был страшен, и она почувствовала это.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-ей! А попробуй прекословить, наведет к тебе в дом
целый полк на постой. А если что, велит запереть двери. «Я тебя, — говорит, — не
буду, — говорит, — подвергать телесному наказанию или пыткой пытать — это, говорит, запрещено законом, а вот ты у меня, любезный,
поешь селедки!»
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То
есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не
будет есть, а он
целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Он больше виноват: говядину мне подает такую твердую, как бревно; а суп — он черт знает чего плеснул туда, я должен
был выбросить его за окно. Он меня морил голодом по
целым дням… Чай такой странный: воняет рыбой, а не чаем. За что ж я… Вот новость!
Черт побери,
есть так хочется, и в животе трескотня такая, как будто бы
целый полк затрубил в трубы.
Анна Андреевна. Ну вот, уж
целый час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться…
Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни души! как будто бы вымерло все.