Неточные совпадения
Последние слова, повторенные у Луки о том, что бог не делает различия между людьми и дает
благо всем, и что потому и вы должны
быть таковы же, как бог: не делать различия между людьми и должны не так делать, как язычники, а должны всех любить и всем делать добро одинаково — эти слова
были ясны, они представлялись мне подтверждением и объяснением какого-то ясного правила, но в чем
было это правило — я долго не
мог понять.
В этом удивительном рассуждении: христианское учение хорошо и дает
благо миру; но люди слабы, люди дурны и хотят лучше делать, а делают хуже, и потому не
могут делать лучше, —
есть очевидное недоразумение.
Тут, должно
быть, какое-нибудь ложное представление. Только ложное представление о том, что
есть то, чего нет, и нет того, что
есть,
может привести людей к такому странному отрицанию исполнимости того, что, по их же признанию, дает им
благо.
Вся разумная деятельность человека не
могла не
быть и всегда
была в одном — в освещении разумом стремления к
благу.
С точки зрения евреев это
есть высшее
благо, которого
может достигнуть человек, и то только исполняя волю бога.
Делая, как все, я наверно противодействую
благу всех людей, наверно делаю противное воле отца жизни, наверно лишаю себя единственной возможности улучшить свое отчаянное положение. Делая то, чему Христос учит меня, я продолжаю то, что делали люди до меня: я содействую
благу всех людей, теперь живущих, и тех, которые
будут жить после меня, делаю то, что хочет от меня тот, кто произвел меня, и делаю то, что одно
может спасти меня.
Вот почему и не
могут верующие в
благо личной жизни поверить в учение Христа. И все усилия их поверить этому всегда останутся тщетны. Чтобы поверить, — им надо изменить свой взгляд на жизнь. А пока они не изменили его, дела их
будут всегда совпадать с их верой, а не с их желаниями и словами.
И точно так же Христос и ученики его не
могли не отдавать своей жизни другим, потому что в этом, одном
был смысл и
благо их жизни.
Кто поймет свое отношение к хозяину, тот поймет, что, только покоряясь воле хозяина, он
может иметь жизнь, и
будет знать, в чем его
благо, и
будет иметь веру, для которой не
будет ничего невозможного.
Мы так привыкли к этому, что учение Христа о том, что счастье человека не
может зависеть от власти и именья, что богатый не
может быть счастлив, представляется нам требованием жертвы во имя будущих
благ.
Учение Христа о том, что жизнь нельзя обеспечить, а надо всегда, всякую минуту
быть готовым умереть, несомненно лучше, чем учение мира о том, что надо обеспечить свою жизнь; лучше тем, что неизбежность смерти и необеспеченность жизни остается та же при учении мира и при учении Христа, но сама жизнь, по учению Христа, не поглощается уже вся без остатка праздным занятием мнимого обеспечения своей жизни, а становится свободной и
может быть отдана единой свойственной ей цели —
благу себя и людей.
Как бы зол ни
был хозяин, он
будет кормить работника так же, как
будет кормить ту лошадь, которая работает на него,
будет кормить так, чтобы работник
мог сработать как можно больше, т. е.
будет содействовать тому самому, что составляет
благо человека.
И, поняв это, я спросил себя: отчего же я до сих пор не исполнял этого учения, дающего мне
благо, спасение и радость, а исполнял совсем другое — то, что делало меня несчастным? И ответ
мог быть и
был только один: я не знал истины, она
была скрыта от меня.
Но ведь помимо этого вашего закона, по которому через тысячелетия настанет то
благо, которое вы желаете и приготовили для человечества,
есть еще ваша личная жизнь, которую вы
можете прожить или согласно с разумом, или противно ему; а для этой-то вашей личной жизни у вас теперь и нет никаких правил, кроме тех, которые пишутся не уважаемыми вами людьми и приводятся в исполнение полицейскими.
Христос открыл мне, что третий соблазн, губящий мое
благо,
есть соблазн клятвы. Я не
могу не верить в это и потому не
могу уже, как я делал это прежде, сам клясться кому-нибудь и в чем-нибудь и не
могу уже, как я делал это прежде, оправдывать себя в своей клятве тем, что в этом нет ничего дурного для людей, что все делают это, что это нужно для государства, что мне или другим
будет хуже, если я откажусь от этого требования. Я знаю теперь, что это
есть зло для меня и для людей, и не
могу делать его.
Христос открыл мне, что четвертый соблазн, лишающий меня моего
блага,
есть противление злу насилием других людей. Я не
могу не верить, что это
есть зло для меня и других людей, и поэтому не
могу сознательно делать его и не
могу, как я делал это прежде, оправдывать это зло тем, что оно нужно для защиты меня и других людей, для защиты собственности моей и других людей; не
могу уже при первом напоминании о том, что я делаю насилие, не отказаться от него и не прекратить его.
Но мало того, что я знаю теперь, что разделение мое с другими народами
есть зло, губящее мое
благо, — я знаю и тот соблазн, который вводил меня в это зло, и не
могу уже, как я делал это прежде, сознательно и спокойно служить ему.
Люди этой церкви знают, что жизнь их
есть благо, если они не нарушают единства сына человеческого, и что
благо это нарушается только неисполнением заповедей Христа. И потому люди этой церкви не
могут не исполнять этих заповедей и не учить других исполнению их.
Неточные совпадения
Стародум(целуя сам ее руки). Она в твоей душе. Благодарю Бога, что в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не
будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе
может; однако для тебя
есть счастье всего этого больше. Это то, чтоб чувствовать себя достойною всех
благ, которыми ты
можешь наслаждаться…
— Нет, если бы это
было несправедливо, ты бы не
мог пользоваться этими
благами с удовольствием, по крайней мере я не
мог бы. Мне, главное, надо чувствовать, что я не виноват.
— Я нахожу, что ты прав отчасти. Разногласие наше заключается в том, что ты ставишь двигателем личный интерес, а я полагаю, что интерес общего
блага должен
быть у всякого человека, стоящего на известной степени образования.
Может быть, ты и прав, что желательнее
была бы заинтересованная материально деятельность. Вообще ты натура слишком ргіmesautière, [импульсивная,] как говорят Французы; ты хочешь страстной, энергической деятельности или ничего.
Но в глубине своей души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило в голову, что эта способность деятельности для общего
блага, которой он чувствовал себя совершенно лишенным,
может быть и не
есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
Одна треть государственных людей, стариков,
были приятелями его отца и знали его в рубашечке; другая треть
были с ним на «ты», а третья —
были хорошие знакомые; следовательно, раздаватели земных
благ в виде мест, аренд, концессий и тому подобного
были все ему приятели и не
могли обойти своего; и Облонскому не нужно
было особенно стараться, чтобы получить выгодное место; нужно
было только не отказываться, не завидовать, не ссориться, не обижаться, чего он, по свойственной ему доброте, никогда и не делал.