Неточные совпадения
Я не видал того, что невозможно в одно и то же время исповедывать Христа-бога, основа учения которого есть непротивление злому, и сознательно и спокойно работать для учреждения собственности, судов, государства, воинства, учреждать
жизнь, противную учению Христа, и молиться этому Христу о том, чтобы между нами исполнялся
закон непротивления злому и прощения.
Мне не приходило еще в голову то, что теперь так ясно: что гораздо бы проще было устраивать и учреждать
жизнь по
закону Христа, а молиться уж о том, чтобы были суды, казни, войны, если они так нужны для нашего блага.
Но со всех сторон, в истории, в современной окружающей меня, и в моей
жизни я видел
закон противоположный, противный моему сердцу, моей совести, моему разуму, но потакающий моим животным инстинктам.
Я чувствовал это и потому не только не углублялся в значение
закона Христа, но старался понять его так, чтобы он не мешал мне жить моей животной
жизнью.
Что ж это такое? До чего я объюродивел! Я и каждый из нас, живущий в нашем обществе, если только призадумывался над участью людей, ужасался пред теми страданиями и тем злом, которое вносят в
жизнь людей уголовные
законы человеческие — зло и для судимых, и для судящих: от казней Чингис-хана и казней революции до казней наших дней.
Неверующие всячески пробуют устроить свою
жизнь, но только не по
закону Христа, вперед решив, что этот
закон не годится.
Он говорит просто, ясно: тот
закон противления злу насилием, который вы положили в основу своей
жизни, ложен и противоестественен; и дает другую основу — непротивления злу, которая, по его учению, одна может избавить человечество от зла. Он говорит: вы думаете, что ваши
законы насилия исправляют зло; они только увеличивают его. Вы тысячи лет пытались уничтожить зло злом и не уничтожили его, а увеличили его. Делайте то, что я говорю и делаю, и узнаете, правда ли это.
Стоит только понять раз, что это так, что всякая радость моя, всякая минута спокойствия при нашем устройстве
жизни покупается лишениями и страданиями тысяч, удерживаемых насилием; стоит раз понять это, чтобы понять, что свойственно всей природе человека, т. е. не одной животной, но и разумной и животной природе человека; стоит только понять
закон Христа во всем его значении, со всеми последствиями его для того, чтобы понять, что не учение Христа несвойственно человеческой природе, но всё оно только в том и состоит, чтобы откинуть несвойственное человеческой природе мечтательное учение людей о противлении злу, делающее их
жизнь несчастною.
Закон этот до такой степени вечен, что если и есть в исторической
жизни движение вперед к устранению зла, то только благодаря тем людям, которые так поняли учение Христа и которые переносили зло, а не сопротивлялись ему насилием.
Но долго я не мог привыкнуть к той странной мысли, что после 1800 лет исповедания Христова
закона миллиардами людей после тысяч людей, посвятивших свою
жизнь на изучение этого
закона, теперь мне пришлось, как что-то новое, открывать
закон Христа.
Учитель неизбежно будет разрушать наши
законы, которые мы считаем дорогими и почти священными; но среди нас еще может случиться то, что проповедник, уча новой
жизни, будет разрушать только наши
законы гражданские, государственные, наши обычаи, но не будет касаться
законов, которые мы считаем божественными, хотя это и трудно предположить.
Но среди еврейского народа, у которого был только один
закон, — весь божественный и обнимавший всю
жизнь со всеми мельчайшими подробностями, среди такого народа, что мог проповедывать проповедник, вперед объявлявший, что весь
закон народа, среди которого он проповедует, ненарушим?
Мы так привыкли к тому, по меньшей мере странному толкованию, что фарисеи и какие-то злые иудеи распяли Христа, что тот простой вопрос о том, где же были те не фарисеи и не злые, а настоящие иудеи, державшие
закон, и не приходит нам в голову. Стоит задать себе этот вопрос, чтобы всё стало совершенно ясно. Христос — будь он бог или человек — принес свое учение в мир среди народа, державшегося
закона, определявшего всю
жизнь людей и называвшегося
законом бога. Как мог отнестись к этому
закону Христос?
Единственный же существенный для каждого верующего вопрос о том, как соединить два противоречивые
закона, определяющие
жизнь людей, остается даже без попытки разрешения.
Но когда вопрос касается дела самой
жизни, то прямо отрицается
закон Христа и признается
закон Моисея.
Не только отношения человека к богу, его жертвы, праздники, посты, отношения человека к человеку, народные, гражданские, семейные отношения, все подробности личной
жизни: обрезание, омовение себя и чаш, одежды, — всё определено до последних мелочей и всё признано повелением бога,
законом бога.
Мудрость этой заповеди поразила меня. Всё зло между людьми, вытекающее из половых сношений, устранялось ею. Люди, зная, что потеха половых сношений ведет к раздору, избегают всего того, что вызывает похоть, и, зная, что
закон человека — жить па́рами, — соединяются попарно, не нарушая ни в каком случае этого союза; и всё зло раздора из-за половых сношений уничтожается тем, что нет мужчин и женщин одиноких, лишенных брачной
жизни.
Еще труднее догадаться, что та самая клятва, к которой приводят всех людей блюстители
закона Христа, прямо запрещена этим
законом; но догадаться, что то, что в нашей
жизни считается не только необходимым и естественным, но самым прекрасным и доблестным — любовь к отечеству, защита, возвеличение его, борьба с врагом и т. п., — суть не только преступления
закона Христа, но явное отречение от него, — догадаться, что это так — ужасно трудно.
Учение это неисполнимо потому, что
жизнь человеческая совершается по известным, не зависимым от воли человека
законам, — говорит наша философия. Философия и вся наука, только другими словами, говорит совершенно то же, что говорит религия догматом первородного греха и искупления.
Несколько веков ученые люди западной малой части большого материка находились в повальном сумасшествии, воображая, что им принадлежит вечная блаженная
жизнь, и занимались всякого рода элукубрациями о том, как, по каким
законам наступит для них эта
жизнь, сами же ничего не делали и не думали никогда ничего о том, как сделать эту свою
жизнь лучше.
И что будет представляться еще трогательнее будущему историку — это то, что он найдет, что у людей этих был учитель, ясно, определенно указавший им, что им должно делать, чтобы жить счастливее, и что слова этого учителя были объяснены одними так, что он на облаках придет всё устроить, а другими так, что слова этого учителя прекрасны, но неисполнимы, потому что
жизнь человеческая не такая, какую бы мы хотели, и потому не стоит ею заниматься, а разум человеческий должен быть направлен на изучение
законов этой
жизни без всякого отношения к благу человека.
Философия, наука, общественное мнение говорят: учение Христа неисполнимо потому, что
жизнь человека зависит не от того света разума, которым он может осветить самую эту
жизнь, а от общих
законов, и потому не надо освещать эту
жизнь разумом и жить согласно с ним, а надо жить, как живется, твердо веруя, что по
законам прогресса исторического, социологического и других после того, как мы очень долго будем жить дурно, наша
жизнь сделается сама собой очень хорошей.
Изложив все
законы и сказав, что
законы эти не на небе, а в сердцах их, Моисей говорит во Второзаконии XXX, 15: «Вот ныне я кладу перед вами благо и
жизнь, смерть и зло, увещевая вас любить бога и идти по его путям, исполняя его
закон с тем, чтобы вы удержали
жизнь».
Христос в обоих случаях определяет, что̀ должно разуметь под словами:
жизнь вечная; когда он употребляет их, то говорит евреям то же самое, что сказано много раз в
законе их, а именно: исполнение воли бога есть
жизнь вечная.
Христос в противоположность
жизни временной, частной, личной учит той вечной
жизни, которую по Второзаконию бог обещал израилю, но только с той разницею, что, по понятию евреев,
жизнь вечная продолжалась только в избранном народе израильском и для приобретения этой
жизни нужно было соблюдать исключительные
законы бога для израиля, а по учению Христа
жизнь вечная продолжается в сыне человеческом, и для сохранения ее нужно соблюдать
законы Христа, выражающие волю бога для всего человечества.
Спасение
жизни личной от смерти, по учению евреев, было исполнением воли бога, выраженной в
законе Моисея по его заповедям.
Христос учит людей, что так сознательно они должны поступать в
жизни потому, что таков
закон человека и всего человечества. Труд есть необходимое условие
жизни человека. И труд же дает благо человеку. И потому удержание от других людей плодов своего или чужого труда препятствует благу человека. Отдавание своего труда другим содействует благу человека.
«Какая шестая заповедь божия? — Не убий. Не убий — не убивай. — Что бог запрещает этой заповедью? — Запрещает убивать, т. е. лишать
жизни человека. — Грех ли наказывать по
закону преступника смертью и убивать неприятеля на войне? «Не грех. Преступника лишают
жизни, чтобы прекратить великое зло, которое он делает; неприятеля убивают на войне потому, что на войне сражаются за государя и отечество». И этими словами ограничивается объяснение того, почему отменяется заповедь бога. Я не поверил своим глазам.
Мир учреждал свою, во всем противную учению Христа
жизнь, а церковь придумывала иносказания, по которым бы выходило, что люди, живя противно
закону Христа, живут согласно с ним.
Иудей жил так, как он жил, т. е. воевал, казнил людей, строил храм, устраивал всю свою
жизнь так, а не иначе, потому что всё это было предписано в
законе, по убеждению его, сошедшем от самого бога.
Хороши ли, дурны ли эти объяснения, но они объясняли для верующего христианина, как для иудея, буддиста и магометанина, все особенности
жизни, и человек не отрекался от разума, живя по
закону, который он признавал за божественный.
Философ, так же как и верующий, как будто озабочен не своею личной
жизнью, а только наблюдением над общими
законами всего человечества.
Понятие о
законе, несомненно разумном и по внутреннему сознанию обязательном для всех, до такой степени утрачено в нашем обществе, что существование у еврейского народа
закона, определявшего всю их
жизнь, такого
закона, который был обязателен не по принуждению, а по внутреннему сознанию каждого, считается исключительным свойством одного еврейского народа.
Но приложение этого учения к
жизни по Моисею и по
закону Христа — весьма различно.
По
закону Моисея, как его понимали евреи, для приложения его к
жизни требовалось исполнение шестисот тринадцати заповедей, часто бессмысленных, жестоких и таких, которые все основывались на авторитете писания.
По
закону Христа учение о
жизни, вытекающее из той же метафизической основы, выражено в пяти заповедях, разумных, благих и носящих в самих себе свой смысл и свое оправдание и обнимающих всю
жизнь людей.
Но ведь помимо этого вашего
закона, по которому через тысячелетия настанет то благо, которое вы желаете и приготовили для человечества, есть еще ваша личная
жизнь, которую вы можете прожить или согласно с разумом, или противно ему; а для этой-то вашей личной
жизни у вас теперь и нет никаких правил, кроме тех, которые пишутся не уважаемыми вами людьми и приводятся в исполнение полицейскими.
Закон дан через Моисея, а благо и истина — через Иисуса Христа (Иоан. I, 17). Учение Христа есть благо и истина. Прежде, не зная истины, я не знал и блага. Принимая зло за благо, я впадал во зло и сомневался в законности моего стремления ко благу. Теперь же я понял и поверил, что благо, к которому я стремлюсь, есть воля отца, есть самая законная сущность моей
жизни.