Неточные совпадения
— Я не
знаю. Почем я
знаю, — отвечала Маслова, испуганно оглянувшись вокруг себя и на мгновение остановившись взглядом на Нехлюдове: — кого
хотел, того приглашал.
Маслова вздрогнула, как только прокурор обратился к ней. Она не
знала, как и что, но чувствовала, что он
хочет ей зла.
— Что говорила? Ничего я не говорила. Что было, то я всё рассказала, и больше ничего не
знаю. Что
хотите со мной делайте. Не виновата я, и всё.
Когда он был девственником и
хотел остаться таким до женитьбы, то родные его боялись за его здоровье, и даже мать не огорчилась, а скорее обрадовалась, когда
узнала, что он стал настоящим мужчиной и отбил какую-то французскую даму у своего товарища.
Он чувствовал, что влюблен, но не так, как прежде, когда эта любовь была для него тайной, и он сам не решался признаться себе в том, что он любит, и когда он был убежден в том, что любить можно только один paз, — теперь он был влюблен,
зная это и радуясь этому и смутно
зная,
хотя и скрывая от себя, в чем состоит любовь, и что из нее может выйти.
Чего он
хотел от нее, он сам не
знал. Но ему казалось, что когда она вошла к нему в комнату, ему нужно было сделать что-то, что все при этом делают, а он не сделал этого.
Председатель, который гнал дело как мог скорее, чтобы поспеть к своей швейцарке,
хотя и
знал очень хорошо, что прочтение этой бумаги не может иметь никакого другого следствия, как только скуку и отдаление времени обеда, и что товарищ прокурора требует этого чтения только потому, что он
знает, что имеет право потребовать этого, всё-таки не мог отказать и изъявил согласие. Секретарь достал бумагу и опять своим картавящим на буквы л и р унылым голосом начал читать...
По всему тому, что происходило на судебном следствии, и по тому, как
знал Нехлюдов Маслову, он был убежден, что она не виновна ни в похищении ни в отравлении, и сначала был и уверен, что все признают это; но когда он увидал, что вследствие неловкой защиты купца, очевидно основанной на том, что Маслова физически нравилась ему, чего он и не скрывал, и вследствие отпора на этом именно основании старшины и, главное, вследствие усталости всех решение стало склоняться к обвинению, он
хотел возражать, но ему страшно было говорить за Маслову, — ему казалось, что все сейчас
узнают его отношения к ней.
Хотя Нехлюдов хорошо
знал и много paз и за обедом видал старого Корчагина, нынче как-то особенно неприятно поразило его это красное лицо с чувственными смакующими губами над заложенной за жилет салфеткой и жирная шея, главное — вся эта упитанная генеральская фигура. Нехлюдов невольно вспомнил то, что
знал о жестокости этого человека, который, Бог
знает для чего, — так как он был богат и знатен, и ему не нужно было выслуживаться, — сек и даже вешал людей, когда был начальником края.
Маслова достала из калача же деньги и подала Кораблевой купон. Кораблева взяла купон, посмотрела и,
хотя не
знала грамоте, поверила всё знавшей Хорошавке, что бумажка эта стоит 2 рубля 50 копеек, и полезла к отдушнику за спрятанной там склянкой с вином. Увидав это, женщины — не-соседки по нарам — отошли к своим местам. Маслова между тем вытряхнула пыль из косынки и халата, влезла на нары и стала есть калач.
— Нехлюдов,
знаете, который еще в Красноперском уезде, в земстве, разные странные заявления делал. И представьте, он присяжный, и в числе подсудимых оказалась женщина или девушка, приговоренная в каторгу, которая, как он говорит, была им обманута, и он теперь
хочет жениться на ней.
Нынче на суде она не
узнала его не столько потому, что, когда она видела его в последний раз, он был военный, без бороды, с маленькими усиками и
хотя и короткими, но густыми вьющимися волосами, а теперь был старообразный человек, с бородою, сколько потому, что она никогда не думала о нем.
В поле, под ногами, не было видно дороги, а в лесу было черно, как в печи, и Катюша,
хотя и
знала хорошо дорогу, сбилась с нее в лесу и дошла до маленькой станции, на которой поезд стоял 3 минуты, не загодя, как она надеялась, а после второго звонка.
Начальник же тюрьмы и надзиратели,
хотя никогда и не
знали и не вникали в то, в чем состоят догматы этой веры, и что означало всё то, что совершалось в церкви, — верили, что непременно надо верить в эту веру, потому что высшее начальство и сам царь верят в нее.
— Я
хотел видеть… — Нехлюдов не
знал, как сказать: «вас» или «тебя», и решил сказать «вас». Он говорил не громче обыкновенного. — Я
хотел видеть вас… я…
— Я… я… Видите ли, вы богаты, вы швыряете деньгами на пустяки, на охоту, я
знаю, — начала девушка, сильно конфузясь, — а я
хочу только одного —
хочу быть полезной людям и ничего не могу, потому что ничего не
знаю.
Третье дело, о котором
хотела говорить Вера Ефремовна, касалось Масловой. Она
знала, как всё зналось в остроге, историю Масловой и отношения к ней Нехлюдова и советовала хлопотать о переводе ее к политическим или, по крайней мере, в сиделки в больницу, где теперь особенно много больных и нужны работницы. Нехлюдов поблагодарил ее за совет и сказал, что постарается воспользоваться им.
— Enfin! [Наконец!] Что же это вы нас
знать не
хотите? Чем мы вас обидели?
Ему вдруг жалко стало и дома, который развалится, и сада, который запустится, и лесов, которые вырубятся, и всех тех скотных дворов, конюшен, инструментных сараев, машин, лошадей, коров, которые
хотя и не им, но — он
знал — заводились и поддерживались с такими усилиями.
Он
хотел и в этом имении устроить дело с землею так же, как он устроил его в Кузминском; кроме того,
узнать всё, что можно еще
узнать про Катюшу и ее и своего ребенка: правда ли, что он умер, и как он умер?
Денежные же милостыни, которые раздавал здесь Нехлюдов, были вызваны тем, что он здесь в первый раз
узнал ту степень бедности и суровости жизни, до которой дошли крестьяне, и, пораженный этой бедностью,
хотя и
знал, что это неразумно, не мог не давать тех денег, которых у него теперь собралось в особенности много, так как он получил их и за проданный еще в прошлом году лес в Кузминском и еще задатки за продажу инвентаря.
— Mariette? Mariette — Mariette. A это Бог
знает кто, Халтюпкина какая-то
хочет всех учить.
Он
знал ее девочкой-подростком небогатого аристократического семейства,
знал, что она вышла за делавшего карьеру человека, про которого он слыхал нехорошие вещи, главное, слышал про его бессердечность к тем сотням и тысячам политических, мучать которых составляло его специальную обязанность, и Нехлюдову было, как всегда, мучительно тяжело то, что для того, чтобы помочь угнетенным, он должен становиться на сторону угнетающих, как будто признавая их деятельность законною тем, что обращался к ним с просьбами о том, чтобы они немного,
хотя бы по отношению известных лиц, воздержались от своих обычных и вероятно незаметных им самим жестокостей.
— Я
знаю: графиня Катерина Ивановна думает, что я имею влияние на мужа в делах. Она заблуждается. Я ничего не могу и не
хочу вступаться. Но, разумеется, для графини и вас я готова отступить от своего правила. В чем же дело? — говорила она, маленькой рукой в черной перчатке тщетно отыскивая карман.
— Я
знаю, что ты никогда не понимаешь того, что я говорю, — заговорила графиня, обращаясь к Нехлюдову. — Все понимают, только не муж. Я говорю, что мне жалко мать, и я не
хочу, чтобы он убил и был очень доволен.
— Да я-то не
знала. Думаю — я выдала. Хожу, хожу от стены до стены, не могу не думать. Думаю: выдала. Лягу, закроюсь и слышу — шепчет кто-то мне на ухо: выдала, выдала Митина, Митина выдала.
Знаю, что это галлюцинация, и не могу не слушать.
Хочу заснуть — не могу,
хочу не думать — тоже не могу. Вот это было ужасно! — говорила Лидия, всё более и более волнуясь, наматывая на палец прядь волос и опять разматывая ее и всё оглядываясь.
Нехлюдов уехал бы в тот же день вечером, но он обещал Mariette быть у нее в театре, и
хотя он
знал, что этого не надо было делать, он всё-таки, кривя перед самим собой душой, поехал, считая себя обязанным данным словом.
Не
зная, какие расходы будут предстоять ему при его поездке в Сибирь, он не решился еще лишиться этого дохода,
хотя наполовину убавил его.
Последнее чувство было сильнее, и она решила сколько возможно повлиять на него и удержать его,
хотя она и
знала, как это трудно.
— Я не
знаю, что это, я говорю, чтò есть, — продолжал Нехлюдов, —
знает, что правительство обкрадывает его;
знает, что мы, землевладельцы, обокрали его уже давно, отняв у него землю, которая должна быть общим достоянием, а потом, когда он с этой краденой земли соберет сучья на топку своей печи, мы его сажаем в тюрьму и
хотим уверить его, что он вор.
— Я вчера, когда ушел от вас,
хотел вернуться и покаяться, но не
знал, как он примет, — сказал Нехлюдов. — Я нехорошо говорил с твоим мужем, и меня это мучало, — сказал он.
— Я
знала, я уверена была, — сказала сестра, — что ты не
хотел. Ведь ты
знаешь…
Часовой окликнул подошедших обычным: «кто идет?» и,
узнав, что не свои, оказался так строг, что не
хотел позволить дожидаться подле ограды.
Вы
знаете, я не компетентна в этих делах, но мне кажется, что с его стороны самое обыкновенное мужское чувство,
хотя и замаскированное.
Высшие власти
знали, что он пьяница, но он был всё-таки более образован, чем другие, —
хотя и остановился в своем образовании на том месте, где его застало пьянство, — был смел, ловок, представителен, умел и в пьяном виде держать себя с тактом, и потому его назначили и держали на том видном и ответственном месте, которое он занимал.
Она дала почувствовать ему, что
знает его
хотя и оригинальный, но честный поступок, приведший его в Сибирь, и считает его исключительным человеком.
— А, он
хочет видеть во всей прелести? Пускай видит. Я писал, меня не слушают. Так пускай
узнают из иностранной печати, — сказал генерал и подошел к обеденному столу, у которого хозяйка указала места гостям.