Неточные совпадения
Нехлюдов молча вышел. Ему даже не было стыдно. Он видел по выражению лица Матрены Павловны, что она осуждает его, и права, осуждая его, знал, что то, что он делает, — дурно, но животное чувство, выпроставшееся из-за прежнего чувства хорошей любви к ней, овладело им и царило одно, ничего другого не
признавая. Он знал теперь, что надо делать для удовлетворения чувства, и отыскивал средство сделать это.
По всему тому, что происходило на судебном следствии, и по тому, как знал Нехлюдов Маслову, он был убежден, что она не виновна ни в похищении ни в отравлении, и сначала был и уверен, что все
признают это; но когда он увидал, что вследствие неловкой защиты купца, очевидно основанной на том, что Маслова физически нравилась ему, чего он и не скрывал, и вследствие отпора на этом именно основании старшины и, главное, вследствие усталости всех решение стало склоняться к обвинению, он хотел возражать, но ему страшно было говорить
за Маслову, — ему казалось, что все сейчас узнают его отношения к ней.
«В-третьих, в заключительном слове своем председатель, вопреки категорического требования 1 пункта 801 статьи Устава уголовного судопроизводства, не разъяснил присяжным заседателям, из каких юридических элементов слагается понятие о виновности и не сказал им, что они имеют право,
признав доказанным факт дачи Масловою яду Смелькову, не вменить ей это деяние в вину
за отсутствием у нее умысла на убийство и таким образом
признать ее виновною не в уголовном преступлении, а лишь в проступке — неосторожности, последствием коей, неожиданным для Масловой, была смерть купца», Это вот главное.
Зная, что человек не может иметь права на землю, он
признал это право
за собой и подарил крестьянам часть того, на что он знал в глубине души, что не имел права.
И он составил в голове своей проект, состоящий в том, чтобы отдать землю крестьянам в наем
за ренту, а ренту
признать собственностью этих же крестьян, с тем чтобы они платили эти деньги и употребляли их на подати и на дела общественные.
Он знал ее девочкой-подростком небогатого аристократического семейства, знал, что она вышла
за делавшего карьеру человека, про которого он слыхал нехорошие вещи, главное, слышал про его бессердечность к тем сотням и тысячам политических, мучать которых составляло его специальную обязанность, и Нехлюдову было, как всегда, мучительно тяжело то, что для того, чтобы помочь угнетенным, он должен становиться на сторону угнетающих, как будто
признавая их деятельность законною тем, что обращался к ним с просьбами о том, чтобы они немного, хотя бы по отношению известных лиц, воздержались от своих обычных и вероятно незаметных им самим жестокостей.
Нехлюдов слушал, не вступая в разговор, и, как бывший офицер, понимал, хоть и не
признавал, доводы молодого Чарского, но вместе с тем невольно сопоставлял с офицером, убившим другого, того арестанта красавца-юношу, которого он видел в тюрьме и который был приговорен к каторге
за убийство в драке.
Впрочем, тревожиться много нечего: масса никогда почти не
признает за ними этого права, казнит их и вешает (более или менее) и тем, совершенно справедливо, исполняет консервативное свое назначение, с тем, однако ж, что в следующих поколениях эта же масса ставит казненных на пьедестал и им поклоняется (более или менее).
Бабушка сострадательна к ней: от одного этого можно умереть! А бывало, она уважала ее, гордилась ею,
признавала за ней права на свободу мыслей и действий, давала ей волю, верила ей! И все это пропало! Она обманула ее доверие и не устояла в своей гордости!
Неточные совпадения
— Точно видели? и
признаете ее
за ту самую беспутную оную Клемантинку, которую велено, сыскав, немедленно представить?
Все изменилось с этих пор в Глупове. Бригадир, в полном мундире, каждое утро бегал по лавкам и все тащил, все тащил. Даже Аленка начала походя тащить, и вдруг ни с того ни с сего стала требовать, чтоб ее
признавали не
за ямщичиху, а
за поповскую дочь.
Погасить солнце, провертеть в земле дыру, через которую можно было бы наблюдать
за тем, что делается в аду, — вот единственные цели, которые истинный прохвост
признает достойными своих усилий.
—
Признаете ли вы меня
за градоначальницу? — кричала на них Ираидка.
— Что, старички!
признаете ли вы меня
за градоначальницу? — спросила беспутная Клемантинка.