Неточные совпадения
Повитуха взяла у нее за прожитье — за
корм и зa чай — за два месяца 40 рублей, 25 рублей пошли за отправку ребенка, 40 рублей повитуха выпросила себе взаймы
на корову, рублей 20 разошлись так —
на платья,
на гостинцы, так что, когда Катюша выздоровела, денег у нее не было, и надо было искать места.
Дело было в том, что мужики, как это говорил приказчик, нарочно пускали своих телят и даже коров
на барский луг. И вот две коровы из дворов этих баб были пойманы в лугу и загнаны. Приказчик требовал с баб по 30 копеек с коровы или два дня отработки. Бабы же утверждали, во-первых, что коровы их только зашли, во-вторых, что денег у них нет, и, в-третьих, хотя бы и за обещание отработки, требовали немедленного возвращения коров, стоявших с утра
на варке без
корма и жалобно мычавших.
Это было ему теперь так же ясно, как ясно было то, что лошади, запертые в ограде, в которой они съели всю траву под ногами, будут худы и будут мереть от голода, пока им не дадут возможности пользоваться той землей,
на которой они могут найти себе
корм…
Неточные совпадения
Правда, что
на скотном дворе дело шло до сих пор не лучше, чем прежде, и Иван сильно противодействовал теплому помещению коров и сливочному маслу, утверждая, что корове
на холоду потребуется меньше
корму и что сметанное масло спорее, и требовал жалованья, как и в старину, и нисколько не интересовался тем, что деньги, получаемые им, были не жалованье, а выдача вперед доли барыша.
Между тем луна начала одеваться тучами и
на море поднялся туман; едва сквозь него светился фонарь
на корме ближнего корабля; у берега сверкала пена валунов, ежеминутно грозящих его потопить.
Мне вздумалось завернуть под навес, где стояли наши лошади, посмотреть, есть ли у них
корм, и притом осторожность никогда не мешает: у меня же была лошадь славная, и уж не один кабардинец
на нее умильно поглядывал, приговаривая: «Якши тхе, чек якши!» [Хороша, очень хороша! (тюрк.)]
Кучер стоял, пролетки наготове и лошадей не откладывал: о
корме пошла бы письменная просьба, и резолюция — выдать овес лошадям — вышла бы только
на другой день.
Когда
на другой день стало светать, корабль был далеко от Каперны. Часть экипажа как уснула, так и осталась лежать
на палубе, поборотая вином Грэя; держались
на ногах лишь рулевой да вахтенный, да сидевший
на корме с грифом виолончели у подбородка задумчивый и хмельной Циммер. Он сидел, тихо водил смычком, заставляя струны говорить волшебным, неземным голосом, и думал о счастье…