Степан Аркадьич мог быть спокоен, когда он думал о жене, мог надеяться, что всё образуется, по выражению Матвея, и мог спокойно читать газету и пить кофе; но когда он увидал ее измученное, страдальческое лицо, услыхал этот звук голоса, покорный судьбе и отчаянный, ему захватило дыхание, что-то подступило к горлу, и глаза его
заблестели слезами.
— Спасибо вам великое, родной мой, — сказал он дрожащим голосом, и его глаза вдруг
заблестели слезами. Он, как и многие чудаковатые боевые генералы, любил иногда поплакать. — Спасибо, утешили старика. Спасибо, богатыри! — энергично крикнул он роте.
Ирина произнесла всю эту речь не переводя духа, и Литвинов мог заметить, что в глазах ее
заблистали слезы… да, действительные слезы.
— Да, я ревную! — повторила она, и на глазах у нее
заблестели слезы. — Нет, это не ревность, а что-то хуже… я затрудняюсь назвать. — Она взяла себя за виски и продолжала с увлечением: — Вы, мужчины, бываете так гадки! Это ужасно!
— Прошу вас не кланяться мне на улице… — проговорила она нервно, сурово, дрожащим голосом, не подавая мне руки, и на глазах у нее вдруг
заблестели слезы. — Если, по-вашему, все это так нужно, то пусть… пусть, но прошу вас, не встречайтесь со мною!
Неточные совпадения
Я положил руку на ее крошечные холодные пальчики… Она взглянула на меня — и ее темные веки, опушенные золотистыми ресницами, как у древних статуй, закрылись снова. Спустя мгновенье они
заблистали в полутьме…
Слеза их смочила.
— Именно, князь, и как прекрасно вы это объясняете, сообразно с собственным вашим сердцем! — восторженно вскричал генерал, и, странно, настоящие
слезы заблистали в глазах его.
Генерал говорил минут десять, горячо, быстро, как бы не успевая выговаривать свои теснившиеся толпой мысли; даже
слезы заблистали под конец в его глазах, но все-таки это были одни фразы без начала и конца, неожиданные слова и неожиданные мысли, быстро и неожиданно прорывавшиеся и перескакивавшие одна чрез другую.
Она упала в кресла и залилась
слезами. Но вдруг что-то новое
заблистало в глазах ее; она пристально и упорно посмотрела на Аглаю и встала с места:
— Ты несправедлив ко мне, Ваня, — проговорил он наконец, и
слеза заблистала на его ресницах, — клянусь тебе, несправедлив, но оставим это! Я не могу выворотить перед тобой мое сердце, — продолжал он, приподнимаясь и берясь за шляпу, — одно скажу: ты заговорил сейчас о счастье дочери. Я решительно и буквально не верю этому счастью, кроме того, что этот брак и без моего вмешательства никогда не состоится.