Неточные совпадения
Он пришел в столовую. Тетушки нарядные, доктор и соседка стояли у закуски. Всё
было так обыкновенно, но в душе Нехлюдова
была буря. Он не понимал ничего из того, что ему говорили,
отвечал невпопад и думал только о Катюше, вспоминая ощущение этого последнего поцелуя, когда он догнал ее в коридоре. Он ни о чем другом не мог думать. Когда она входила в комнату, он, не глядя на нее, чувствовал всем существом своим ее присутствие и должен
был делать усилие над собой, чтобы не смотреть на нее.
— Самый хороший, —
отвечала Китаева, — девушка образованный и шикарна. Он воспитывался в хороший семейство, и по-французски могли читать. Он
пил иногда немного лишнего, но никогда не забывался. Совсем хороший девушка.
На второй вопрос о Бочковой, после долгих толков и разъяснений,
ответили: «не виновна», так как не
было явных доказательств ее участия в отравлении, на что особенно налегал ее адвокат.
То, а не другое решение принято
было не потому, что все согласились, а, во-первых, потому, что председательствующий, говоривший так долго свое резюме, в этот раз упустил сказать то, что он всегда говорил, а именно то, что,
отвечая на вопрос, они могут сказать: «да—виновна, но без намерения лишить жизни»; во-вторых, потому, что полковник очень длинно и скучно рассказывал историю жены своего шурина; в-третьих, потому, что Нехлюдов
был так взволнован, что не заметил упущения оговорки об отсутствии намерения лишить жизни и думал, что оговорка: «без умысла ограбления» уничтожает обвинение; в-четвертых, потому, что Петр Герасимович не
был в комнате, он выходил в то время, как старшина перечел вопросы и ответы, и, главное, потому, что все устали и всем хотелось скорей освободиться и потому согласиться с тем решением, при котором всё скорей кончается.
Нехлюдов, рискуя
быть неучтивым, ничего не
ответил Колосову и, сев за поданный дымящийся суп, продолжал жевать.
— Я совсем оставил ее, — сухо
отвечал Нехлюдов, которому нынче неправдивость ее лести
была так же очевидна, как и скрываемая ею старость. Он никак не мог настроить себя, чтобы
быть любезным.
— Оттого, что то
была игра, —
ответил Нехлюдов серьезно. — В игре можно. А в действительности мы так дурны, т. е. я так дурен, что мне, по крайней мере, говорить правды нельзя.
Маслова хотела
ответить и не могла, а, рыдая, достала из калача коробку с папиросами, на которой
была изображена румяная дама в очень высокой прическе и с открытой треугольником грудью, и подала ее Кораблевой.
Другой свидетель, пострадавший старичок, домовладелец и собственник половиков, очевидно желчный человек, когда его спрашивали, признает ли он свои половики, очень неохотно признал их своими; когда же товарищ прокурора стал допрашивать его о том, какое употребление он намерен
был сделать из половиков, очень ли они ему
были нужны, он рассердился и
отвечал...
— Да, третьего дня она
была приговорена, — покорно
отвечал Нехлюдов, боясь как-нибудь попортить настроение смотрителя, как будто принявшего в нем участие.
— Скажу, непременно скажу, —
отвечала Маслова. — А то
выпить еще для смелости, — прибавила она, подмигнув глазом.
Но Маслова не
отвечала своим товаркам, а легла на нары и с уставленными в угол косыми глазами лежала так до вечера. В ней шла мучительная работа. То, что ей сказал Нехлюдов, вызывало ее в тот мир, в котором она страдала и из которого ушла, не поняв и возненавидев его. Она теперь потеряла то забвение, в котором жила, а жить с ясной памятью о том, что
было,
было слишком мучительно. Вечером она опять купила вина и напилась вместе с своими товарками.
Нехлюдов стал спрашивать ее о том, как она попала в это положение.
Отвечая ему, она с большим оживлением стала рассказывать о своем деле. Речь ее
была пересыпана иностранными словами о пропагандировании, о дезорганизации, о группах и секциях и подсекциях, о которых она
была, очевидно, вполне уверена, что все знали, а о которых Нехлюдов никогда не слыхивал.
— Я не стану, —
отвечала Маслова. —
Пейте сами.
— Это как
есть, —
ответил старый.
А так, чтобы тот, кто
будет владеть хорошей, платил бы тем, которые не владеют землею, то, что его земля стоит, — сам себе
отвечал Нехлюдов.
А то сделают запрос в министерство юстиции, там
ответят так, чтобы скорее с рук долой, то
есть отказать, и ничего не выйдет.
— Да, постараюсь, —
отвечал Нехлюдов, чувствуя, что он говорит неправду, и если о чем постарается, то только о том, чтобы не
быть вечером у адвоката в среде собирающихся у него ученых, литераторов и художников.
Блюдечко
отвечало на заданный генералом вопрос о том, как
будут души узнавать друг друга после смерти.
«А вдруг всё это я выдумал и не
буду в силах жить этим: раскаюсь в том, что я поступил хорошо», сказал он себе и, не в силах
ответить на эти вопросы, он испытал такое чувство тоски и отчаяния, какого он давно не испытывал. Не в силах разобраться в этих вопросах, он заснул тем тяжелым сном, которым он, бывало, засыпал после большого карточного проигрыша.
— Нисколько… Оставьте, мамаша. Я не сказала, а только промолчала. Когда он допрашивал меня два раза про тетю и про Митина, я ничего не сказала и объявила ему, что ничего
отвечать не
буду. Тогда этот… Петров…
— Если вы меня не хотите видеть, то увидите удивительную актрису, —
отвечая на смысл его слов, сказала Mariette. — Не правда ли, как она хороша
была в последней сцене? — обратилась она к мужу.
В конторе в этот раз никого не
было. Смотритель сел за стол, перебирая лежавшие на нем бумаги, очевидно намереваясь присутствовать сам при свидании. Когда Нехлюдов спросил его, не может ли он видеть политическую Богодуховскую, то смотритель коротко
ответил, что этого нельзя.
А ему
отвечали рассуждениями о том,
есть ли у человека свобода воли или нет.
Конвойный
ответил и напомнил о кандалах, которые
были на умершем.
Нехлюдов отошел и пошел искать начальника, чтоб просить его о рожающей женщине и о Тарасе, но долго не мог найти его и добиться ответа от конвойных. Они
были в большой суете: одни вели куда-то какого-то арестанта, другие бегали закупать себе провизию и размещали свои вещи по вагонам, третьи прислуживали даме, ехавшей с конвойным офицером, и неохотно
отвечали на вопросы Нехлюдова.
— Мне всё равно, несите, коли хотите. Вам хорошо жалеть их, а убежит, кто
отвечать будет?
— Она? — Марья Павловна остановилась, очевидно желая как можно точнее
ответить на вопрос. — Она? — Видите ли, она, несмотря на ее прошедшее, по природе одна из самых нравственных натур… и так тонко чувствует… Она любит вас, хорошо любит, и счастлива тем, что может сделать вам хоть то отрицательное добро, чтобы не запутать вас собой. Для нее замужество с вами
было бы страшным падением, хуже всего прежнего, и потому она никогда не согласится на это. А между тем ваше присутствие тревожит ее.
Что-то
было такое серьезное и твердое в выражении старика, что ямщик, почувствовав, что он имеет дело с сильным человеком, несколько смутился, но не показывал этого и, стараясь не замолчать и не осрамиться перед прислушивающейся публикой, быстро
отвечал...
Смотритель острога
был очень высокий и толстый, величественный человек с усами и бакенбардами, загибающимися к углам рта. Он очень строго принял Нехлюдова и прямо объявил, что посторонним лицам свиданья без разрешенья начальника он допустить не может. На замечание Нехлюдова о том, что его пускали и в столицах, смотритель
отвечал...
В этой камере больных
было четверо. На вопрос англичанина, почему больных не соединяют в одну камеру, смотритель
отвечал, что они сами не желают. Больные же эти не заразные, и фельдшер наблюдает за ними и оказывает пособие.
Смотритель не
отвечал и повел в следующую камеру. Опять отперли двери, и опять все встали и затихли, и опять англичанин раздавал Евангелия; то же
было и в пятой, и в шестой, и направо, и налево, и по обе стороны.